У Валентина Исакова три специальности, две семьи и одна большая страсть — танцы

— Вы о начале трудового пути?

— Выбрал сложную дорогу. Пять лет учился в театральном классе гомельской школы № 61. Потом отчего-то пошел в химико-биологический. Писал формулы, а в голове крутился вопрос: чем смогу людей наполнять? Попросил у директора школы помещение и поздно, в 17 лет, начал заниматься брейком. Первые месяцы ломило все тело, но увлек уличными танцами многих ребят. И подал документы в политех — этот вуз был ближе всего к дому. Только открыв для себя современную хо­реографию, получил в Минске профессию режиссера, в Москве — хореографа.

— Не сказал бы. Восемь лет руковожу коллективом Fools Funny Crew, три года — студией современной хореографии «Теплообмен», столько же преподаю современную хореографию в колледже искусств имени Нестора Соколовского. Просто отношусь к числу людей, которые считают, что найти себя никогда не поздно. Счастливым можно стать и в 20 лет, и в 60.

— Она ручная (улыбается). Напротив, охотно делюсь своим счастьем. Поставил десять пластических спектаклей. Раньше показывали один-два в год, сейчас семь за полгода. Чего им в мешке пылиться? График работы «Фабрики барокко» (проект Валентина Исакова, включающий серию хореографических вечеров — прим. автора) расписан до мая этого года...

— Преувеличиваете нашу популярность. Хотя недостатка в зрителях не испытываем. Есть костяк, который приходит на спектакли, есть случайные люди, которые остаются или не остаются с нами. Как человеку творческому, конечно, приятно выходить к зрителям, которые понимают суть увиденного и после спектакля делятся: «И я под таким углом смотрю. Словно жизнь с вами прожил за несколько минут». Но встречаются и те, кто не скрывает фе.

— Даже расстраиваюсь. Но понимаю, что есть два варианта критики: собственно ради критики и конструктивная. Из-за второй возвращаюсь в зал, чтобы стать лучше и поблагодарить человека, сделавшего замечание.

— В моменты уныния иду слушать Спивакова, например. На концерт Yanni ездил в Минск. Мелодии простые, но музыканты в оркестре изумительные. Слушал их три часа, забыв обо всем, и ощущал себя дураком. А после концерта порхал на крыльях и думал: «Жизнь, вот она, она есть! А все говорят, что жить неинтересно стало».

— После спектаклей, наоборот, три-четыре дня опустошенный хожу. Люди забирают энергию, к этому привык. Иногда это радует, иногда раздражает. Не бывает одинаковых эмоций, как и одинаковых танцев. Есть у меня такой пунктик — каждый номер переделывать.

— Ошибочное мнение. Стилевые моменты всегда повторяются. Другое дело — танцевальная лексика, она может и должна меняться.

— Почти как у Билана, Мартона и Плющенко на «Евровидении» (смеется). Можно объединять сколько угодно искусств, ведь у них одна цель — обогащать. Сейчас нахожусь в правильном месте — колледже искусств, за что благодарен директору Татьяне Пузыренко. Здесь ходишь по коридорам и чувствуешь себя, как в кино — вокруг талантливые музыканты. Недавно пошел на звук фортепиано и познакомился с шестнадцатилетним Сашей Кустовым. Он пишет музыку и уже сочинил для нас произведение на 11 минут. Планирую в мае лучшие работы «Фабрики барокко» показать под живой аккомпанемент.

— Да, особенно вкупе со спецэффектами. Смотрели проект «Танцы» на ТНТ? Там не много профессиональных участников. А вот специалисты, что занимались сцено­графией и светом, заслуживают аплодисментов. Можно быть серой мышью, но при правильном антураже выйти на сцену и покорить миллионы.

— У меня есть опыт съемки, участвовал в украинском шоу «Танцуют все!», вошел в топ-100. С точки зрения профессионализма проект «Танцы» на ТНТ немного слабее. Но у нас и такого нет.

— Не уверен. Мне нравится то, что сами создаем и задаем тон, по крайней мере, в Гомеле.

— Не всегда. Как могу, расширяю пространство. Не только свое, но и окружающих. Хочу, чтобы горожане понимали: границы внутри нас самих.

— Да. В Москве учился три года. Этот город за месяц проживает то, что Гомель за год. Там ритм другой, не успеваешь встречного рассмотреть. Когда возвращаешься в наш город, он кажется застывшим. Но здесь все зависит от тебя самого. Сумеешь Гомель разогнать под свой ритм — провернешь то же самое, что в Москве. Знаю фотографа, который одновременно делает снимки в трех местах. Тех же, кто медлит, обгоняют люди с большим запалом.

— Не прислушиваюсь. В нашем деле решает сцена, лидер ты или нет. Возможно, в микрорайоне Фестивальный человек тренируется по семь часов. Когда-то окажемся рядом, и пойму, что он на полкорпуса сильнее. Полгода буду сокращать разрыв и в итоге обгоню, поравняюсь или не поравняюсь с ним... Так скажу: я рад тому, что есть. В 29 лет — два коллектива со званием «народный», частная хореографическая школа, рядом много талантливых людей и детей.

— Характер такой: загораюсь идеей и начинаю реализовывать. В июне не имел помещения для школы, за два месяца с поддержкой руководства колледжа и коллектива оборудовал зал и начал набор учеников. Спонтанные решения — самые правильные.

— Очень. Знаю, чего хочу, и расстраиваюсь, если не получаю. Но учащиеся стараются. Раньше — одна группа, сейчас — все. Со следующего года «современников» вообще будет четыре группы. Колледж — единст-венное место, где столько полупрофессиональных танцоров. Можно делать мегамероприятие.

— Есть, правда, ребятам нужно подрасти. Моя задача как педагога научить их технике, но главное — осознание того, с чем выходишь на сцену. Недавно наблюдал за репетицией учащихся. Двигались здорово, а спросил, о чем танец, и ни один не ответил. Если не знаешь, о чем танцуешь, зачем врать зрителям? Все сначала нужно прожить внутри: и любовь, и дружбу, и разлуку. В 17 лет не у каждого есть такой багаж. Нацеливаю: не испытывали сильных чувств — рассказывайте в танце о доброте матери, красоте дерева.

— О духовности, очень люблю философские темы. На 13 марта намечен моноспектакль «Когда идет дождь», там про все, что тревожит. Стимулы же для создания номеров всегда разные. Впечатлить могут и голубь, и бабушка, и девочка, которая смеется. Люблю наблюдать.

— Нет. В тупик заходят те, у кого есть один выход. К примеру, танцует человек и все. Я же сочиняю музыку, пишу стихи, занимаюсь хореографией. Когда наступают нетанцевальные периоды, сажусь за фортепиано, беру в руки аккордеон или достаю блокнот. В постановке главное — идея. Если она возникает, воплощаю легко.

— Переживаю из-за этого, но определил: станет сложно сочинять, уступлю место. Главное, чтобы рядом был человек, готовый занять его. Давняя мечта — иметь команду, как у Табакова в «Табакерке», из пяти-семи человек, равных по мастерству. Даешь им отрезки, сами работают, а на выходе соединяешь отрезки и получаешь спектакль с разными энергетиками!

— Ее не может быть, если люди профессионально подходят к делу. Допустим, есть пять выпускников. Они учились у меня, а сейчас руководят коллективами. Пишу Маше или Лене: нужна ты и трое лучших танцоров. Приезжают, вместе делаем постановку. На одной сцене одновременно работают несколько профессионалов. Зрители в восторге. Разве это плохо?

— Остаться одному. Среди танцоров есть одинокие люди. Их дети — номера. Это неправильно.

— Всему, что умею, научился благодаря семье. Ухожу утром, возвращаюсь ночью, а у мамы стол накрыт. Вторая семья — коллектив. Ближе ребят из Fools Funny Crew нет. Они выросли на глазах, превратились из угловатых подростков в хорошо сложенных взрослых людей. Когда пересматриваю старые номера, эмоции переполняют. Смешные были, в двенадцать лет пытались доказать мне: «Я умею!» Сейчас мы не только партнеры на сцене, но и друзья.

— Нет (смеется). Разве что кучерявыми волосами.

— Не последнее. Я все делаю с любовью.