Оставила на память себе их фото. Марины Геннадьевны Сейвальдт и ее приемного сына Сережи Радиона. Смотрю и ловлю себя на мысли, что с момента нашего знакомства часто думаю об этой женщине и восхищаюсь ее жаждой жизни, стойкостью и невероятной добротой. Не так уж часто встречаются на жизненном пути люди, судьба которых не укладывается ни в какие стереотипы. На снимке запечатлено одно лишь мгновение. Женщина одной рукой обняла мальчишку. Тепло и ласково, как делала это неоднажды. Он же прильнул к ней, к единственно родному и дорогому человеку. Ребенка не обманешь, любовь он и без слов чувствует...
Идиллия? Вряд ли вообще такое состояние возможно. Вот только одним удается реализовать свое предназначение на земле, другие и жизнь проживают, не ощущая своего стержня.
...Хотя бы фрагментарно попробую представить жизнь Марины до Сережи. Русская женщина, она большую часть жизни прожила в Казахстане. То, что Марина вышла замуж за обрусевшего немца Сейвальдта, было явлением нормальным. В свое время, выселенные в основном с Поволжья, немцы жили там целыми деревнями в мире и дружбе с окружающим людом. Но настали иные времена. Распался Союз. Привычная, стабильная жизнь у многих рухнула. Вот и муж Марины все чаще стал заводить разговоры о переезде на свою историческую родину, где у него жили многочисленные родственники. Что было делать Марине? Надо было соглашаться, в семье росли двое сыновей, будущее которых родители смутно представляли. “Может, все-таки сможем там привыкнуть”, — рассудила женщина. Так семья оказалась в Германии.
Ей хватило полгода, чтобы понять: чужбина, даже самая сытая, никогда не станет своей. Остаться там означало потерять себя, а возвращаться предстояло в никуда, во всяком случае не назад в Казахстан, того семейного очага уже не было. Почему русская женщина выбрала Беларусь, а не Россию, родину своих предков, сказать сложно. Пожалуй, на тот момент она думала лишь о том, чтобы выжить. Ведь с ней оставались дети. Под Брестом купила крохотный домишко. А потом кто-то сказал, что на Гомельщине, в частности в Наровле, можно неплохо устроиться с жильем, да и работа найдется. Все и на самом деле оказалось так. Семье предоставили дом. Начала все с нуля. Пустой дом надо было обживать, обустраивать. Нехитрую домашнюю утварь покупала в основном у населения, чтобы подешевле было.
На работу Марина Геннадьевна устроилась по специальности, ветеринаром в одной из близлежащих от городка деревень. Известное дело — в деревне все на виду. Неблагополучные семьи — особенно. Но так само собой получилось, что Марина сблизилась с одной из них, семьей Нины Радион, будущей мамой Сережи. Она видела, как сложно было выбирать этой женщине между тремя детьми и их отчимом, как часто она становилась своеобразным буфером. Нина и Марина в одно время даже подружились. А когда Нина родила Сережу, то из окошка роддома первой показала его Марине. У той так и екнуло сердечко. Поддавшись какому-то седьмому чувству, Марина потом скажет: “Нина, отдай его мне”. Но тогда еще Нина не была готова к этому. Ее семья продолжала жить очень сложной жизнью, где спиртное подогревало страсти. И однажды случилась непоправимое. В припадке гнева, когда муж в очередной раз приставал к пасынку, Нина подняла на него нож. Через сутки муж умер.
Когда судили Нину, двухлетний Сережа уже жил у Марины. Троих старших — девочку и двоих мальчишек — определили в Житковичскую школу-интернат. К Марине они приезжали на каникулы и на выходные (да и сейчас приезжают), как к себе домой. Марина официально оформила опеку на Сережу.
Пять лет Нина провела в тюрьме. Уже давно не секрет, что это заведение редко кого исправляет. Но Нина пыталась выкарабкаться. Когда вернулась домой, устроилась на работу, в деревне ей и жилье дали. Собрав все необходимые бумаги, она и Сережу вернула — все же родная мать, да и прав родительских она не была лишена. Но вскоре женщина засобиралась в дорогу. Мол, в местах не столь отдаленных познакомилась с мужчиной. Минчанин, жилплощадь имеет. Зовет к себе. Вместе с Сережей уехала в столицу. Об остальных троих детях она словно забыла.
Что могла сделать Марина в такой ситуации? Практически ничего. Надо было смириться, хотя очень тосковала по мальчишке.
У Сережки началась новая жизнь. Голодная. Без ласки и тепла. Сожитель Нины сразу невзлюбил парнишку, избивал его систематически. И здесь надо отдать должное отделу образования Наровлянского райисполкома, в частности Оксане Ивановне Харлан, заведующей сектором охраны прав детства. Она тщательно отслеживает судьбы таких детишек, даже если они живут за пределами района. Стало известно, что Нина плохо смотрит сына и не отдала его в школу. Жила без прописки, на птичьих правах. Сереже грозило стать в лучшем случае беспризорником. Когда об этом узнала Марина, то решение приняла не задумываясь — надо ехать за Сережей. Трудно на тот момент было с деньгами, но соседка бабушка Надя отдала ей свою пенсию — любила старушка мальчика. Вместе с младшим сыном Сергеем Марина отправилась в дорогу.
Когда в Минске подходили к дому, Марина Геннадьевна еще издали увидела одинокую детскую фигурку, которая рылась в мусорном баке. Прежде чем узнала, догадалась, что это Сережа. Он же бросился к ней навстречу, как к своему Спасению.
А Нина сказала:
— Я знаю, что они мне родные, но никаких чувств у меня к ним нет. Забирай Сережу.
Позже Нину лишили родительских прав, а Марина вновь оформила опекунство.
Можно сотни раз задавать один и тот же вопрос — почему одни бросают родных детей, а другие берут чужих в свои семьи и мужественно, безропотно тянут весь воз проблем, которые возникают. Задавать и не находить ответа. В жизни все просто и одновременно сложно. Глядя на Маринину жизнь, иные могут рассуждать так: живет очень скромно, есть взрослые сыновья, у которых не все гладко и обустроенно, вот и карабкались бы вместе по жизни, преодолевая невзгоды. А тут еще один мальчишка, из которого неизвестно что еще получится. Зачем?
Да, Сережа далеко не ангел. Это он на снимке такой улыбчивый и смирненький. А в жизни совсем другой. Непредсказуемый. Может внезапно “отколоть” какой-либо номер. Его, например, ждет группа (он учится уже в четвертом классе), а он ляжет на пол, раскинув руки, и скажет: “Не хочу и не пойду”. Может быть жестоким и нещадно лупить одноклассников. Но может быть и добрым, жалостливым. Сам не съест какой-либо гостинец, а Марининой внучке Наташке несет. Никогда не бывает груб со своей приемной матерью.
Ну, а что же Марина Геннадьевна думает о будущем мальчика? Далеко не загадывает. Терпением, лаской старается отогревать его. И жизнь словно воздает за ее душевное богатство. Человека хорошего в Наровле встретила. Теперь у нее в доме три Сережи — двое сыновей и муж, который часто вместе с младшеньким корпит над уроками.
Когда-то Томас Манн сказал замечательную фразу: “Между зверем и ангелом стоит человек. И трудно сказать, к кому он ближе”. Полагаю, что Марина этих слов не знает. Но интуитивно, подчиняясь своей женской природе, она лепит из Сережки человека. Если бы еще картину не портила родная мама.
От нее ребенок бегает по школе, если она туда заявляется. Клубочком нервов становился он и в те минуты, когда Нина пробовала шантажировать Марину — мол, у тебя и опекунские деньги, и пенсия (Сереже) по потере кормильца. Дескать, отдай телевизор. Марина безропотно отдала. “Что такое телевизор, всего лишь вещь”, — рассудила она. Правда, в последнее время Нина успокоилась.
Как сказала Оксана Ивановна Харлан, на это тоже появились свои причины. После недолгого сожительства с минчанином Нина снова вернулась в Наровлянский район. И якобы снова встретила новую любовь. На постоянные напоминания Оксаны Ивановны о том, что надо платить алименты на содержание детей в интернате, отмалчивалась или отвечала грубостью. А как-то однажды с гордостью распахнула пальто со словами: “Вот тебе алименты!” Вот так Нина похвасталась очередной беременностью.
Что называется, картина, знакомая до боли. Именно до боли. Ибо мне, например, трудно даже подсчитать, сколько публикаций за долгую журналистскую биографию я посвящала проблемам социального сиротства. Все, в том числе и законодательные органы, понимали, что пора принимать жесткие меры по отношению к родителям, лишенных прав, чтобы им жизнь медом не казалась. Но, к сожалению, конкретно ничего в этом направлении не предпринималось. А между тем выросла целая армия тунеядцев, которые, после лишения их родительских прав на одних детей, продолжали рожать других. Горемык с младенчества. Официальная статистика гласит: ежегодно около четырех тысяч родителей “дарят” государству своих детей. И вот, наконец-то, весной этого года наши парламентарии на заседании Палаты представителей повели разговор о внесении изменений и дополнений в Кодекс о браке и семье. Был предложен законопроект, предусматривающий ответственность родителей за воспитание детей, в том числе и материальную. Недавно же из уст Президента прозвучала следующая цифра: только восемь процентов суммы, необходимой на содержание детей в сиротских заведениях, возмещают родители. Подготовлен уже проект президентского декрета, который обяжет родителей компенсировать затраты государства на содержание ребенка. Планируется также внести изменения в целый ряд законодательных актов, в том числе в Уголовный кодекс, где будет предусмотрена для неплательщиков и такая мера, как ограничение свободы.
А если подходить к проблеме с чисто человеческих позиций, то очень хочется, чтобы наступило такое время, когда каждый ребенок, независимо от того, рожден он в полной семье или нет, стал желанным и любимым. Кажется, так все естественно и просто. Но чтобы и на самом деле все так и было, между зверем и ангелом должны стать все неравнодушные люди. Чтобы лепить, лелеять человека. Как в данном случае Марина Сейвальдт. Русская женщина с немецкой фамилией, прочно пустившая корни в Беларуси.
Алина КЛЫГА
