Отец
Наша семья — это линия второго сына Льва Николаевича Толстого, Ильи Львовича. Интересный был человек. Бунин о нем говорил: очень талантливый, очень яркий, удивительно беспутный. Все дети Льва Толстого оставили воспоминания о своем великом отце, но мемуары Ильи Львовича исследователи считают самыми живыми и интересными. Жил он в имении Мансурово Калужской области, был женат на Софье Николаевне Философовой, с которой имел восьмерых детей. Во время Первой мировой войны работал военным корреспондентом. В 1916 году уехал в Америку, где в университете читал лекции о Льве Толстом. Когда случилась революция 1917 года, сыновья Ильи Львовича пытались уехать к нему, добрались до Владивостока, но дальше ничего не получилось, им пришлось вернуться. Илья Львович умер в Америке в 1933 году. Недавно мы нашли его архив и отыскали его могилу. Старшая его дочь, Анна Ильинична, осталась в России, сыновья Михаил, Андрей, Илья и Владимир во время Гражданской войны ушли на фронт, воевали в добровольческой армии. Двое из них погибли: один от тифа в 1918 году, другой в 1920-м, сражаясь с красными на Перекопе. Владимир Ильич отправился на пароходе в Константинополь и оказался в Европе в эмиграции. А мой дед, Илья Ильич Толстой, отступая в 1921 году, добрался до китайского Харбина. Уже оттуда уехал на поиски своей семьи. Бабушка в это время жила в Сербии и очень надеялась на встречу с ним, хотя в одной эмигрантской газете написали, что Илья Толстой погиб в Сибири и даже напечатали некролог. Надо сказать, что дедушка окончил Морской кадетский корпус в Петербурге, был морским офицером, а кадетом плавал на крейсере «Аврора». Во время Гражданской служил адъютантом у генерала Каппеля. Оказавшись в Харбине, дедушка нанялся простым матросом на пароход, чтобы уехать в Европу. Узнав, что Толстые живут в крошечном сербском городке, отправился туда. А дальше... Однажды утром бабушка, выйдя на улицу, увидела человека в черном мундире с золотыми пуговицами. Бабушка бросилась к обладателю русского морского кителя в надежде что-то узнать у него о муже. И — фантастика — видит своего мужа! Вот такая сказочная история. Поскольку дедушка и бабушка жили в Сербии, мы называем себя сербскими Толстыми. В 1923 году у них родился сын Никита. С раннего возраста отец ходил в русской рубашечке-косоворотке, воспитывался в русском духе. Как-то он мне рассказал о своей детской обиде: до пяти лет его не выпускали гулять на улицу, пока как следует не выучит русский язык. В начале 30-х семья переехала в Белград, чтобы отдать Никиту в русскую гимназию, в которой преподавали русские учителя. Отец был очень прилежным учеником, учился почти на одни пятерки. Окончил гимназию в 1941 году. В июне пошел работать, разбирал завалы после бомбежек, таскал кирпичи. Когда в Белграде стало совсем тяжело, семья перебралась к Владимиру Ильичу Толстому, который жил в небольшом городке Новый Бечей на берегу реки Тиса, работал агрономом. Кстати, дед сознательно не оформлял сербский паспорт — признавал только русский, все члены семьи были лицами без гражданства. Дедушка работал помощником киномеханика, развозил на велосипеде кино. А еще он хорошо чинил ботинки. Ему удалось также получить разрешение на изготовление кукол из папье-маше (почему нужны во время войны куклы, я совершенно не понимаю). У нас сохранились краски, которыми он расписывал кукол. Между тем, к Балканам приближалась Красная армия, и Толстым нужно было решать, что делать дальше. Эмигранты делились тогда на оборонцев и пораженцев. Оборонцы считали, что нужно защищать свою землю, свою Родину от внешнего врага, если она в опасности — к ним принадлежали мой дед и его брат. Толстые-оборонцы к этому времени уже наладили связи с партизанами, отец и его 17-летний брат Олег сражались в партизанском отряде. Для красноармейцев мои родственники оказались необыкновенно полезными, поскольку хорошо говорили на сербском и на русском, знали местность, людей. В нашем семейном архиве сохранилась справка, выданная отцу: при форсировании реки Тиса под сильным артиллерийским и минометным огнем немецко-венгерских войск он оказывал помощь раненым советским бойцам и офицерам и принимал активное участие в организации палат для них. Тогда он написал заявление: хочу вступить добровольцем в Красную армию и защищать родную страну, как мой прадед защищал ее под Севастополем. Он прошел Югославию, Венгрию, Австрию, участвовал в тяжелых боях под озером Балатон, получил медаль за взятие Вены. Между тем, никакой связи с родителями, которые остались в Югославии, у него не было, неизвестно, живы ли они. Решил написать в Москву, Анне Ильиничне Толстой — старшей сестре своего отца. Так они с тетей стали переписываться. Недавно мы нашли 27 писем отца того времени. Он писал Анне Ильиничне о поэзии, целыми страницами цитировал любимых поэтов. Отец обожал Гумилева, прекрасно знал представителей Серебряного века и советских поэтов, Маяковского, Есенина. При этом здорово понимал конъюнктуру: когда цитировал Маяковского, смело называл его фамилию. Вспоминая строки Есенина, говорил, что это что-то из есенинщины — так диктовало время. Фамилию Гумилева, расстрелянного в 1921 году, отец не упоминал, лишь писал о нем так: как сказал один поэт. ...После ухода отца на фронт его родители решили ехать в Советский Союз. Жизнь вернувшихся из эмиграции складывалась очень тяжело, и я думаю, судьба двух внуков Толстого, моего деда и его брата, — Ильи Ильича и Владимира Ильича — исключение из той ужасной судьбы, которая ждала многих их соотечественников. Это нашло подтверждение и в архивных материалах. Как выяснил Дмитрий Волкогонов, Толстые написали письмо Сталину с просьбой разрешить вернуться на Родину. Берия сказал тогда вождю: я знаю, что с ними делать. На что Сталин произнес спасительную для нас фразу: «Разрешите въезд в страну. Пусть их судит история».
Никита Толстой во время научной конференции в Гомельском университете в 1985 году. Слева — студент Иван Афанасьев, ныне заведующий кафедрой русской и мировой литературы ГГУ имени Ф. Скорины
В августе 1945 года Толстые уже в Москве. А Никита Ильич едет в Белград, где узнает, что ему дано разрешение на выезд в СССР. Сертификаты на право возвращения получили и другие члены семьи, дед под номером 1, у папы был номер 6. Таким образом мои родственники были первыми репатриантами в Советский Союз. Никита Ильич отправился вслед за родителями. Сначала из Белграда в Бухарест, а уже оттуда самолетом в Москву. Сохранился его аэрофлотский билет до Москвы, на нем дата: 9 сентября 1945 года. Отец хорошо запомнил тот рейс и даже разговоры в самолете. Он очень волновался, потому что впервые должен был оказаться на земле, о которой столько знал, столько слышал и столько мечтал. Первое, что увидел после самолета, — огромную лужу на асфальте. На секунду остановился, посмотрел на эту лужу, на небо, на город и подумал: вот это мое Отечество. Папа рассказывал об этом с каким-то щемящим чувством. Он всегда говорил, что для него есть два слова: «Родина» и «Отечество» и повторял: «Моя Родина — Сербия, но мое Отечество — Россия». К чему так долго об этом рассказываю? Потому что вся эта история для меня — история настоящей любви к Родине. Она в бесконечном доказательстве того, что ты — русский. В том, что мальчику нужно дать только русское имя, носить нужно русскую рубашку, нельзя иметь чужой паспорт, дочерей нужно назвать Марфой и Феклой... Славянские страны, славянский мир, прекрасное знание Балкан и любовь к Сербии — всё это стало замечательной базой для того, что из Никиты Ильича получился серьезный и крупный славист. Он очень хорошо знал историю, диалектологию. Много занимался полевыми исследованиями, с 1963 по 1986 год постоянно ездил со студентами в экспедиции на Полесье. Материалы вылились в «Словарь славянских древностей», который стал настоящей энциклопедией народной духовной культуры. Первый том вышел при жизни Никиты Ильича в начале 90-х годов, а последний, пятый — в этом году, к его 90-летию. Папа любил бывать у своих родителей на даче. Поженившись в 1918 году, они очень долго не имели своего жилища, но уже реэмигрантами купили кусок земли на гонорар деда от издания сербско-русского словаря и построили дом в русском стиле, правда, далеко от Москвы. Он с длинной анфиладой комнат, очень непрактичный, без кухни, потому что какая может быть кухня в дворянском доме? Отец очень любил окружающую природу, обожал колоть дрова. Часто, сидя на крыше отцовского дома, чинил дранку. Вообще любил работать руками, например, хорошо чинил ботинки. Я потом поняла: когда он этим занимался, продумывал свою научную работу, потом все это записывал. У него был иммунитет к трудностям. В тяжелые 90-е годы купил мешок сахара, гигантскую упаковку геркулеса (которую впоследствии мой муж пустил на корм рыбам), 20 метров полотна. Приобрел сапожную лапу и говорил: может быть, я без работы останусь, вот тогда сяду у метро «Третьяковская» и буду чинить ботинки. Конечно, в этом была ирония. Но и была готовность не сдаваться перед любыми испытаниями. Отца нет с нами уже 17 лет, но дело его живет, у него осталось много учеников, которые продолжают начатое им... Весь Толстой в один клик
Фекла Толстая ответила на вопросы «Гомельскай праўды»: — Вам принадлежит идея создания электронной библиотеки Льва Толстого. На какой стадии находится сейчас эта работа? — Пожалуй, нужно начать с того, почему появилась эта идея. Наше культурное, литературное наследие, к сожалению, не всегда имеет серьезное отражение в Сети. В музее Толстого, где я работаю, мы задумались об официальном портале Льва Николаевича Толстого. Нам показалось необходимым выложить в Интернет академическое издание произведений Толстого в 90 томах. Но оно не было оцифровано, а ведь это огромный объем работы. Обратились в российскую компанию ABBYY, которая серьезно занимается IT-технологиями, там горячо откликнулись на нашу идею. Решили сделать проект открытым и предложили волонтерам принять в нем участие. Весь материал был разбит на пакеты по 20 страниц, которые нужно было скачать, вычитать текст и исправить ошибки. Думали, что работа займет месяцы и даже годы. Но энтузиасты нашлись очень быстро, через 12 дней были вычитаны все 90 томов, а участвовало в этом более 3 тысяч человек. Второй уровень проверки тоже отдали волонтерам, прошедшим серьезный тест (сама я, кстати, его не прошла). В результате 300 человек за два месяца расщелкали 90-томник как орехи. В сентябре началась проверка третьего уровня. Теперь предстоит сшить все куски, привести всё в удобный формат, ведь 90 томов — это 46 с половиной тысяч страниц. Примерно четверть томов уже выложена в Сеть, можно зайти на сайт тolstoy.ru и скачать на свой планшет, смартфон, компьютер. Компания ABBYY хочет завершить всю работу к 9 сентября будущего года — очередной годовщине со дня рождения Льва Николаевича. Признаюсь, мы не ожидали такого резонанса. Говоря современным языком, получилась очень удачная пиар-кампания. Толстой стал доступен миллионам людей. — На ваш взгляд, нужно ли экранизировать русскую классику? После советского фильма «Анна Каренина» выходило еще несколько кинолент, но каждая следующая экранизация хуже предыдущей. Достаточно вспомнить фильмы с участием Софи Марсо и Киры Найтли. — Думаю, это субъективная оценка. Мне во многом тоже не понравился фильм с Кирой Найтли. Хотя там есть совершенно замечательные вещи, придуманные режиссером Джо Райтом и драматургом Томом Стоппардом. После выхода кинофильма в прокат мировые продажи книги увеличились. Несмотря на то, что «Анна Каренина» — самый экранизируемый роман в мире. И остановить этот процесс невозможно. Кроме того, экранизации очень быстро устаревают. Отдавая должное ленте Александра Зархи, должна сказать, что эту картину мне смотреть трудно, ее киноязык устарел. Всегда приветствую фильмы и спектакли по классическим произведениям. Ведь режиссеры берутся за работу не для того, чтобы испортить первоисточник, а потому, что он их впечатлил. — Знаете ли вы, что перевод на французский язык великого романа Льва Толстого «Война и мир» сделала последняя гомельская княгиня Ирина Ивановна Паскевич? Не приходилось ли вам в зарубежных поездках встречать издание «Войны и мира» в ее переводе? — Я слышала такую фамилию, но ничего не знала об этом факте. Наверное, издание можно поискать в библиотеке музея Льва Толстого в Москве. Если будете в Москве, милости просим в нашу библиотеку. Можно списаться со специалистами московского и яснополянского музеев. Кстати, в Ясной Поляне каждый год проходит крупный переводческий семинар по Толстому, но с французскими переводами его произведений я знакома мало. А вообще Толстого сейчас много переводят. За рубежом, как считают исследователи, интерес к Толстому выше, чем в России и в других странах, где его произведения читают по-русски. — Не скажете, сколько книг в вашей домашней библиотеке? — У меня совсем небольшая библиотека. Она несопоставима с гигантской библиотекой моего отца: у него было приблизительно 40 тысяч книг. После его смерти мы отдали 7 тысяч томов в библиотеку Московской патриархии, и даже не заметили этого. Мы живем в электронную эпоху, и я, как и многие другие, перестала покупать некоторые издания. Например, словари, энциклопедии, которые доступны в Интернете. Покупаю только книги, которые долго с удовольствием буду держать в руках, что-то из художественной литературы. Да и, честно говоря, ставить книги уже некуда. Но зато из-за гигантской отцовской библиотеки я научилась сама делать книжные полки, книжные стеллажи. Делаю их хорошо, быстро и качественно. — У вас был опыт работы в театре. В «Школе современной пьесы» вы сыграли журналистку. Будете ли продолжать этот опыт или, может быть, разочарованы в нем? — Нет, не разочарована. Я ведь не только выпускница МГУ, но и училась в театральном вузе на курсе у Марка Анатольевича Захарова, окончила режиссерский факультет. Играла не только в «Школе современной пьесы» у Райхельгауза, а и у других московских режиссеров, в авангардных постановках. Например, сыграла в пьесе «Трусы» по пьесе прекрасного белорусского драматурга Павла Пряжко. Он очень популярен в Москве, это один из ведущих современных драматургов. — Вы сняли документально-художественный цикл «Великие династии». В этом году на канале «Культура» состоялась премьера нового вашего проекта — «Толстые». Что в ваших планах, какие новые проекты увидят зрители? — Планы есть, но пока давайте не будем о них говорить.
О фильме «Толстые»
В Гомель Фекла привезла две серии из 8-серийной авторской программы «Толстые»: о Софье Андреевне-младшей и Александре Львовне. Софья Андреевна — внучка Льва Николаевича, которую было принято называть младшей, чтобы не путать с бабушкой, женой писателя. Она была последней женой Сергея Есенина, но вместе они были недолго: 9 месяцев знакомства, полгода совместной жизни и три месяца замужества. После разрыва с Есениным хотела покончить с собой, но после его гибели стала хранительницей наследия поэта, а потом и деда, была директором Толстовских музеев во время и после войны. Александра Львовна — любимая дочь Толстого. Именно ей он рассказал о планах уйти из Ясной Поляны, и именно она закрыла ему глаза на станции Астапово. Она построила школу, больницу в Ясной Поляне, начала издание 90-томного собрания сочинений своего отца. В 45 лет Александра Львовна уехала из России навсегда, а в 57 начала главное дело своей жизни — создание Толстовского фонда. В СССР ее обвинили в шпионаже, измене Родине. Долгое время ее имя было под запретом. Похоронена под Нью-Йорком.Несколько интересных историй от Феклы Толстой
Немецкие самолеты, бомбившие Белград, почему-то назывались штуками. 6 апреля 1941 года, когда на город были сброшены первые авиабомбы, к семье Толстых прибежала собака с обожженным боком, ее приютили и назвали Штукой. Уезжая в Советский Союз, бабушка и дедушка забрали собаку с собой. Штука первая узнала отца по запаху, когда он приехал воссоединиться с родителями и только подходил к подъезду. А ведь они не виделись довольно долго. Дед, Илья Ильич, был невероятно эмоциональным человеком и большим спорщиком. В одной эмигрантской газете о нем напечатали забавные стишки, которые цитировал отец: ...И на него, как божий бич, свалился граф Илья Ильич. Илья Ильич был славный малый, но временами просто шалый. Во время войны у Никиты Ильича была привычка спать под кроватью. В походе Красной армии по Европе, когда размещались в какой-нибудь хате, командир устраивался на кровати, а отец под ней. Так у него было подобие уединенного места для чтения.
