В лесу под Октябрьским есть безымянная братская могила, где покоятся останки семнадцати мирных жителей деревень Новые Завалены и Шкава, убитых фашистами во время войны…

Владимир Григорьевич рассказывает, что во время войны тут была вырыта землянка и люди прятались в ней от фашистов. Но, к несчастью, совсем неподалеку был немецкий госпиталь. Оккупанты скрывали его месторасположение и, обнаружив землянку, взорвали ее вместе с теми, кто находился внутри.

Местные жители слышали звук взрыва. Владимир Бабинич рассказывает, что его дед потом пришел на это место. Он видел клочья одежды и фрагменты обуви, которые разметал взрыв, костыли, заброшенные взрывной волной на сосны. Они принадлежали родной сестре матери Владимира Бабинича из Шкавы, и его дед понял, что эта землянка стала братской могилой.

Владимир Бабинич пришел на это место вместе с матерью, когда война уже давным-давно закончилась. Но, говорит он, там до и до той поры на поверхности можно было видеть человеческие кости. Вместе с матерью они их захоронили, сложив несколько черепов в обычную наволочку. Владимир Григорьевич сам смастерил металлический памятник, который обозначает это место по сей день. Вот только звездочку с его вершины кто-то отломал.

На месте немецкого госпиталя, о существовании которого в годы войны большинство местных жителей, также как и об этой безымянной могиле, даже и не догадываются, мы вместе с Владимиром Григорьевичем тоже побывали. Проводником стал житель Новых Завален Геннадий Гашинский. Еще в детстве он исходил здешний лес вдоль и поперек. В Новых Заваленах мы встретили и Николая Давыдовича Одинца, пережившего фашистскую оккупацию. Он о немецком госпитале ничего не знал. Но рассказал, что его, мальчишку лет семи, и всю его семью вместе с другими односельчанами фашисты загнали в один из домов, чтобы сжечь заживо. Уже и соломой дом обложили, осталось только спичку поднести, но тут, вспоминает Николай Давыдович, Красная армия стала наступать: его мать увидела наших солдат в окно дома, в котором они чуть не сгорели. Дом этот стоит до сих пор. Указывая на него, Николай Давыдович не может сдержать слез.

А вот на месте немецкого госпиталя никаких строений не сохранилось. Только большие ямы, в которые когда-то были врыты бревенчатые срубы. Таких ям довольно много, немецкий госпиталь, по сути, занимал целую улицу. Неподалеку можно видеть и то, что осталось от вырытой немцами заградительной траншеи. А еще, рассказал Геннадий Аркадьевич, прямо на соснах довольно высоко над землей были обустроенные немцами пулеметные гнезда. Ничего этого не сохранилось. Сразу после войны госпиталь переоборудовали в районную больницу, а потом, когда ее перенесли, местные жители разобрали все по бревнышку, чтобы возродить свои, разрушенные фашистами дома.

Впрочем, эта история, как уже говорилось, большинству октябрчан неизвестна, так же, как факт существования безымянной братской могилы. Владимир Григорьевич на протяжении долгого времени периодически обращается к местным властям с просьбой как-то огородить место захоронения и установить памятную плиту с именами нашедших здесь последнее пристанище жертв немецких оккупантов.

И, действительно, почему бы не поступить именно так? По-хорошему, останки следовало бы перезахоронить, отпеть по-христиан­ски, как это принято в миру, а на официальном уровне позаботиться об установке памятника. Возможно, свободных средств на перезахоронение и памятник в районе нет. Но на скромную плиту с именами погибших, наверное, их можно найти, если привлечь спонсоров, к примеру. А то, сокрушается Владимир Бабинич, эти люди как будто и не жили вовсе, как будто и не было их на земле.