Перипетии судебЧерноволосый, заросший густой щетиной и словно выкачанный в строительном мусоре, этот мужчина периодически появляется у автобусной остановки, когда большинство жителей микрорайона едет на работу. Не спеша обходит он свои “владения” — роется в емкостях для мусора, собирает на тротуаре бычки от сигарет. Все шарахаются от него — немытого, нечесаного, убийственно зловонного. “Опять этот бомж откуда-то вынырнул, — брезгливо передергиваясь, говорит одна из моих попутчиц. — Давненько не появлялся”. “Да никакой он не бомж, сосед мой бывший, спился и оказался ненужным семье, вот и вытурили из квартиры”, — поясняет седовласый мужчина.
Лица без определенного места жительства, а сокращенно — бомжи — с развалом единой страны, развитием рыночных отношений прочно “прописались” в нашей повседневной жизни. У каждого из них свой путь в одном направлении: по накатанной дорожке, вниз. В большинстве своем это слабохарактерные люди, без внутреннего стержня. В своей отрешенности от окружающего мира они винят кого угодно, но только не себя…
Внешне Евгения (процитирую гомелького поэта Александра Дубровского, очень емко определившего такой типаж) — “ці то баба, ці мужык”. Зимой с дворнягой на руках она путешествует в автобусах первого маршрута. Роется в мусорных контейнерах, добывая хлеб насущный и себе, и животным. Их у нее целая стая. Живет “семейство” в гараже, единственном, что уцелело у “ці то бабы…” Когда наступает зима, хозяйка заживает в подъезды многоэтажек, ее поддерживают самые сердобольные из жильцов. Кто куском хлеба, кто тряпкой, кто обувкой. А “ці то баба” говорит довольно ладно, когда повествует о своей прежней жизни, работе в Прибалтике. Во всех проблемах винит мать, которую, как оказалось, “выкорчевывали” из малосемейки чуть ли не с помощью бульдозера. Годами жила без воды, создала в комнате склад ненужных вещей.
Рыжеволосый мужик с колтуном на голове, внешне напоминающим гребень панка, просит подаяния на ступенях подземного перехода у универмага “Гомель”. На нем еще довольно сносные одежда и обувь. “Два дня не ел, вот и прошу поддержки”, — пояснил представившийся Константином, доставая из целлофанового пакетика свои справки. По его словам, позади большая и сложная жизнь. В Беларусь приехал, чтобы похоронить мать, умершую в жуткой нищете, но не успел на похороны. Теперь сам пенсионер, податься некуда. “Живу на “блатхате” в Костюковке”, — откровенничает дядя Костя и убеждает, что больше здесь сидеть не будет. Есть справка из отдела соцзащиты, и пенсию он получит. Даст Бог, удастся сменить и место жительства, а то вечно непросыхающие соседи уже опостылели.
Рыночные времена породили и совершенно новый вид граждан без определенного места жительства. Беспомощные старики, внявшие слащавым речам разного рода родственников и риэлторов и обменявшие свое слишком просторное жилье на... вокзал или заброшенный дом в чернобыльской зоне.
62-летняя Людмила Г., работавшая электрослесарем на литейном заводе, имевшая квартиру в Гомеле, теперь коротает свой век у сожителя в Добруше. Имела неосторожность подарить свое жилье дочери. А та квартиру продала и съехала на Украину.
Вместе со своим нынешним спутником жизни Людмила забрела к нам в редакцию. Колоритная парочка! Он моложе, а к Михайловне его притягивает ее... пенсия. Ей же деваться некуда, так как нет своего угла. Да вот незадача. Два года назад утеряла паспорт. Периодически приходя в себя, спохватывается и пытается восстановить свое “лицо”. Парочка (судя по их откровению) даже машину наняла, чтобы добраться до областного центра и попасть в Департамент по гражданству и миграции.
Мужчину явно “разрывал” на части похмельный синдром, а потому Михайловна выделила ему тысячу рублей и на время отпустила. Сама же, как только тот ушел, стала торопливо запихивать заначку в подобие бюста. “Нарезав” пару кругов у здания редакции и поняв, что пивка поблизости глотнуть негде, сожитель бабы Люды все же вернулся. И хотя мы уже смогли созвониться и договориться о приеме этих двух посетителей в Департаменте, было ясно, что никуда они не двинут. Их мозг работал на тему скорейшего возвращения в Добруш и организации застолья. Спешно собрав свои пакеты, пара ретировалась.
Десять лет назад родители Владимира С. получили квартиру в новом микрорайоне Гомеля. Заслуженные, уважаемые люди, интеллигенты. Сам же Владимир на тот момент был в разводе, так как пристрастился к выпивке. И пошло-поехало. Супруга растила сына, а его отец занимался саморазрушением, пропивал свое жилье. В последние годы, оказавшись без угла, он переехал к матери. К тому времени отец умер, а мать, жившая за состоятельным и уважаемым мужем и не ведавшая никаких проблем, потихоньку стала прикладываться к рюмке. Поломала ключицу. Так что возвращение “блудного сына” было весьма кстати. Володя досматривал мать, соседи говорят, что заботился о ней как подобает, по-человечески. Когда она умерла, его стали все чаще посещать друзья по “литрболу”. Допоздна задерживался и в разных пивнушках. И дожил... “У нас прямо на лестничной площадке человек обитает. Приедьте, посмотрите”, — позвонили жильцы дома.
Зрелище впечатляющее. Шкаф, диван, на спинке которого стопки книг — свидетели некогда благополучной жизни. “А где же хозяин?” — интересуюсь у одного из соседей, пытающихся ускользнуть от разговора. “Да у кафешки он, во дворе, последнюю совесть пропивает”, — поделился мужчина.
Найти Владимира не составило особого труда. Чтобы вызвать хоть на какое-то откровение, представилась желающей приобрести у него собрание сочинений Константина Симонова.
— Пожалуйста, за десятку отдам, — обрадовался собеседник. — Вы же знаете, аналогов ему нет. Паустовский, пожалуйста, Вересаева классные вещи. (И почти получасовой монолог, цитаты из любимых книг наизусть). В хорошие руки не жалко.
— У вас такой круг общения? — все же не выдерживаю я, видя перед собой человека начитанного, эрудированного, но спившегося.
— Нет. Это хорошие ребята. Это очень хорошие парни, работяги. А мне уже 60, у меня все нормально...
Вот, собственно, и весь разговор. Можно представить, как устали от сражения с его образом жизни родные. И что можно втемяшить в голову пенсионеру, у которого взрослый состоявшийся сын, страдающий от дурной славы отца. В состоянии похмелья Владимир убежден, что все у него будет “о’кей!” Мол, есть состоятельные авторитетные родственники, не оставят на диване на лестничной площадке... Как знать. В последнее время у таких жизненных сюжетов все больше драматичных финалов.
Какой их цепью
приковать?
Места обитания бомжей — вокзалы, рынки, свалки. А в летний период еще и парки, где можно поправить “финансы” сбором стеклотары. Некоторые промышляют на дачах “уборкой” лука и прочих овощей. Другие подались в лес за ягодами и грибами.
Милиция ежемесячно организует два-три рейда, вылавливая граждан без определенного места жительства и рода занятий и помещая их в изолятор временного содержания для лиц заключенных и задержанных под стражу. Заведение находится вдали от центра Гомеля, серьезно охраняется. В каждом райотделе милиции есть такие подразделения.
— Сегодня 90 процентов утративших статус гражданина нашей республики — те, кто возвращается из мест лишения свободы, — поясняет начальник ИВС УВД обл-исполкома, подполковник милиции Н. Д. Дорох. — Ранее те, кто осужден по решению суда, выписывались из квартир. Отбыв наказание, домой вернуться они не могли. Теперь же, после отбывания срока, у них есть возможность поселиться в прежней квартире. Другое дело, что воров, насильников, грабителей, как правило, семьи не хотят принимать обратно. Да и многие прежние знакомые и соседи сторонятся. В общем, их не хотят видеть дома. Но сюда, в изолятор, некоторым приносят передачи. На сегодня у нас содержится 27 лиц без определенного места жительства.
Николай Дмитриевич рассказал, что они задерживают бомжей, у которых нет документов и если эти люди не числятся по адресному бюро данных УВД облисполкома. Содержатся они, как правило, до установления личности. Проверяются по всем райотделам, по месту прежней прописки на предмет причастности к совершению преступлений. Среди задерживаемых есть и граждане из других республик.
А контингент очень пестрый. Встречаются люди и с высшим образованием. Некоторые умудряются неоднократно “обернуться”. Гомельчанин Геннадий Р., кстати, со средним техническим образованием, начиная с 1999 года попадал в изолятор уже шесть раз. Государство затрачивает на содержание одного такого постояльца в сутки 5100 рублей. Это бюджетные деньги, которые бы могли быть направлены на другие цели — в детские дома, интернаты.
— Бомжи — это, как правило, лица, злоупотребляющие спиртными напитками, — делает заключение оперуполномоченный уголовного розыска ИВС А. Г. Лапицкий. — На этой почве продают квартиры, расстаются с семьями. Живут где ни попадя — в подвалах, подъездах, на вокзалах.
— Как докатились до такой жизни? — задаю вопрос мужскому населению одной из камер изолятора временного содержания, расположившимся на нарах.
— У меня все нормально, все нормально, — тараторит рыжий мужичонка. — Схватили, привезли... Последнее место прописки — Минск. В Жлобине работал у частника.
А его чернявый сосед, уроженец Буда-Кошелевщины, отсидевший 19 лет из своих 40, скороговоркой информирует о “судьбине”: “Жену похоронил, мать похоронил, отца похоронил, сестра пьет в родительском доме”. Он же полтора месяца как вернулся из мест не столь отдаленных и, что называется, хватанул воздуха свободы...
В душной, спертой атмосфере камеры, на нарах, напоминающих сцену, в соседстве с парашей. Мужское население трудоспособного возраста, лица без определенного места жительства... Почему-то вспомнилась прикованная массивной цепью мусорка у одного из супермаркетов Гомеля. Какой же цепью надо приковать человека, чтобы идеалом для него была порядочная жизнь в семье, достойный труд и доброе имя?
Тамара ВИКТОРОВА
