О хлебе насущном и тяге к знаниям. Воспоминания о жизни крестьянской семьи на Гомельщине

В здании были небольшой зал, где проводили собрания и показывали кинофильмы, и несколько комнат для классов, в которых всегда было светло, а зимой тепло даже в сильные морозы. Были и комнаты, где долгие годы проживали учителя, направленные на работу по распределению. Жил здесь и директор школы Константин Максимович Поляков, преподававший историю и проявлявший хозяйскую заботу о школе. Трудились в школе учителя превосходные, в том числе учительница начальных классов Анна Григорьевна Зеленок. Все педагоги прилагали много сил, чтобы школьники прилежно учились и потом с благодарностью вспоминали их.

После окончания Вощанской семилетки я поступил в восьмой класс Литвиновичской средней школы, где проучился четыре года и по завершении учебы в последних двух классах осваивал столярное дело.

Школа расположена в живописном месте среди вековых деревьев, в селе (ныне агрогородке) Литвиновичи Кормянского района, в восьми километрах от дома. Здание было кирпичное, двухэтажное, выделявшееся среди приземленных бревенчатых хат, крытых соломой. Со временем оно обветшало, и на его месте возвели новое. Открытие школы, внешне похожей на сельский дворец, состоялось в прошлом году.

Особенно красив белеющий силуэт школы летом, когда благоухают липы. Он хорошо просматривается в ясную погоду на фоне голубого неба с перистыми облаками. Глядя на такую картину, невольно думаешь: в школе обретают знания, неиссякаемый источник совершенства, возвышающий всякого благомыслящего человека, стремящегося познать природу и гармонию земного и небесного.

В Литвиновичскую школу ходил сначала пешком, потом ездил на велосипеде. И ни плохая дорога, ни дожди, ни трескучие морозы не были помехой. Школа притягивала неведомой силой, я не пропустил ни одного занятия – учеба всегда приносила мне радость.

Там преподавали великолепные учителя с высшим профессиональным образованием, свободно владевшие своими предметами и проявлявшие родительскую заботу об учениках. А директор Петр Михайлович Сергеенко заботился об учителях, чтобы школа была их вторым домом.

Поистине родительская забота с любовью к ближнему проявлялась не только в школе, но и, конечно же, дома. У нас была большая и дружная семья: родители вырастили шестерых детей, у меня три брата и две сестры. Несмотря на все невзгоды и трудности того времени, они любили нас и прилагали много сил, чтобы мы воспитывались на добрых православных традициях и стали просвещенными. И все мы вышли в люди – после окончания Литвиновичской школы получили профессиональное образование, успешно работали в разных отраслях хозяйства, образования и науки. У каждого из моих братьев и сестер своя интересная биография.

Отец, Карпенков Харлан Корнеевич (1908–1990), как и его родители, в совершенстве знал крестьянское дело. Всем сердцем любил землю, которая отчасти кормила нашу многодетную семью. Пахал, сеял и знал, когда, как и что нужно делать, чтобы получить хороший урожай.

Как лучшего мастера плотницкого дела, его нередко приглашали строить бревенчатые хаты односельчане, в том числе учителя Вощанской школы. Превосходно владел он столярным и бондарным ремеслами. Уделял много времени пчеловодству, которое было вторым после земледелия значимым делом.

Все эти дела, как и каждодневная крестьянская работа с раннего утра до позднего вечера в небогатом хозяйстве, помогали нашей семье худо-бедно сводить концы с концами и выжить в трудные годы. При этом выплачивать налоги, включая подати за обучение, введенные в 1940 году. Такие обременительные денежные и натуральные поборы значительно превышали семейный годовой доход.

К отцу приходили за хозяйскими советами односельчане и крестьяне из других деревень. Приходили также местные учителя и работники лесничества. Особенно часто бывали у нас начинающие пчеловоды. Беседы иногда длились не один час, несмотря на большую занятость отца в хозяйстве.

Учась с прилежанием в церковно­- приходской школе, отец хорошо освоил элементарную математику, легко и с удовольствием решал школьные задачи и помогал нам в начальных классах самостоятельно освоить устный счет и азы арифметики. Изучал Закон Божий и свободно читал не только на русском, но и на старославянском языке, и в понимании Библии, к которой регулярно обращался, чаще всего по церковным праздникам, не испытывал затруднений.

Отцу очень нравилась русская поэзия. Некоторые стихи Николая Некрасова и Алексея Кольцова он знал наизусть еще со школьных лет и в редкие свободные минуты зимними вечерами с увлечением читал их для нас. Читал газеты и журналы. С большим вниманием изучал книги по пчеловодству и сельскому хозяйству. Изложенные в них советы применял на практике.

Мать, Карпенкова Ева Прокофьевна (1911–1977), как и ее предки, родилась в деревне Вощанки. На ее плечах держалось домашнее хозяйство. Летом работала в поле, а зимой, кроме каждодневных дел, пряла нитки из льняного волокна и ткала из них полотно. И все в нашей семье были сыты и ходили в чистой опрятной одежде, хотя питались и одевались весьма скромно. Да и в хате всегда было чисто, соблюдался порядок, все находилось на своих местах.

Матери по моему запросу из Москвы, когда я учился в Московском государственном университете, вручили медаль материнства I степени. К сожалению, это было сделано с опозданием, незадолго до ее смерти...

Поздней осенью, когда заканчивались основные полевые работы, мать из снопов обмолоченного льна с помощью ручной мялки готовила волокно, освобождая его от костры. Из очищенного и расчесанного тонкого волокна при тусклом свете керосиновой лампы пряла нитки. Под монотонное жужжание самопрялки иногда пела песни, в основном грустные, о несчастной женской доле. Знала многие русские народные сказки и в свободные минуты рассказывала их нам.

Ближе к весне, когда льняные нитки были готовы, накануне Пасхи отец вносил в хату деревенский ткацкий станок, называемый у нас кроснами, на котором мать ткала полотно, используемое чаще всего для пошива одежды и постельного белья. И так повторялось каждый год.

Гораздо реже ткалось полотно для покрывал и скатертей с витиеватыми узорами. Они хранились в сундуке и застилались только по большим церковным праздникам.

Полотно сероватого цвета ранней весной выносили в огород, расстилали на чистом снегу. Под весенним солнцем оно белилось. Из отбеленной льняной ткани родители шили простыни и рушники для повседневного пользования. Для верхней одежды обычно использовалось тонкое окрашенное полотно голубого либо бледно-серого цвета. Вся эта сложнейшая работа требовала особого мастерства.

К Пасхе все в доме готовилось тщательно и основательно. Белили оштукатуренные стены внутри хаты и русскую печь. Очищали от сажи печную трубу и дымоходы. Матрасы, сшитые из грубого льняного полотна и считавшиеся целебными, набивали свежей соломой, осокой и папоротником. Убирали в хате, мыли до блеска дощатые полы. Топили дольше обычного русскую печь дубовыми дровами и пекли в ней пасхальные пироги из просеянной пшеничной муки тонкого помола, начиненные вкусными приправами. Варили в крутом настое луковой шелухи куриные яйца. Готовили ветчину по специальному рецепту и другие яства. К столу подавалась вишневая настойка на меду, приготовленная летом. Были и более крепкие напитки. В этой предпраздничной работе участвовали все – и стар и млад. Каждый выполнял посильную работу, но больше всех трудились, конечно, родители.

В канун Светлого Воскресения освящали пасхальный пирог с золотистой коркой и яйца. Каждый год Пасху мы встречали с великой радостью, благоговением и молитвой перед трапезой. Все по-своему наряжались, надевали скромную, обновленную одежду, сшитую руками наших родителей.

В этот великий праздник мы с особой теплотой ощущали родительскую заботу, которая казалась не такой уж заметной в дни повседневной сельской жизни.