Тимофей Остриков: работал на КГБ, но стал героем гомельских оппозиционеров

Вот только гомельские оппозиционеры, почитающие Острикова как героя белорусского национального движения, предпочитают закрыть глаза на многие факты его биографии. В столетний юбилей провозглашения независимости Белорусской Народной Республики, 25 марта, змагары, наверное, вновь отправятся возлагать цветы на могилу ныне почившего Тимофея Острикова. Хотя он активно сотрудничал со столь ненавистным оппозиции КГБ.

Трансформация уроженца Гомельской области Тимофея Острикова в американского агента Карла имеет предысторию. В начале Великой Отечественной войны 18-летнего парня призвали в Красную армию, однако вскоре стрелковый полк, в котором служил Тимофей, попал в окружение врага. Молодой человек оказался в лагере для военнопленных, откуда ему удалось бежать и вернуться в оккупированную в то время родную деревню Борщевку. Остриков несколько раз попадался немцам и каждый раз бежал, пока в 1943 году отступающие вражеские войска не увели Тимофея в плен в Германию, где он стал работать на немцев: охранял военнопленных, выполнял хозяйственные поручения.

После окончания войны возвращаться в Советский Союз Тимофей побоялся: пугало, что придется отвечать за работу на врага. Потому и остался в лагере для перемещенных лиц в зоне американской оккупации, а в декабре 1947 года выехал в Англию — трудиться на шахтах. Позже, в 1955-м, во время судебного заседания военного трибунала Белорусского военного округа он будет вспоминать: «Очень хотел вернуться домой, но боялся. Хотел это сделать потихоньку: выехать во Францию, затем в Германию и дальше пробраться в СССР». Все вышло иначе.

Тимофей Остриков познакомился с Борисом Рогулей. Вот несколько фактов из биографии этого деятеля. Обвинялся в нелегальном переходе границы, контрреволюционной деятельности, шпионаже. Был приговорен НКВД к смертной казни, но после нападения нацистской Германии на СССР бежал из тюрьмы. Во время оккупации командовал коллаборационистским добровольным подразделением в составе вермахта в Новогрудке. После войны оказался в американской зоне оккупации Германии. Выдавал себя за члена Рады БНР, но сотрудничал с ЦРУ: вербовал белорусов для диверсий против Советского Союза.

Ничего из этого Тимофей Остриков тогда не знал. Отчего благодаря протекции Рогули он поступил в белорусскую группу Левенского университета в Бельгии. Именно там с молодым человеком начали активно работать вербовщики. Сокурсник Тимофея предложил познакомить с американцами, которые могут помочь вернуться в СССР. Возможность увидеть родной дом соблазнила молодого человека, и он по совету друга отправился в Мюнхен, где его встретил некий Пол. Тимофея разместили на конспиративной квартире, попросили рассказать о себе, провели медкомиссию и стали называть Карлом...

Остриков оказался в развед­школе, познакомился с группой курсантов, командиром которой был парень по имени Джим. Началось обучение методам шпионажа, топографическому делу, ориентированию на местности, радиоделу, стрельбе, приемам самбо, поддел­ке документов и печатей, тайнописи и другим навыкам. Позже на заседании военного трибунала Тимофей Остриков скажет: «Раньше я смутно догадывался, а теперь мне стало ясно: меня будут готовить в шпионы. Хотел отказаться, но Джим сказал, что отказываться поздно, я уже много знаю».

Карл, он же Остриков, а также агенты под псевдонимами Бен, Фин и Джо под командованием Джима должны были десантироваться на территории Советского Союза в конце весны 1952 года. Но Джим внезапно отказался лететь. Тимофей Остриков так описывал события тех дней: «Приехал Рогуля с американским генералом, и мне велели убить Джима. Рогуля сказал, что я должен привести в исполнение приговор так называемого трибунала БНР. Я ответил, что белорусов убивать не буду. Джима отстранили от учебы. А потом я узнал, что его уже нет в живых. Я не хотел возвращаться на родину таким способом. Рогуля и Пол предложили хорошо подумать.

Ночью меня разбудили преподаватели разведшколы. У одного из них был пистолет. „Ну как, подумал?“ — спросили они. И я согласился, иначе они убили бы меня».

Перед выездом на аэродром четверке шпионов отдали фиктивные документы: паспорта, военные билеты, трудовые книжки и кое-что еще.

«Рогуля вручил мне мандат „президента БНР“ (звучит как директор Советского Союза — прим. ав­тора). Сказал, что это на случай нападения в лесу бандитов, чтобы те понимали, с кем имеют дело, и не трогали нас. Этот мандат я порвал на аэродроме в Висбадене в Германии, когда ожидал вылета, в присутствии Костюка (агента Бена — прим. автора). Я уже тогда понимал, что мою вербовку Рогуля начал еще в 1949 году», — вспоминал Остриков.

Разведчик порвал документ, подписанный «президентом Рады БНР» Николаем Абрамчиком (и орган, и должность — чистая ахинея — прим. автора) и подтверждавший, что Карл выполняет задание Рады по организации связи между белорусским правительством и патриотическими организациями в БССР. Сегодня, кстати, гомельские представители оппозиции чествуют Острикова как героя-националиста.

Четырехмоторный самолет пролетел над Германией, Польшей и на большой высоте пересек советскую границу. 27 августа 1952 года над Налибокской пущей из него выпрыгнули четверо парашютистов, агентов ЦРУ: два разведчика — Остриков (Карл) и Костюк (Бен), два радиста — Кальницкий (Джо) и Артюшевский (Фин).

Группа успела передать в центр всего две шифровки с докладом об обстановке. А уже 7 сентября Тимофей Остриков был арестован в Минске. Аресту не сопротивлялся, сразу пошел на контакт с КГБ. Вскоре арестовали еще двух участников группы. Только Джо во время задержания оказал сопротивление и был убит.

На месте приземления парашютистов были найдены стреляющие авторучки, наборы ядов, специальных чернил для тайнописи, радиостанции передового уровня, мощный скорострельный пистолет с эффективным глушителем. На допросах неудавшиеся шпионы рассказали, что должны были изучить транспортную сеть, работу железных дорог и вокзалов, расположение воинских гарнизонов, промышленных объектов, подбирать благоприятные площадки для десантирования новых групп. Также нужно было вербовать советских граждан, особенно госслужащих.

С одобрения Москвы в МГБ БССР развернули контрразведывательную работу. Операция получила кодовое название «Ракета». Первым на сотрудничество пошел Артюшевский, затем подключились Остриков и Костюк. Более трех лет сотрудники КГБ с помощью неудавшихся шпионов водили за нос американские спецслужбы. Удалось узнать, например, о выброске с парашютом на территории республики очередного агента под псевдонимом Зорин. Был вычислен район и приблизительное время его десантирования.

Группа Карла успешно работала. Кураторам из ЦРУ направлялись подложные сведения о завербованных в БССР людях, об обнаруженных «лесных братьях», в роли которых выступали законспирированные сотрудники КГБ. Американцам был подставлен агент-связник Александров из Вилейки, на адрес которого те согласились прислать новые инструкции.

Появилась даже идея внедрить в ЦРУ двойных агентов в лице Артюшевского, Костюка и Острикова, однако в отношении последних двух оставались сомнения. Радиоигра была прекращена, а Остриков в 1955 году предстал перед военным трибуналом Белорусского военного округа и был приговорен к 25 годам лишения свободы — за измену Родине в форме шпионажа.

Тимофей Остриков освободился в 1975 году. Поселился в Гомеле, завел семью. А спустя 10 лет получил любопытное письмо из Москвы: «Дорогой друг!

Давай встретимся поскорее. Обещаю тебе долгую разлуку компенсировать гостеприимством. Мы хорошо помним тебя, помним дорогого нам Карла». Наученный горьким опытом Тимофей отнес открытку в местное управление КГБ. Более того, бывший шпион принял участие в операции Комитета госбезопасности, которой дали красноречивое название «Возмездие».

Тимофей поехал в Москву в ненавязчивом сопровождении чекистов. В назначенное время в определенном сквере его ждал человек с пуделем. Он вручил Острикову коробку конфет, внутри которой лежали новые инструкции. Человеком, вспомнившим Карла, оказался атташе американского посольства Луис Томас, которого поймали с поличным, а затем выслали из страны, объявив персоной нон грата.

На начальном этапе к этой операции Острикова готовил майор запаса УКГБ по Гомельской области Николай Корако.

— Я представлял, с кем придется иметь дело. Брат Острикова воевал, погиб. А Тимофей оказался по другую сторону баррикад. Толковый, умный, предприимчивый, знал несколько языков. Его провели по обычной схеме: сначала антисоветская агитация за рубежом, затем представили «товар» на продажу американцам... При первой нашей встрече мы около минуты смотрели друг на друга. Он улыбнулся, и я улыбнулся. Мы поняли друг друга, — отзывался о Тимофее Острикове Николай Корако.

По возвращении Острикова из Москвы несколько лет КГБ негласно охранял его, так как существовала вероятность мести со стороны американцев за провал их разведчика. Семье Острикова при содействии комитета была выделена квартира, а сам он до конца жизни спокойно общался с представителями Комитета госбезопасности. Об этом свидетельствуют и кадры интервью для документального фильма «Детективная сага» об операции КГБ «Ракета».

Любому здравомыслящему человеку ясно, что борьба за независимую Белорусскую Народную Республику во всей этой истории была вовсе не краеугольным камнем, а красивой приманкой для белорусов, оказавшихся по воле судьбы на чужбине. Таким был и Тимофей Остриков, когда попался на крючок прикормыша вражеской разведки (Борис Рогуля получал неплохую зарплату в ЦРУ).

Во всей этой истории наиболее удивительно и непонятно, почему гомельским оппозиционерам так важно делать из Острикова героя национального возрождения. Ведь по сути этот придавленный обстоятельствами человек не имел к нему никакого отношения.

Пять лет назад оппозиционеры с помпой установили на его могиле памятную доску с надписью «Змагару і Беларусу». Конечно, мы уже никогда не узнаем, как к этому факту отнесся бы сам Остриков. Но что-то подсказывает, что крайне негативно.