В моей маленькой деревеньке Старине Жлобинского района, всего на 35 дворов, война унесла жизни 10 человек, погиб и родной брат моего отца Алексей. Вернулись четверо, среди них и мой отец, старшина, разведчик Федор Герасимович Шкода.
Он не любил вспоминать прошлое, очень редко говорил о своих фронтовых буднях. Иногда называл города, где проходил с боями, реки, в форсировании которых принимал участие. Восточная Пруссия, Кенигсберг, Берлин, Висла, Шпрее, Эльба — я с раннего детства усвоила эти названия.
Никогда не сотрется из памяти такая картинка моего детства. Отец, разгоряченный косьбой, снимает майку и с наслаждением умывается холодной водой. А мы с сестрой, используя момент, просим разрешения покатать шарик на его спине. Шарик — это осколок возле лопатки. Мы осторожно притрагиваемся к нему пальцами, он слегка сдвигается. Иногда даже прикладывали ухо к месту ранения, почему-то напоминавшему печать. И тогда казалось, что мы слышим страшный грохот и видим своего папу окровавленного, лежащего на земле с распростертыми руками. Детское воображение рисовало жуткие картины, становилось страшно.
Отца не призвали на фронт в 1941-м. Он до войны работал на железной дороге, и у него была броня. Но воевать ему довелось: сначала в партизанском отряде, а с осени 1943 года — в действующей армии, в составе Белорусского фронта. Участник Рогачевско-Жлобинской операции, в ходе которой в феврале 1944 года советские войска перешли в наступление, форсировали Днепр, освободили Рогачев и подошли к Жлобину. Но город почти полгода еще оставался на линии фронта.
Знаю, что летом 1944 года отец участвовал в освобождении малой родины моей матери — деревни Дворище Жлобинского района, а также соседних населенных пунктов.
Под Кенигсбергом отца ранило. Оперировали в прифронтовом госпитале. Извлекли осколок из ноги, пулю — из предплечья, а осколок в мягких тканях возле лопатки остался на всю жизнь. Этому факту папа находил свое объяснение, говорил, что раненых было много, а врачей мало. Они делали главное — спасали жизни.
Короткое время реабилитации, и снова бои. А дальше было освобождение Польши, которое вошло в мировую историю как Висло-Одерская операция. Основную ее часть выполняли бойцы 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. За мужество и героизм, проявленные в ходе этой операции, отец был удостоен ордена Красной Звезды. Из наградного листа, размещенного на сайте “Подвиг народа”, я более подробно узнала о тех далеких событиях. Вот что там написано: “Разведчик, старшина Шкода в боях при форсировании р. Висла проявил подлинное мужество и отвагу. Получив задачу форсировать р. Висла и разведать цели, старшина Шкода под огнем противника вместе с передовыми наступающими частями достиг левого берега и к моменту прибытия батареи имел уже несколько целей, что дало возможность сразу же обрушить на них огонь. При отражении контратаки противника в течение 28 и 29.01.45 г. старшина Шкода неутомимо выявлял цели и сосредоточение группы пехоты противника и все эти данные немедленно передавал орудиям батареи. 29.01.45 г. в условиях тяжкой боевой обстановки, когда пехота вплотную подходила к орудиям, старшина Шкода личным оружием отражал контратаку и уничтожил пулеметный расчет. Его мужество и отвага способствовали усиленному отражению контратаки противника”.
Я неоднократно задавала себе вопрос: мог ли отец рассказать нам, своим детям, об этом подвиге? И прихожу к выводу — нет. Он, скорее всего, и не выделял те события среди других. В том кромешном аду все бои в той или иной степени были похожи. Стояла главная задача — идти вперед.
Папа дошел с боями до Берлина, демобилизовался только в конце 1945 года. Полевая почта работала исправно, он знал, что многих знакомых и близких родственников фашисты сожгли в деревне Ола, что умерла от малярии его маленькая дочка, моя старшая сестричка Ниночка, что погиб его брат Алексей. Но жизнь продолжалась, впереди было много дел. Отец построил новый дом, вместе с мамой вырастил трех дочерей, все они получили высшее образование. Всю жизнь, до самого выхода на пенсию, работал в Жлобинской дистанции пути обычным путевым рабочим. Был очень скромным человеком, никогда не пользовался правами ветерана Великой Отечественной войны, ничего не просил для себя, дрова и сено на зиму заготавливал сам до глубокой старости.
Ордена и медали надевал (орден Отечественной войны II степени ему вручили уже к очередной годовщине Великой Победы) только тогда, когда в коллективе чествовали ветеранов. Считал, что незачем выделяться среди деревенских участников войны, у которых таких наград не было, но это не означало, что их вклад в Победу менее значителен.
Отца уже давно нет. Он и ушел тихо, спокойно, никого не обременив заботами.
Я часто думаю о нем. И всегда при этом вспоминаю слова Льва Толстого: “Смерти нет, есть любовь и память сердца”. И вот уже третий год подряд его старшая правнучка, москвичка, студентка МГУ Аннушка участвует в акции “Бессмертный полк”, с гордостью несет в праздничной колонне портрет прадеда. Правнук олег, студент-первокурсник БГУ, часть своей курсовой работы по истории Беларуси посвятил прадедушке. А младшая правнучка школьница Полинка, стоя 9 мая у Вечного огня на площади Труда, старалась его портрет поднять как можно выше.
…Да, смерти нет, а есть любовь и память сердца.
