В 40 секундах от печи крематория. Малолетняя узница концлагеря чудом избежала смерти и в эти дни встречает свое 90-летие

В конце 1942 года начали угонять людей в Германию. Семье Огородниковых первоначально удавалось избежать облав, в основном благодаря молодому немецкому офицеру, который занимал в комендатуре какой-то пост и квартировал в доме Елизаветы Петровны. Но осенью 1943-го семья попала в лапы фашистов.

Перед вратами ада

В Бранденбурге всех перегрузили в закрытые брезентом машины и повезли дальше. Вася сбежал на одной из станций, и пули, к счастью, его не догнали. Забегая вперед, скажем, что он партизанил, потом в составе действующей Красной армии дошел до Венгрии, а после Победы вернулся домой. 

…Через несколько часов их высадили где-то в лесу. Там на голой площадке, огороженной колючей проволокой, стояло несколько деревянных бараков. По углам четыре вышки с пулеметами. В воздухе висел страшный смрад. Переводчик пояснил, что людей привезли в распределительный пункт, после дезинфекции их отправят в рабочие лагеря. 

– Когда начался отбор в группы, отца с нами не оказалось, – вспоминает Лидия Ивановна. – Одни группы отводили в сторонку, другие под конвоем – к бараку, где находилась баня. Нашу группу, в которой были женщины, старики и дети, направили туда самой последней. Приказали раздеться догола, на наши робкие протесты конвоиры пустили в ход приклады. Потом был длинный-длинный коридор и большая камера, с потолка которой тускло светила лампочка. А пол металлический, блестящий и гладкий, как лед на озере после первых морозов. С противоположной от нашей семьи стороны пол начал опускаться вниз, оттуда полыхнуло обжигающим жаром, а под нами, наоборот, подниматься. И туда, вниз, под плач, крики, визги, стоны покатились люди. Не знаю, как мама успела ухватиться за дверную ручку, а я с бабушкой и тетей Лидой уцепились за нее. Еще от силы 30–40 секунд, и мы бы тоже оказались в печи, так как у мамы начали неметь руки. Но произошло чудо. Пол неожиданно выровнялся, и вошедший в камеру переводчик пояснил: произо­шла ошибка, перепутали номера групп, думали, что в вашей группе иудеи.

Вконец обессилевшие, раздавленные страхом, в полубессознательном состоянии, Огородниковы поплелись на выход, где и встретились с Иваном Львовичем. Вместе с другими узниками их в закрытых машинах повезли дальше. Маму Лиды в дороге «ударил» приступ эпилепсии, которая осталась у нее на всю жизнь. Она умерла после войны в 51-летнем возрасте.

Новый лагерь – новые страдания

Он назывался Эберсвальде и также находился в лесу за колючей проволокой с такими же четырьмя пулеметными вышками. Только вместо деревянных бараков – кирпичные казармы для солдат вермахта, воевавших на восточном фронте. В казармах были установлены двухъярусные нары, не было отопления и электричества.

Всех взрослых, чуть свет, на целый день до позднего вечера конвоиры уводили за пределы колючей проволоки на завод по производству снарядов. Не оставались без работы и дети. Они убирали территорию лагеря, чистили бассейны, были задействованы на кухне. 

– На день, – рассказывает Лидия Ивановна, – таким, как я, выделяли 150, более старшим – 330, а тем, у кого была более тяжелая работа, 500 граммов эрзац-хлеба. В обед безвкусная, без соли баланда. Мне постоянно хотелось есть и спать. Во время работы детям запрещалось разговаривать между собой. За малейшее нарушение или непослушание нас, как и взрослых узников, физически наказывали. 

Начальник лагеря Шройде без всяких причин пускал в ход плетку. Никакого врача, никакой медицинской помощи пленникам не было, но зато после каждой ночи проходил визуальный осмотр, есть ли заболевшие или умершие. Таких из лагеря убирали навсегда, на их место прибывали другие несчастные. 

– Рядом с нами, – говорит Лидия Ивановна, – находились два лагеря для советских военнопленных, французов и поляков. Для первых никаких бараков или других укрытий не было, только голая земля, и я не один раз видела, как по утрам в кузов грузовиков забрасывали, как дрова, трупы умерших за ночь. Возвращаясь со столовой, мы перебрасывали через проволоку оставшимся в живых землякам спрятанные в одежде кусочки брюквы. Французы и поляки были в лучшем положении. Они получали гуманитарную помощь от Красного Креста и посылки от родных и иногда под проволоку подбрасывали советской детворе то булочку, то конфеты, то печенье. 

От недоедания у Лиды начался упадок сил, она стала терять в весе, ухудшилось зрение. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не случай. Однажды в казарму явилась жена заведующего лагерной прачечной, фрау Фрида, чтобы взять себе прислугу по дому. Из всех выстроенных в ряд детей она не выбрала никого, а обратила внимание на сидящую в уголке Лиду и повела за собой. С того времени на полгода в семье Огородниковых началась новая жизнь. Супруги Шмидт усаживали девочку за обеденный стол вместе с собой, Фрида привязывала к ее телу еду и на ночь отправляла в лагерь, покупала ей одежду, вручала подарки. Таким образом лагерный паек Лиды доставался ее родителям.

Фрида познакомила девчушку со своей дочерью Лотой, которая жила в соседней деревне Бритцдорф и была, кстати, замужем за эсэсовцем, учила ее немецкому языку и разрешала слушать фронтовые радиосообщения, водила в гости к своим знакомым. Благодаря Фриде и Отто Шмидт девочка стала оживать.

Свобода!

Для Огородниковых она наступила спустя полтора года нахож­дения в Германии, когда под ударами Красной армии нацисты в спешке оставили Эберсвальде и взяли курс на Берлин. Узники начали разбегаться по лесам. Переночевав в каком- то ветхом строении, Огородниковы утром оказались чуть ли не в центре одного боя. Стрельба была страшная, и у бабушки отнялись ноги. Нашли какую-то поломанную тележку и на ней везли старушку. Но появился большой отряд немцев, который погнал их перед собой в качестве заслона. 

Потом был тяжелый переход к Варшаве, где находился распределительный пункт по возвращению узников на Родину. Ивана Львовича сразу забрали в армию, и он воевал до разгрома фашистов, а его семью закрепили за какой-то воинской частью. Только через месяц после проверки перед ними открылась дорога домой.

Лида окончила школу, поступила в педагогический институт, четверть века преподавала русский язык и литературу, вышла замуж за хорошего и надежного человека, инженера-энергетика Бориса Онуфриевича Шевцова. После Чернобыля он стал инвалидом, и ей пришлось выхаживать мужа целых двадцать лет. Была народным заседателем суда Железнодорожного района областного центра, выступала перед молодежью Гомеля. Сейчас Лидия Ивановна – член правления Гомельского городского общественного объединения «Дети войны», участвует в реализации проекта «Надежное плечо», координатором которого является МОО «Взаимопонимание», при финансовой поддержке немецкого фонда «Память, ответственность, будущее». 

– Вот так и живу, – подытоживает собеседница. – У меня две дочери, три внука и два правнука, которые придают мне сил.

В 2005 году Лидия Ивановна в рамках гуманитарного проекта посетила Германию. Дело в том, что в конце войны нацисты уничтожили почти всю документацию своих преступлений по лагерям, и исследователи надеялись, что бывшие узники помогут им восстановить правду этих черных страниц истории. Там узнала, что лагерь в Эберсвальде был затоплен вместе с оставшимися узниками. К сожалению, встретиться с супругами Шмидт не удалось, их следы затерялись… 

От души поздравляем уважаемую Лидию Ивановну Шевцову с юбилеем. Желаем крепкого здоровья, избавления от всех хворей. Живите долго-долго!