21 июня
День был как день…
Шумел и колесил,
Давал металл,
Печатал телеграммы
И затихал:
– Спокойной ночи, сын.
И засыпал:
– Спокойной ночи, мама.
Обычный день…
И только поезда,
Ночной эфир, раскачивая гудом,
Тревожно ухали:
Беда! Беда! Беда!
Но, как всегда,
спокойно спали люди.
День был как день –
Последний мирный день!
А впереди четыре страшных года:
С пожарами российских деревень,
С проклятьями
замученных народов,
С бесчеловечной ложью:
«С нами Бог»,
С кошмарами Освенцима, Дахау…
С могилами мужей, отцов, сынов
На всем пути
до стяга над рейхстагом.
И все затем, чтоб, пламя погасив,
Вернуться в дом
и, сняв шинель, устало,
Услышать вновь:
– Спокойной ночи, сын.
И прошептать:
– Спокойной ночи мама.
Алексей Лысенко
Прочел это стихотворение моего современника и мысленно перенесся в события 80-летней давности.
…21 июня 1941 года выпускники школ встречали рассвет. Минчане, обладатели билетов гастролировавшего в столице Белоруссии МХАТа, с нетерпением ждали театральных встреч. В приграничном Бресте военнослужащие, получившие увольнения, приводили в порядок форму для выхода в город. В Гомеле, в парке Луначарского, не спеша прогуливались горожане. В Речицком районе будущие мои отец и мать, тогда еще – беззаботные дети, бегали по лужам.
В предвоенной Речице служил воентехником в осавиахимовском клубе Михаил Чехвазов. Вместе с супругой они снимали угол у «бабки Марченко». Вот, что он вспоминает:
«Однажды бабушка сказала, что аисты выбросили яйца из гнезда – быть войне! Пытались ей возразить: «Да мало ли по какой причине они их выкинули!» А старая не успокаивается: «Смотрите, два яйца разбитых. Если бы им не хватало пищи, они бы избавились от одного. А оба – к большой беде».
Под утро 22 июня бабка разбудила меня и показала на небо – полгоризонта озарялось сполохами. Через несколько часов мы узнали, что фашисты бомбили Минск и Киев…
Со слов Чехвазова, гитлеровские стервятники накануне уже кружили над нашими городами. «За неделю до начала войны мы услышали на своем аэродроме незнакомый гул: воющий какой-то, прерывистый. Смотрим – самолет с крестами на крыльях делает над нами круг и просит посадки. Командир дает команду курсанту выложить из полотнищ посадочный знак «Т». Самолет снижается и вдруг открывает пулеметный огонь в сторону стартера, держащего белый флаг. Хорошо, что немец стрелял поверх головы. Самолет «Хеншель-126» пронесся на бреющем полете и был таков. Мы были в шоке…»
В то утро 22 июня гомельчане из большого рупора, установленного на крыше магазина, где продавали ткани (сегодня на его месте сквер возле драмтеатра – прим. автора), услышали голос Левитана: сообщал о том, что началась война. Для людей того поколения жизнь разделилась надвое – до войны, а для тех, кто выжил – после войны.
А что же наши соколы? 23 июня в небе над Речицей появился незнакомый краснозвездный самолет и приземлился на аэродроме, где дежурил Чехвазов. «Мы таких машин еще не видели. Вылезает летчик. Я гляжу: господи, так это ж Михаил Михайлович Громов, Герой Советского Союза, легендарная личность. Я познакомился с ним, когда обслуживал самолеты 31-го авиаотряда. Оказалось, что Громов испытывал в боевых условиях штурмовик Ил-2, считай, по головам вражеским ходил. Я насчитал в задней части фюзеляжа 68 пулевых пробоин…»
Победа досталась нашему народу дорогой ценой. Четыре долгих года над Родиной кружили черные вороны, неся гибель и разруху городам и селам. Но наступил май 1945-го! В родные места на пепелища вернулись люди и… аисты, предвестники мирной жизни.
Вот и сегодня аист кружит над пригородом Гомеля. Моя внучка, увидев огромную птицу, бежит за ней и кричит вослед: «Аист! Принеси мне сестричку!» Тем временем аист опустился в гнездо, где его ждала аистиха. Пара радостно клекочет, вот-вот появится их потомство.
Мирного неба вам, белорусы!
