14 мая 1943 года немецко-фашистские захватчики сожгли крупную деревню в Речицком районе. К сожалению, сейчас о трагедии в Кобылево многие не знают

Едем по бывшему Кобылево, ныне по Первомайску. Как утверждают местные жители, новое название деревня получила после войны, но оно не особо прижилось. Сейчас в районе два Первомайска: в Короватичском сельсовете и Комсомольском. О жутких событиях, которые здесь произошли, рассказал читатель областной газеты Артур Страшнёв. 30-летний молодой человек живет в Гомеле, но его близкие родственники родом из Речицкого района. Их тревожит, что о преступлениях оккупантов в Кобылево неизвестно широкому кругу людей.

– Сейчас сложнее рассказать детям о трагедии в Кобылево. Они спросят: «А где это?» Ведь населенный пункт переименован в Первомайск. Мне кажется, изменение названия – неэтичный поступок. В деревне столько людей погибло, примерно в восемь раз больше, чем в Хатыни.

Местные по-прежнему называют населенный пункт Кобылево. Из уважения последуем их примеру.

В деревне днем немноголюдно – живут в основном люди преклонного возраста. В центре населенного пункта рядом с вышкой сотовой связи стоит небольшой па­мятник. На его гранитной плите значится, что здесь похоронено 1214 жителей деревни, сож­­женных и убитых немецко-фашистскими захватчиками 14 мая 1943 года. Некоторые считают, что жертв на самом деле больше. Мнения сходятся в той части, что погибли минимум 600 детей.

Мы следуем вдоль памятного места к крайним домам. Кобылево находится у опушки леса, он практически взял деревню в плотное кольцо. В военные годы лесной массив спасал жизни и укрывал партизан. Сопротивление в тылу врага было довольно сильным в этих местах.

Из окна избы 90-летней Лидии Гайдаш хорошо видны деревья и опушка. Это до сих пор напоминает свидетельнице трагедии о жутких днях, хотя произошли они 78 лет назад.

– Як толькі пагляджу на дрэва і снег на зямлі, сэрца заходзіцца. У мяне загінулі 18 сваякоў, у тым ліку 17 з маткінага боку, – вспоминает Лидия Владимировна. – Памятаю, як гарэла сяло, а мы хаваліся ў лесе. Баба мая вырашыла выйсці. Думала, што ёй удасца зберагчы сваю хату. Там і згарэла. Бацька костачкі толькі потым знайшоў. А цётку маю забілі і закапалі каля грушкі.

Женщина помнит, как после трагедии останки погибших, в том числе и ее тети, перезахоронили в общей могиле. На этом месте сейчас стоит памятник. Бабушка говорит, что в яму положили капсулу со сведениями о жертвах. Надеется, что она будет храниться вечно, как и память о ее земляках.

Лидия Гайдаш рассказала: как только началась война, немцы собрали жителей деревни. Они хотели знать, кто помогал партизанам, пытались запугать. Кого-то били, но сельчане ничего не сказали, даже не сообщили, что отец собеседницы – председатель сельисполкома в Кобылево. Оккупанты в населенном пункте появлялись эпизодически – грабили, угоняли скот, отправляли молодых людей в Германию.

Лидии Гайдаш было 11 лет, когда осенью 1942-го в Кобылево пришли партизаны – призывали присоединяться к их рядам. И когда сопротивление стало формироваться активнее, фашисты озверели. В книге «Памяць. Рэчыцкі раён», со ссылкой на акт переписи зверств гитлеровских захватчиков, сообщается, что 48 жителей деревни ушли в леса к партизанам биться за народное счастье и мстить. В ответ на это 28 января 1943-го в Кобылево прибыл отряд немцев и полицаев – более 200 человек. В течение двух недель они свирепствовали. Жителей связывали семьями, бросали в повозки и вывозили за деревню, где расстреливали и сжигали живыми. По сведениям, за две недели погибли более 40 человек. Напуганные немецкими зверствами люди разошлись по лесам. В течение нескольких месяцев деревня пустовала.

13 мая 1943 года в деревню из Макановичей прибыла немецкая разведка и расстреляла еще 12 граждан. На второй день, 14 мая, в деревню вошел отряд войск СС и полиции – до 300 человек. Всех жителей стали сгонять в центр деревни и поджигать дома. Началась дикая расправа. Отобрали мужчин и расстреляли на глазах их жен, матерей, детей. После пожилых, детей и женщин с грудными младенцами загоняли по 20–30 человек в дома, бросали гранаты и поджигали. Матери падали на землю, целовали извергам сапоги и просили пощадить детей. Но людей расстреливали, сжигали, кололи штыками, избивали прикладами.

Лидия Гайдаш выжила потому, что с близкими вовремя спряталась в лесу. Она помнит, как оккупанты призывали всех выходить из массива, гарантировали, что никого не убьют. Многие поверили, но палачи обманули.

14 мая спастись удалось не­многим. Есть несколько историй выживших. Например, 35-летней Наталье Халимоненко в момент расстрела пуля попала в голову: вышла навылет через правый глаз и не повредила головной мозг. Истекая кровью, она добралась до затопленной бочки с водой и лежала там до прихода партизан. 12-летнего Павла Скакуна загнали в дом вместе с другими жителями. Во время пожара он смог выбраться. В 1983 году Павел рассказал о страшных событиях авторам документального сборника воспоминаний об уничтожении нацистами белорусских деревень «Я из о́гненной деревни…». Он вспомнил, как катилась по полу словно «бульбіна» граната. В запертый дом ее бросили через выбитое окно. Люди кричали: взрыв привел к погибшим, раненым. Потом последовали выстрелы. Когда дом загорелся, Павел выскочил через окно, в которое и кидали гранату. Немцы стояли метрах в 30-ти. Один побежал за мальчиком. Однако по дороге шли двое детей, их немец увидел и расстрелял, а Павла не нашел. Тот спрятался под мостом.

В другом случае чудом спаслась девочка. Во время расстрела ее семьи пуля попала ребенку в кисть – фактически дитя прикрыли тела близких. Она убежала в лес, скрывалась в черных клубах дыма, когда горел их дом. Оказалось, что выжили ее мама и родная сестра.

Есть история солдата, который воевал и когда узнал, что фашисты сожгли Кобылево вместе с жителями, не стал возвращаться в родное село. Думал, что потерял всех близких. Семья воссоединилась только спустя десятилетия. 

– Быў і такі выпадак. Хлопчык і дзяўчынка паслі жывёлу і немец падышоў. Ён сказаў, што не варта вяртацца ў вёску, расстраляюць. Дзеці падумалі, што пачне страляць у спіны, калі яны пабягуць. Але гэтага рабіць не стаў. Хлопчык – мой стрыечны брат, – пояснила Лидия Гайдаш.

Всего 14 мая 1943-го отряд СС совместно со своими пособниками расстрелял и сжег 1050 человек – уничтожили буквально всю деревню. После войны она полностью не восстановилась, от прилегающих хуторов и вовсе остался только пепел. Комиссия 28 ноября 1943-го писала, что цветущая деревня превращена в груды развалин, заросла бурьяном, покрыта сотнями могил. Сейчас в населенном пункте проживает около 50 человек. Хотя до Великой Отечественной войны насчитывалось 280 дворов и 1500 жителей.

Всего с 1941 по 1943 год немецко-фашистские захватчики убили более 1300 мирных жителей. В книге «Памяць. Рэчыцкі раён» приведены некоторые имена и фамилии, указан возраст погибших, есть пометки «Расстраляна разам з дзецьмі», «Расстраляны з сям’ёй». Но данных о большинстве жертв фашистского террора установить не удалось...

Председатель первичной ве­теранской организации КСУП «21-й съезд КПСС» Вячеслав Мороз знает о трагедии из первых уст. Его теща родом из Кобылево и смогла выжить, поскольку в числе немногих спряталась в лесу. Мотив преступлений понятен, мужчина говорит, что немцы мстили партизанам и убивали в основном пожилых людей, женщин и детей.

Вячеслав Мороз пояснил, что у местных жителей события, связанные с войной, вызывают особый трепет. Люди в их округе отмечают три главных праздника: 9 мая – День Победы, 3 июля – День Независимости Беларуси и 19 ноября – День освобождения Короватичей. К слову, за осво­бождение этого населенного пункта развернулись ожесточенные бои. Деревня несколько раз переходила из рук в руки – фашисты, например, потеряли на поле боя около 1500 солдат и офицеров. Четыре наших бойца за освобождение Короватичей получили звание Героя Советского Союза. После успешной операции под Речицей наши войска смогли продвинуться на 130 километров восточнее и освободили Гомель.

Судьба Короватичей тесно связана с сожженной деревней Кобылево, ведь их разделяет около девяти километров. К тому же, многие жители Кобылево пере­ехали в Короватичи после войны. Они пострадали меньше.

Вячеслав Мороз считает, что жители и потомки всегда уделяли большое внимание событиям в Кобылево. Например, бывший директор Короватичской средней школы Эдмунд Залесский писал письма, искал очевидцев, ездил в архивы. Вместе с бывшим председателем колхоза «21-й съезд КПСС» Николаем Ковалем они организовали в учреждении образования музей, посвященный войне. Он существует и сейчас.

Память о трагедии новым поколениям старается передать и заведующая Короватичским домом народного творчества Зинаида Ярец. Она хранит стихи, воспоминания очевидцев и сведения о фашистской расправе в Кобылево. Женщина долгие годы сама собирала по крупицам факты, на некоторые вопросы до сих пор нет однозначного ответа.

– Данные о жертвах расходятся, называют как 1214, так и 1218 погибших. Возможно, смертей было еще больше, – отметила Зинаида Ярец. – Раньше это была крупная деревня, центр сельского Совета со школой и хозяйством. Конечно, после того удара Кобылево не оправилось. К сожалению, к трагедии причастны и местные жители – коллаборанты, перешедшие на сторону врага.

Отмечу, предателей на нашей земле жило немного, но они были и хотели выслужиться перед фашистами. Также свирепствовали мадьяры (венгры). Об этом вспоминала и моя свекровь, которую коснулась трагедия. Приспешники гитлеровцев выполняли грязную работу: добивали детей прикладами, бросали людей в огонь. Есть свидетельства, как раненого солдата привязали к лошади и протащили по всей деревне.

После расправы людей хоронили хаотично. Полицаи не позволяли предавать земле тела расстрелянных и полусожженных жителей. По одной из версий партизаны, пробиравшиеся по ночам, копали могилы на местах, где лежали тела. Десятки этих могил уже после войны перенесли в одно общее захоронение – братское, в центре деревни, где установлен памятник. Из акта переписи зверств оккупантов от 28 ноября 1943 года известно, что в тот момент крупные могилы находились на северо-западной, западной и восточной окраинах Кобылево. На телах погибших имелись следы огнестрельных ран и от разрывных пуль.

– Но перенесли тела не всех. До сих пор находят человеческие останки. Деревня угасает, когда сносили пустующие дома, выкапывали кости. Бывает, что люди не хотят брать свободную землю, потому что, по их сведениям, там может быть не обозначенная могила, – объяснила Зинаида Ярец.

Зинаида Ивановна и другие местные пытаются сохранить память о майских событиях 1943-го: проводят митинги, со школьниками периодически подкрашивают памятник. О трагедии в Кобылево знают немногие. Сведений в Сети мало, Кобылево есть далеко не во всех списках сожженных в Беларуси деревень.

Заместитель директора областного музея военной славы Константин Мищенко рассказал, что в годы войны в Беларуси немцы сожгли более девяти тысяч деревень, около 1300 – в Гомельской области. Ранее не выделяли отдельные населенные пункты, которые пострадали в годы войны. Это была общая трагедия, совместно ее и переживали. Тема широко не освещалась, а ужасы войны старались забыть. Возможно, поэтому о Кобылево помнят в основном местные жители и их потомки.

Зинаиде Ярец периодически пишут неравнодушные в «Одноклассниках», благодарят за работу.

– Самое грустное, что люди постепенно забывают, а кто-то не хочет вспоминать травмирующее прошлое, – говорит Зинаида Ярец. – Считаю, имеющегося памятника в Кобылево недостаточно, он очень скромный. Конечно, Хатынь – символ сожженных деревень Беларуси, но нужно сделать что-то большее и для людей, которые погибли у нас. Многие спрашивают, почему в деревне нет более масштабного места памяти? Наверное, потому что об этой трагедии мало кто знает. Пока у меня есть идея создать в районе маршрут памяти и включить туда Кобылево. Может это поможет, и память будет жить дольше, ведь погибло столько невинных людей. Мы не имеем права их забыть.