Признание нашло его при жизни. Его полотна хранятся в Третьяковке. Он единственный белорусский художник, удостоенный еще в советское время золотой медали ВДНХ. Любопытно, что его картина «Мое Полесье» не была рекомендована для участия в экспозиции, но директор Художественного музея БССР Елена Аладова на свой страх и риск отправила ее в Москву и победила.
А ведь Ващенко и не думал становиться художником. Какая там живопись после войны в деревеньке в Брагинском районе! Поступил в Гомеле в железнодорожный техникум, но увидел рекламу Киевского училища прикладных искусств и поехал. А там вместо общежития нетопленый актовый зал с выбитыми стеклами и студенты, в прямом смысле слова, умирающие от холода. Но разве это могло его остановить? Уже на третьем курсе училища ему доверяют настенную роспись в здании Верховного Совета Украинской ССР.
А дальше судьба привела его в Львовский государственный институт декоративно-прикладного искусства. Потом в Кишинев, где он преподает в художественном училище. Тут проходит его первая персональная выставка, он вступает в Союз художников СССР, его награждают первой медалью – «За трудовую доблесть»…
Не удивительно ли, что в 1961 году ректорат Белорусского театрально-художественного института (ныне Академия искусств) приглашает его осуществить первый набор на специальность «Монументально-декоративное искусство»? И он, не имея профильного академического образования, возглавляет кафедру и создает известную на весь мир белорусскую школу монументалистики. Сегодня он единственный из преподавателей, кому на сайте Академии посвящена отдельная страничка.
Но главное – это творчество. И сейчас, через семь лет после смерти, Ващенко своим творчеством удивляет вновь.
– Примечательность сегодняшней выставки в том, что мы представляем коллекцию из собрания семьи Ващенко, подготовленную его сыном Константином, – говорит Галина Ладисова, директор Музея истории города Минска, частью которого является Городская художественная галерея произведений Л.Д.Щемелева.
Константин Ващенко не только предоставил работы отца, но и выступил куратором.
– Хорошо получилось! – улыбается он. – Еще и потому, что мало кто видел эти работы.
Возможно, они бы так и остались пылиться в мастерской, если бы не искусствовед, заместитель председателя Белорусского союза художников Наталья Шарангович, загоревшаяся идеей их показать.
– Большинство из них я видела, когда в последние годы жизни Гавриила Харитоновича мне посчастливилось писать о нем книгу, – рассказывает Наталья Васильевна. – Почти год я встречалась с ним у него в мастерской, и он показывал мне свои пастели, в которых говорил, что хотел, – не на публику, а так, как ему хотелось. Его цвет, его эмоция, его искренность — это окрыляло и потрясало. И сейчас, когда Константин вытащил на свет Божий эти работы, впечатление такое же сильное, как и тогда. Ощущение, словно Гавриил Харитонович где-то рядом.
И действительно, невозможно поверить, что эти небольшие, по-белорусски сдержанные, очень глубокие работы созданы художником-монументалистом. Профессионалы сразу же отмечают разнообразие техник и виртуозность исполнения, но я как зритель вижу и ощущаю прежде всего глубину.
– Сколько лет нет на свете Гавриила Харитоновича, а мы сейчас имеем возможность окунуться в его лабораторию, в его первоначальные импульсы, которые он получал от того, что видел, как он это переосмысливал, – говорит его друг и сосед, народный художник Беларуси Владимир Толстик. – Настолько широк спектр его интересов, и в то же время это один человек, одно мировоззрение. От японской изысканности акварели с белорусскими аистами до таинственной сирени. Казалось бы, мы знаем его монументальное искусство больших идей, больших форматов. Но он был очень лиричным и очень искренним даже в этих больших вещах.
И наоборот, в его маленьких вещах заложена такая энергия мысли, такая мощная динамика, какую нечасто встретишь даже в монументальной живописи.
– Когда-то Ващенко поразил меня тем, что он первым прикоснулся к такому цвету, как цвет земли, – говорит искусствовед Лариса Финкельштейн. – Цвет картошки, лука, земли, самых разных корней. Это очень сложный цвет, очень скромный, богатый и тонкий.
Очень белорусский цвет, сказала бы я.
Но художник бы не был сам собой, если бы его дни и ночи не озарялись всполохами сиреневого и бирюзового цвета, багровым с каемкой солнцем и апельсиново-красной луной.
И, конечно, нежность.
– Меня всегда поражало, что монументалист был очень нежным художником, – продолжает Лариса Финкельштейн.
Белорусская нежность, и мудрость, и глубина, и очень много философии. Особенно в его пастелях – «Двое», «Опавшая листва»…
– Спасибо Наталье Шарангович! Это была ее идея выставить пастели и акварели, – радуется Константин Ващенко. – Чудесно, что мой отец оставил такой большой пласт работ – разных и интересных, – и их можно экспонировать еще много раз, так что каждая выставка будет абсолютно новой.
И в этом главное чудо. В неисчерпаемости. В органичности. Искусство как река, как земля, как сама Беларусь. Нам остается лишь черпать это богатство.
