Прокуратура Гомельской области в послевоенный период

Но все равно настроение у людей было приподнятым: радость Победы затмевала все беды. В июне 1945 года партийные органы отмечали «новый подъем стахановского труда во имя победы и ее вдохновителя товарища Сталина…»

Работники прокуратуры не только разъясняли политику партии и правительства, но и лично участвовали в восстановлении зданий и сооружений, успевая при этом выполнять свои прямые обязанности по надзору за соблюдением законности и правопорядка. В приказе прокурора Гомельской области Ивана Ломако, датированном 12 ноября 1945 года, читаю: «В результате проверки установлено, что прокурор Гомельского района тов. Сидорович проявил бездумно бюрократическое отношение и нетерпимую волокиту при рассмотрении жалоб и заявлений военнослужащих и членов их семей, которым отказывали в материальной помощи… за что объявить ему выговор и предупредить, что, если он в течение месяца не наведет порядок в разрешении обращений граждан, к нему будут приняты более строгие меры взыскания». А ведь не прошло и полгода, как орденоносец, подполковник юстиции Иван Сидорович сам мобилизовался из действующей армии и кому, как не ему, было известно, какие трудности испытывали семьи, чьи кормильцы воевали на фронте. Однако были и другие примеры. Прокурор-фронтовик Израиль Цал в Петриковском районе в 1945 году отстоял права «защитников Родины и трудящихся» по 141 их обращению. В итоге в обзорном письме от 20 июля 1946 года прокурор БССР Иван Ветров отметил активную работу прокуратур Гомельской и Полесской областей по устранению нарушений законов о льготах семей военнослужащих, инвалидов Великой Отечественной войны и демобилизованных.

Сталинский закон о колосках

В те годы не было пощады тем, кто считал колхозное добро личным. Архивные документы свидетельствуют, что председатель колхоза «Ударник» Тереховского района (ныне Добрушский) С. Жалобков 21 октября 1946 года осужден нарсудом на 3 года лишения свободы за то, что продал три гектара сенокоса на корню за три тысячи рублей. На две он купил водки и устроил вечер по случаю окончания косьбы урожая, а оставшиеся деньги присвоил. Без ведома общего собрания колхозников горе-председатель раздал 20 гектаров лугов разным организациям, и это когда скот своего колхоза на зимний период обеспечен кормами только на 50%.

Неслучайно и. о. прокурора Гомельской области Василий Зелик сообщал в спецдонесении прокурору БССР Ветрову: только за два месяца – сентябрь и октябрь 1946 года – санкционировано привлечение к уголовной ответственности за разбазаривание колхозного имущества и колхозной земли 12 председателей колхозов, одного директора МПС, двух членов правлений, двух бригадиров колхоза и одного председателя ревкомиссии.

Покушения на жизнь руководителей сельскохозяйственных предприятий происходили и спустя десятилетие после Победы. Это было бандитским проявлением недовольных колхозным строем. В июне 1955 года в Октябрьском районе с помощью мины совершено убийство председателя колхоза «1 Мая» Мефодия Голуба. Только спустя несколько лет виновные были изобличены и осуждены.

Объективности ради и оправдательные приговоры в те годы были не редки. В послевоенном 1948 году по 12 из 219 дел, рассмотренных нарсудом Добрушского района, вынесли оправдательные приговоры, причем 8 из них по фактам спекуляции, краж, растрат расследовались следователями прокуратуры. Было еще уголовное преследование лиц самовольно покинувших рабочее место, дезертировавших призывников военкоматов, направлявшихся на армейскую службу из школ ФЗО угольной промышленности, строительства топливных предприятий и заводов черной металлургии.

Не улучшила криминогенную обстановку и амнистия 1953 года. На свободу вышло много уголовников. Ветеран прокуратуры Яков Шапиро делился, как в 1957 году расследовал убийство Кати Ивановой. Девушка сошла с по­езда на станции Красный Берег в Жлобинском районе, после чего была ограблена и убита. В результате кропотливой работы следователя убийцу задержали. Основной уликой оказались следы обуви, оставленные подозреваемым на месте происшествия. Убийца – ранее судимый молодой человек, освободившийся по той амнистии.

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 года «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» имел особый резонанс. Мне довелось в конце 1980-х годов слушать исповедь вора-рецидивиста Якимовича на судебном процессе в Речице. Тот всю жизнь провел в местах не столь отдаленных и знал свою перспективу – открытая форма туберкулеза приближает его смерть. Со слезами на глазах в последнем слове пытался убеждать: судьбу сломали те злополучные колоски. Но ведь чрезмерно жестокие наказания по сталинскому колосковому указу получили многие тысячи людей, большинство вернулось к нормальной жизни в обществе.

Но по тому указу осуждали и должностных лиц, которые воровали тоннами. Следователь прокуратуры Гомельской области Николай Музыченко по материалам Министерства государственного контроля расследовал уголовное дело. Целая группа расхитителей государственного хлеба «прописалась» на Гомельской реализационной базе «Заготзерна». Виновные в тот голодный послевоенный год заслуженно понесли суровые наказания. Следователь в 1947 году за успехи в службе награжден орденом Трудового Красного Знамени.

На скамье подсудимых – нацистские преступники

Эхо войны все же продолжало будоражить сердца людей все те годы. В каждом районе с участием прокуроров работали специальные комиссии по установлению и расследованию немецко-фашистских злодеяний. В Гомеле ее возглавлял секретарь горкома партии, Герой Советского Союза Емельян Барыкин. Под его началом в комиссии работал помощник прокурора области с еще довоенным стажем Иван Отрошко. Он «оказал значительную помощь в приеме от районов области следственных документов о фашистских злодеяниях». Это отмечалось в письме обкома партии.

Акты комиссий легли в основу обвинений, выдвинутых прокуратурой военным преступникам за злодеяния, совершенные в период войны на территории нашей области. С 15 по 29 января 1946 года в Минске состоялось заседание военного трибунала Минского военного округа с участием государственного обвинителя генерал-майора юстиции Леонида Яченина. К высшей мере наказания приговорили троих немецких генералов и 15 офицеров, в том числе и за преступления, совершенные в отношении мирного населения в Жлобинском, Речицком, Рогачевском районах, Озаричских лагерях смерти.

Такой же процесс прошел и в Гомеле с 13 по 20 декабря 1947 года в ДК железнодорожников. Перед военным трибуналом войск МВД Белорусского округа предстало 16 военных преступников, в том числе четыре генерала. Материалы Чрезвычайной государственной комиссии подтвердили: личным составом 110-й немецкой дивизии только в Гомельской и Полесской областях уничтожено 54 тысячи мирных граждан, сожжено, разрушено и разграблено около ста населенных пунктов.

Свидетели варварских преступлений, собравшиеся в зале, требовали смертной казни палачам, но трибунал приговорил их к 25 годам лагерей: к тому времени в СССР отменили смертную казнь.
Как вели себя участники процесса? Как ни странно, признавали свою вину, смягчая формулировки. На показания одного из обвиняемых о разграблении имущества колхозов прокурор задал вопрос: «Скажите, а какой международной конвенцией предусмотрены так называемые ваши реквизиции? Это же грабеж!». Подсудимый сказал: «Такой конвенции нет». Прокурор конкретизировал: «По-вашему реквизиции, а по-нашему ограбление. Грабить население, забирать у него хлеб, скот, одежду, выгонять людей из домов – это не только грабеж, но и бандитизм». Тогда выдал и подсудимый: «Да, это так. Я такого же мнения».

Осужденные военным трибуналом в Гомеле отбывали наказание в исправительно-трудовом лагере в Воркуте. Уголовное преследование карателей, бывших полицаев продолжалось на Гомельщине до 80-х годов XX века.

Показательный процесс прошел в феврале 1960 года в городском поселке Василевичи Речицкого района. Судили бывшего начальника полиции Комаровского, на совести которого сотни убитых и замученных людей. Приговоренный к высшей мере наказания в своей жалобе на приговор ссылался на крестьянское происхождение, «…что, будучи ограниченным по своему умственному развитию и кругозору, слепо выполнял приказания немецкой жандармерии». Преступник просил «из чувства свойственного советскому правосудию гуманизма» смягчить приговор. Однако Верховный суд БССР оставил его в силе.

Реабилитация незаконно осужденных

В докладе Никиты Хрущева на XX съезде КПСС в 1956 году развенчали культ личности Сталина, пролился свет на необоснованные репрессии. В архивах читал докладную записку Ивана Ветрова от 18 марта 1958 года председателю комитета партийного контроля при ЦК КПСС Н. М. Швернику «О массовых репрессиях в отношении партийных и советских кадров Белорусской ССР, начавшихся в 1937 году». В ней подчеркнуто, что «это были годы массового избиения партийных, советских, хозяйственных, научных и военных кадров рес­публики, всеобщей массовой
и необоснованной репрессии в их отношении, годы неслыханного и непредставляемого ежово-бериевского разгрома кадров».

После смерти Сталина в 1953 году должность генерального прокурора СССР занял Роман Руденко. Ему пришлось расчищать «авгиевы конюшни», в которые фактически превратились органы правопорядка, да и сама законность в стране. Беззаконию и произволу надо было поставить надежный зас­лон. Роман Андреевич начал восстанавливать в правах прокурорский надзор после долгих лет диктатуры и произвола. Перестали действовать приказы его предшественника Вышинского, что царица доказательств – чистосердечное признание.

С 1955 года органами прокуратуры области изучено 19 742 уголовных дела в отношении 37 755 человек, из них реабилитировано 26 357 граждан. Только в начале 90-х годов XX века группа прокуроров во главе с Михаилом Загорским завершила сплошной пересмотр дел.

В этот период были реабилитированы и прокурорские работники, которые в предвоенный период отказывались возбуждать уголовные дела и санкционировать аресты ни в чем не повинных людей: Иван Ломако – прокурор Лельчицкого района, следователь прокуратуры Полесской области Иосиф Андреевский, прокурор Жлобинского района Григорий Лейнов (посмертно). Прокуроры на службе закона

Положение о прокурорском надзоре СССР утверждено 24 мая 1955 года Президиумом Верховного Совета СССР. Документ не только определял общие задачи и регулировал деятельность прокуратуры по обеспечению законности во всех сферах государственной и общественной жизни, но и регламентировал формы и методы работы по общему надзору и другим отраслям прокурорского надзора.

Тогда активно уже стали внедрять и использовать научно-технические средства при производстве предварительного следствия, что значительно способствовало раскрытию особо опасных преступлений. Создали криминалистический кабинет и фотолабораторию для оказания практической помощи следователям периферийных прокуратур. Вместо гужевых повозок прокурорам стали выделять автотранспорт.

Руководство и коллективы прокуратуры Гомельской и Полесской (до января 1954 года) областей формировались за счет довоенных кадров, а также прокуроров, откомандированных из восточных областей России. Костяк составили фронтовики, окончившие краткосрочные курсы прокуратуры СССР. На начало 1951 года высшее образование имели только 37,8% сотрудников, неоконченное высшее – 12,1%, среднее образование 33,3%, с курсовой подготовкой 15,2%, без юридического образования 1,5%.

В те годы заметный вклад в результаты работы органов прокуратуры Гомельской области внесли Федор Кузьмичев, Григорий Кохановский, Иван Сущинский, Павел Лабус, Владимир Карасев, Иван Сиваченко, Игнат Усов, Иван Бохан, Михаил Борисов, Михаил Шишкевич, Степан Смотрицкий, Павел Воривончик, Михаил Юдович, Иосиф Вольфсон, Иван Сушкин, Исаак Фрадин, Николай Моисейков, Лазарь Крумер, Александр Лапшин и другие.

Закалка, полученная во время службы в органах прокуратуры в послевоенный период, позволила заместителю прокурора области Владимиру Карасеву вырасти в председателя областного суда, а прокурору Гомеля Иллариону Игнатенко стать академиком, доктором исторических наук. У нас с гордостью говорят и о ветеране-следователе прокуратуры Калинковичского района Таисии Марченко. Выпускница Минского юридического института с 1947 года работала следователем, занималась самыми сложными делами об убийствах и хищениях. Таисия Иосифовна совершила и материнский под­виг: воспитала троих замечательных сыновей. Один из них, кстати, Владимир Семашко, посол Беларуси в Российской Федерации. Таисия Марченко ушла в отставку в 1981 году с должности заместителя прокурора Калинковичского района.

Вот такие кадры заложили основу и остаются для нас ориентиром в непростых служебных буднях.