Для меня каждая годовщина трагических и вместе с тем героических чернобыльских событий продолжает высвечивать новые грани тяжелой, кропотливой и изнурительной работы, которую справедливо можно назвать подвигом. По роду деятельности всю жизнь я занимался вопросами организации и обеспечения радиационной безопасности персонала и населения.
Об аварии узнал 28 апреля 1986 года, когда меня, майора медицинской службы, старшего врача-радиолога, вызвали в штаб Северного флота на пост оказания помощи экипажам аварийных атомных подводных лодок. Прибыв туда, узнал от оперативного дежурного о том, что от правительства Швеции и Норвегии поступила нота протеста о якобы сокрытии факта серьезной аварии на одном из кораблей с ядерной энергетической установкой Северного флота: поскольку у них сработала автоматическая система оповещения о повышении радиационного фона. Исключив возможные причины данного инцидента, дежурный запросил информацию в Главном штабе ВМФ, после чего мы узнали причину произошедшего.
Меня, специалиста в области радиационной гигиены, повергла в шок тяжесть произошедшего в Чернобыле, находящемся на удалении более 2,5 тысячи километров от Североморска — столицы Северного флота. Масштабы последствия чернобыльской аварии сначала не могли определить не только руководители страны, но и мировое сообщество. Были попытки замалчивания, ошибки и политические спекуляции, медлительность в принятии решений, о чем свидетельствуют документы по истории ликвидации последствий чернобыльской катастрофы за период с первого дня аварии до распада СССР.
Не вдаваясь в оценки составляющих чернобыльской трагедии, самое главное для нас сегодня — помнить обо всех, кто честно выполнил свой воинский и гражданский долг. Масштабы катастрофы могли стать неизмеримо большими, если бы не мужество и самоотверженные действия участников ликвидации последствий катастрофы. Рискуя жизнью, здоровьем, они сделали свою работу и защитили землю от пагубного воздействия и дальнейшего распространения радиации. Спасибо им за это.
Касаясь вопроса медицинских последствий аварии, спустя 30 лет ситуацию можно оценить объективно. Последствия катастрофы лишь частично можно соотносить с радиационным воздействием.
Нельзя забывать о последствиях решений, продиктованных не столько оптимальным выбором, сколько популистским политическим подходом и непрофессиональным преувеличением радиационной опасности. Скажем, массовое переселение уже после окончания острой фазы аварии имело для здоровья населения больше реальных минусов, чем гипотетических плюсов.
Негативную роль в формировании психологической атмосферы сыграли СМИ. Считаю, что в значительной степени постчернобыльский стресс является информационным. Авторы публикаций часто не имели специального образования ни в области радиационной медицины, ни в эпидемиологии. Поэтому игнорировали тот факт, что население, проживающее на территориях, загрязненных радиоактивными выпадениями, подвергалось общему облучению, как правило, в малых дозах.
Негативная информация способствовала росту психосоматических и социально-зависимых заболеваний, а радиационная авария была превращена в социально-экономическую катастрофу. Медицинские последствия радиационного воздействия врачам сейчас приходится отделять от последствий социального стресса.
Сегодня единственным доказанным последствием Чернобыльской аварии для здоровья человека является увеличение заболеваемости раком щитовидной железы. Но это результат не только воздействия радиации, но и природного йодного дефицита и запоздалой йодной профилактики щитовидной железы всего населения Беларуси. Лишь спустя неделю после аварии Минздрав СССР рекомендовал проводить йодную профилактику, что не имело никакого смысла, скорее, наоборот, — было вредно для организма.
Проблемы здоровья действительно существуют, но их следует рассматривать скорее в ракурсе «чернобыльского синдрома». В его формировании радиационные эффекты, возможно, играют меньшую роль, чем решения и действия ответственных лиц, которые не являются специалистами в области радиационной защиты.
