Речицкого художника Евгения Шетихина я встретил на очередной персональной выставке в родном городе. Мастер дал «творческий бой» концу света, назвав сваю выставку «21.12.2012 всё только начинается». И согласился ответить на мои вопросы.
— За свою жизнь вы успели попробовать себя во многих профессиях: работали нефтяником, менеджером, журналистом, увлекались охотой, писали стихи. Когда почувствовали призвание стать художником? — Картины начал писать в 30 лет. До этого рисовал карандашом, писал стихи. Мне очень нравилась графика, лепка, но живопись совершенно не привлекала. Глядя на работы Александра Исачева, а мы были с ним друзьями, начал писать маслом. Вот только никак не мог добиться объема. Академической живописи меня ведь никто не учил. Хотелось, чтобы форма, которую я изображаю, была яркая, крупная, выпуклая, чтобы можно было ее потрогать. Решить лепить и потом расписывать эту лепнину. Объема, которого не хватало на картине, добился лепкой. Первая моя работа была выполнена на стене в жилой квартире. Потом я подумал: если человек задумает продавать квартиру, ему придется или срубить мою лепку, или продавать вместе с ней. Это подтолкнуло к следующему шагу: начал монтировать скульптурные образования в деревянные конструкции-модули, одевать их в багеты и расписывать маслом. Получилась какая-то непонятная форма искусства. Попробовал добавлять в нее мелкую пластику. Научился правильно выстраивать фигуры, выставлять планы. Работы получались интересней, разнообразней по форме. — Вы сказали, что были знакомы с Александром Исачевым. Каким он вам запомнился? — Наши отношения были по-дружески очень теплые, но для меня он был недосягаемым художником. Хотя мы оба фанаты истории, археологии, немецких поэтов и философов Гете, Гейне, Фейербаха, Шиллера. Подаренные им книги Гофмана и сейчас находятся в моей семейной библиотеке. Мне очень нравилось то, что делал Александр. От него я заразился любовью к понятиям восточных религий. Эта тема по-прежнему остается одной из основных в моем творчестве. — Ваши работы очень тяжело отнести к какому-либо жанру. К какому вы все-таки причисляете свое творчество? — Лет десять назад журналисты-минчане назвали этот жанр «больобами» — большими объемами. Помню, одна статья называлась так: «Увидев Фьезоле, Шетихин отказался от «больобов». Меня поначалу критиковали, рвали на кусочки. Я понял: если ко мне так относятся предвзято, значит, чего-то стою. А вообще мое творчество — это скорее авангард, сюрреализм. Художник должен уметь всё, любить то, что делает. Интерес к его творчеству увеличивается, если оно разнообразно, а не зажато в узких рамках. — Какие из ваших работ наиболее дороги вам? — Первые. На этой выставке их нет. Это работы, связанные с религией, с нашим прошлым. Я очень люблю историю, Беларусь, православие, хотя на картинах изображаю и мусульманство, и католицизм, и буддизм, и иудаизм. Тема христианства — моя любимая тема. Вообще, какую веру себе выберет человек — его личное дело, но во что-то верить надо. — Как рождается ваше произведение, что может стать отправной точкой для написания картины? — Недавно зашел в лифт и почувствовал аромат елки. Чуть не заплакал. Это запах моего детства! Вспомнил, как я маленький ждал, когда отец принесет елку в дом. Сейчас у меня дома искусственная елка, того детского ощущения уже нет. Вот так примерно и рождается картина: это смесь запахов, образов из детства, юношества, каких-то незабываемых моментов, которые оставили или оставляют глубокое впечатление в памяти. Вот и вы, Виктор, завтра не будете тем, кем были вчера, а я завтра не буду тем, кем был сегодня. — Каких художников больше всего любит художник Шетихин? — Люблю старых мастеров. Побывал на могилах Леонардо де Винчи, Данте Алигьери, Джованни Боккаччо, Микеланджело — знаменитых итальянцев, которые похоронены во Флоренции. — Вы верите в конец света? — Я верю в естественную смерть человека, но, как и всё человечество, люблю жизнь, люблю созидать, творить. Желаю людям искусства трудолюбия, упорства, вдохновения, удачи, творческих успехов и жизнелюбия!
