Петр Крот — участник гомельско-речицкой наступательной операции

— Слег что-то совсем наш отец, — сказал зять Владимир, проводя в комнату к Петру Иосифовичу.

Уроженец калинковичской деревни Замостье, Петя Крот всегда помнил о своих корнях. И никогда не забывал о войне. Он, пехота, по-настоящему пропахал пол-Европы, дошел до логова врага. Не потому ли в свое время Иосифовичу доверили возглавить музей «Гомсельмаша»: стремился успеть собрать здесь экспонаты, материалы о судьбе своих коллег по промышленному гиганту.

В сборнике «А годы летят» журналист, бывший редактор газеты «Сельмашевец» Николай Гулевич, подчеркивает: «Един­ственным сельмашевцем, кто видел маршала Жукова живьем, был председатель совета народного музея боевой и трудовой славы Петр Иосифович Крот. Служил в Германии (до 1950), а „второй Кутузов“, приняв капитуляцию фашистов, командовал здесь группой советских войск. Возглавлял гомсельмашевские постпредства в Польше и Венгрии».

К сожалению, сейчас ветерану, прикованному к постели, уже сложно удерживать канву разговора. Просит зятя показать дорогие сердцу сувениры — шкатулку с солдатской фляжкой и рюмками, расписанные под хохлому: получил за оборону Москвы, к 65-летию сражения за столицу. Ему 16-летним пареньком довелось готовить с народным ополчением рубежи, чтобы не пропустить гитлеровцев.

Глаза ветерана увлажнятся, когда будет рассказывать о встрече на речицкой земле с мамой и одним из братьев:

— Трое младшеньких было у меня братьев. Так вот после форсирования Днепра у Лоева от нашего батальона всего ничего осталось. Готовились принять пополнение в лесу у Короватичей, землянки строили. Мама моя, Аграфена Петровна, пришла из Замостья, чтобы увидеться. Спустя какое-то время самый младший братишка, Мишка, прибежал. Босиком. Простудился жутко. Старшина ему изыскал ботинки на обратный путь. Не помогла обувь, поздно было уже. Не спасли. Умирая, говорил маме: «Але ж я Пецьку пабачыў!»

Словно всматриваясь в далекую осень 1943-го, ветеран вспоминает:

— Немцы ничего не пощадили в нашем красивом Гомеле. Перед глазами одни дымящиеся руины, и только Дом коммуны высится над ними, зияя оконными проемами...

Помнятся Петру Иосифовичу и Зееловские высоты, вдали от родной Гомельщины, когда каким-то чудом судьба дала шанс ему выжить. На бруствер своего окопа он выскочил одновременно с фрицем, и оба, почти напротив друг друга, на мгновение замерли, впившись взглядами. «Хорошо, ребята не растерялись, быстро „срезали“... — выдыхает бывший пехотинец, и возвращается еще к одному военному эпизоду — уже на берлинской Бранденбургштрассе. — Мы дома прочесывали там от фаустников. Поднялся я на второй этаж, а тут фельд­фебель их за пулеметом. Справился я гашетку нажать, опередил толстяка, и немец покатился по ступенькам вниз...»

Слушая рассказ о фронтовой юности Петра Иосифовича, больно мириться с его нынешней беспомощностью. Приходят на память слова Плавта: «Плохая штука — старость...»

Два года назад ветеран попал в объектив нашего фотокорреспондента в областном клиническом госпитале инвалидов Отечественной войны на церемонии вручения медалей к 70-летию освобождения Беларуси. Тогда, пусть и в сопровождении медиков, Иосифович еще более-менее двигался. Сейчас — лежачий, требует постоянного ухода. Дочь и зять, сами уже в золотом возрасте, живут в Гомельском районе, еще работают, поэтому наняли сиделок.

На «Гомсельмаше» помнят Петра иосифовича как начальника техбюро, заместителя начальника по технике в цехе главного конвейера, председателя ветеранской организации. Журналисты многотиражки окрестили его «главным сборщиком» заводской техники, позднее — «главным архивариусом»: при нем были расширены площади заводского музея.

В эти дни, когда Гомель празднует 73-ю годовщину освобождения от немецко-фашистских захватчиков, хочется, чтобы ветерана, почетного гомсельмашевца, согрели воспоминания и встречи с представителями родного коллектива, которому он посвятил лучшие годы своей жизни.