Побратимы
Удивительная судьба выпала на долю гомсельмашевского рабочего Шапиро.
Под Харьковом попал в плен, стал узником лагеря смерти в Бухенвальде близ Веймара — там, где уничтожили почти шестьдесят тысяч человек. Арифметика умерщвления была такой: десятки человек в день. Работал на складе двигателей для «мессеров». После того как склад взлетел на воздух, попал под подозрение: под номером 32840 оказался в 50-м бараке, в котором испытывали различные умерщвляющие вещества. Помощь пришла с неожиданной стороны. Спас немецкий санитар, он подменил ампулу с ядом и перевел «отработанный материал» в другой барак. А своим преподнес такую версию: русский нужен лично ему (мол, оказался хорошим садовником).
Вскоре русский Владимир Шапиро и фриц Франц Унгер, рассказывают ветераны, подружились. И вовсе не потому, что второй подкармливал первого лишней галетой. А после войны побратимы встретились в Гомеле... Не все немцы, оказывается, исповедовали фашистскую теорию. Были герои и с другой стороны.
Кожедуб не прогадал
Иван Кожедуб, летчик-ас, будущая легенда авиации, к концу войны ставший трижды Героем Советского Союза, придирчиво осматривал пополнение. «Мне бы такого ведомого, — думал он, — чтобы надежно прикрывал спину, улавливал каждое мое движение, не поддавался панике, если окружат «мессеры». Почему-то остановился возле Василия Мухина. Решил сразу: «Этот подойдет!» Наверно, сказалось что-то интуитивно-неуловимое: рассудительность во взгляде новичка, его удивительно спокойные глаза.
...Мухин — бывший столяр «Гомсельмаша». На гражданке — до войны было модно — освоил прыжки с парашютом, а вскоре небо окончательно перетянуло его. Стал «сталинским соколом» — профессиональным летчиком. Участвовал в боях.
В общем, Кожедуб не прогадал. Помощник оказался что надо. В воздухе как привязанный. Маневренный. Ведущий — влево, ведомый — туда же; первый неожиданно возьмет вправо — для второго это тоже не проблема, а тактически сорвется в пике — и ведомый следом. Словом, куда ни бросится Кожедуб — все равно тыл надежно прикрыт. А потому у него, ведущего, всегда развязаны руки, чтобы, как всегда, навязывать врагу свою схему боя.
Оба совершили сотни вылетов, сообща сбили более восьмидесяти вражеских самолетов. Пропорция подвигов и наград примерно одинаковая, три к одному: на счету Кожедуба — шестьдесят два, на счету Мухина — девятнадцать сбитых самолетов, у первого — три, у второго — одна Золотая Звезда Героя. Такие, как Иван Кожедуб и Василий Мухин, заслужили право всегда быть «зерном» в нашей памяти. Иначе говоря, приватизировать ее частичку. А лучше сказать так: место Победителей — на Пьедестале нашей Памяти. Навечно.
Не загибал Агибалов
К рассказам ветеранов молодые всегда относятся со скрытым подозрением. Вроде бы верят каждому слову-воспоминанию, а если не поверят — тактично промолчат, разве что незаметно, понимающе улыбнутся друг другу: мол, привирает ветеран, да что поделаешь — возраст...
Иван Агибалов — личность на «Гомсельмаше» довольно известная: несколько лет возглавлял заводской комитет профсоюза. В пятидесятых годах получал письма даже от бывшего земляка, ветковчанина, союзного министра иностранных дел Андрея Громыко, который баллотировался в Верховный Совет СССР от избирателей гомсельмашевского рабочего поселка. На финише жизни недавний профсоюзный лидер работал в цехе благоустройства и промышленной эстетики. По существу, был главным заводским дворником.
В конце встреч с молодежью он обязательно выкладывал «козырную карту» — рассказывал об участии в московском военном параде 7 ноября 1941 года. Дескать, представьте себе: фашисты в каких-то семидесяти, ну, сотне километров от столицы, бомбят, даже свой парад победы наметили провести на Красной площади и для потенциальных победителей уже наштамповали медалей «За взятие Москвы». А мы, сотни советских солдат и офицеров, с утра до вечера, часто по ночам обучаемся строевой шагистике: ногу и подбородок повыше, спину выпрямить, носок тянуть. В канун парада, правда, командиры подчеркнули-напомнили: передовая для вас завтра — на площади, пройдете — и снова на фронт.
Как и другие, Агибалов верил, что «враг будет разбит, победа будет за нами». Не знал другого: после войны по Красной площади пройдут будущие коллеги-гомсельмашевцы — бывший партизанский врач Максим Ермаков и инженер Александр Зайченко. Причем Зайченко в Победу окунался дважды: и тогда, 24 июня 1945 года, когда к мавзолею было брошено двести фашистских штандартов, а над площадью звучал знакомый бодрый левитановский баритон, и спустя сорок лет — как участник юбилейного парада...
Кстати, в 1978 году по площади Победителей пройдет и Виктор Мельников — в то время солдат срочной службы, а после демобилизации — слесарь «Гомсельмаша».
По существу, все четверо шли в будущее.
