Брагинская голгофа. Перед кровавыми зверствами нацистов меркнет средневековая инквизиция

В 2022 году на улице Песочной в Брагине полностью обновлен мемориал на могиле жертв фашизма

В 1941 году территорию Брагинщины занимали два района – Брагинский и Комаринский. Во главе их были поставлены два матерых нациста: Вильгельм Фридрих и Аугуст Мильке.

Бургомистром Брагина назначили Степана Козака, его заместителем стал бывший директор Савичской средней школы Андрей Демус. В Комарине должность бургомистра занял учитель сын кулака Степан Шанько, исключенный из минского университета за антисоветскую деятельность. Волостные центры действовали в десяти крупных деревнях.

Следователем брагинской полиции назначили Сергея Потего, работавшего до войны учителем начальной школы в деревне Грушное. В семи деревнях и Комарине были созданы полицейские гарнизоны, которые со всех сторон надежно прикрывали Брагин на случай нападения партизан. В самом Брагине был сформирован крупный подвижной полицейский отряд. Его начальником стал матерый головорез Владимир Гененко, начальником тюрьмы – Георгий Кравченко.

По решению высших гитлеровских властей весной 1942 года Брагинский, Хойникский, Лоевский и Комаринский районы были сведены в область с центром в Брагине и переданы Житомирскому генеральному округу. Должность гебиткомиссара Брагинской области занял нацист Нольде.

Команды полиции и СД свирепствовали на всей оккупированной территории, охотились за подпольщиками, коммунистами и комсомольцами. Власть была сосредоточена в руках военных комендантов, которые не только назначали старост, но и насильственно отбирали у населения продовольствие, скот, сырье, теплую одежду, устанавливали гужевую повинность. На Брагинщине ввели подушный налог в размере 180 рублей в год и обложили всех мужчин от 14 до 60 лет и женщин от 14 до 50 дет. С каждого хозяйства взимался страховой сбор от 50 до 80 рублей.

Изменники Родины поспешили представить своим хозяевам списки коммунистов, комсомольцев, активистов советской власти и колхозного строя. Многих схватили в первые месяцы оккупации. В октябре 1941-го расстреляли инструктора Брагинского райкома партии Петра Дрозда, секретаря Брагинского Совета депутатов Федоса Денисенко, председателей колхоза «Днепровец» Семена Назаренко и колхоза «Новый свет» Ивана Пикуля, председателя Выгребно-Слободского Совета Александра Кравченко. Руководителю колхоза «Чырвоная дубрава» Михаилу Прищепову выкололи глаза и, связав руки, водили по Брагину, а потом расстреляли. Через несколько дней расстреляли семью Ивана Пикуля: жену и троих детей 14, 9 и 7 лет.

Полиция организовала массовые облавы, сатанинскую охоту на попавших в окружение военнопленных, хватая их в деревнях, на проселочных дорогах, даже лесных тропинках.

Член партии с 1939 года, уроженец Комарина офицер Александр Витебский, бежавший из плена, был схвачен в ноябре 1941 года. Полицейские Александр и Григорий Асадчие связали ему руки и ноги железной проволокой, выкололи глаза и расстреляли в отцовском сарае. Военнослужащего, политрука роты Николая Германа, оказавшегося в окружении, повесили в сарае полицейского Владимира Гененко. Леонид Заринский был заживо зарыт во дворе колхоза «Серп и молот».

Уроженца Комарина, красноармейца Максима Левицкого, бежавшего из плена, схватили в деревне Верхние Жары и задавили церковными воротами. Изверги заставили местных детей плясать на площадке ворот, под которыми лежал Максим.

В Брагинском гетто содержалось свыше 600 евреев, в том числе из Копаткевичей, Озаричей, Калинковичей, Мозыря, Юровичей. Взрослых и детей согнали в здание восьмилетней школы, усиленно охраняли, окна забили досками, еды почти не давали. Всех уничтожили 27 ноября 1941 года. На улице Набережной для этого вырыли две расстрельные ямы. Детей бросали в них живыми.

В Комарине было расстреляно 140 евреев у Салостянового озера, на лугу у урочища Печи и на дворе колхоза «Серп и молот».

Полицейский Александр Марченко пронюхал, что семья Левина с женой и двумя маленькими детьми спаслась во время осенних погромов. Недолго пришлось скрываться им у хороших людей. Полицейские арестовали их и устроили казнь в тюремном дворе. Предателю, изменнику Родины, бывшему директору заготскота Биркову дали в руки саблю и приказали убить Левина. В одно мгновение оружие мелькнуло над головой несчастного, он упал к ногам палача, обливаясь кровью. Следующий удар был нанесен жене Левина, которая, прижав к себе детей, в ужасе пыталась пятиться. Третьим ударом Бирков разрубил пополам старшего ребенка. Грудничка, выпавшего из материнских рук, поднял за ножки и ударил о колесо стоявшей рядом телеги.

С осени 1941 года в Брагине и крупных деревнях начали действовать подпольные организации. Часть из них вошла в первые партизанские группы, положившие начало отрядам народных мстителей. Разведчица Евгения Скороход, отправившаяся ночью в деревню Грушное для выполнения особо важного задания, нарвалась на полицейскую засаду. Девушку схватили и привезли в жандармерию, всю ночь допрашивали, избивали, но патриотка молчала. Доставленный на допрос Николай Леоненко, спасая свою жизнь, предал савичских патриотов, выдал бургомистра Анания Фурса и полицейского Петра Анапреенко, работавших на подполье. Они были арестованы.

У Жени Скороход обнаружили зашитое в платье письмо, адресованное комиссару партизанского отряда имени Котовского Петру Зиновичу. В нем были фамилии брагинских подпольщиков. Этого оказалось достаточно для их ареста.

В бывшей конюшне во дворе тюрьмы оборудовали место для допросов и пыток. На одном из допросов Михаилу Халиманчику палачи положили на грудь толстую доску, а двое полицейских подпрыгивали на ее концах до тех пор, пока у него из горла не хлынула кровь. Ивана Федченко несколько раз подтягивали веревкой к балке и истязали до потери сознания.

Женя Скороход выдержала избиение резиновыми дубинками и ногами, прижигание рук и ног сигаретами. Ей обещали сохранить жизнь взамен предательства товарищей, но волю девушки не сломили. Ее отвезли в Житомир, где после нескольких допросов тоже лишили жизни.

Через несколько дней каратели расправились с семьями и родственниками подпольщиков в Савичах: убили в бане на окраине деревни, затем подожгли. В Брагине расстреляли жену, троих детей и тещу Николая Дубины, мать и отца Жени Скороход, двоих детей Михаила Клишевича, жену Виктора Елишевича.

Сотни человек из Брагинского, Комаринского и Лоевского района расстреляли за то, что они были депутатами, коммунистами, комсомольцами. Убили семью депутата райсовета Федора Полуяна, заживо зарыли в землю семью инспектора финотдела Владимира Паремского: жену Анфису, трех дочерей и двухмесячного сына. В Новой Иолче расправились с семьей участкового милиционера, члена КПСС Ивана Тесленка: расстреляли жену и четверых малолетних детей.

В Савичах жену и трех малолетних детей комиссара Гавриила Калиниченко, находившегося на фронте, расстреляли на глазах местных жителей. Убили семью Александра Лысенко – жену, дочь, невестку и трех внуков за то, что у Александра на фронте сражались четыре сына-офицера.

За связь с партизанами были расстреляны родные Ануфрия Кунцевича, коммуниста, учителя, депутата Остроглядовского сельсовета. В семье было шестеро детей, самому младшему Алеше два года. Несчастная мать просила сначала убить маленьких, чтобы они не пугались. Но гитлеровцы поступили по-своему: сначала расстреляли отца, затем мать, потом по порядку детей, начиная со старших. Алешу бросили в яму и закопали живьем.

Учителей Крюковской СШ коммунистов Надежду Целуйко и ее мужа Владимира Господаренко отправили на расправу в Брагинскую жандармерию. Надежда родила в тюрьме сына, а спустя два дня ее повели на расстрел на базу заготскота. Рыть яму заставили Господаренко. Полицейский дал очередь из автомата, мать упала в яму вместе с младенцем, которому еще даже не успели дать имя. После этого мужа бросили в яму и пристрелили.

Свирепая инквизиция средневековья меркнет перед приемами и методами истребления гитлеровцами ни в чем не повинных людей.