Володя, Володенька…

Журналисту “ГП” удалось найти родную сестру Владимира Немченко, участника дерзкого побега в феврале 1945-го из фашистского концлагеря на острове Узедом. Наша газета рассказала об этом уникальном военном эпизоде в номере за 14 апреля. Нила Романовна Коновалова (Немченко) на мой телефонный звонок отреагировала спокойно и сдержанно: “Прошло столько времени с той поры, всё улеглось в сердце. Больно вспоминать… Приезжайте.” За окном — апрель, звенит людским разноголосьем двор. А моя собеседница словно отлистывает календарь на десятилетия назад. Рассказывает, что в селе Песочная Буда старожилы могли помнить ее маму по деревенскому имени Маша Сорока. У нее украинские корни, женщина была очень ловкая, предприимчивая, быстрая в работе. В период НЭПа даже открыла в селе свой магазин. — Первый муж мамы действительно Иван, но детей у них не было, — рассказывает Нила Романовна. — Все мы трое от второго брака. Старший брат Георгий погиб после войны на шахте. Папа был симпатичный, черноволосый, с вьющейся шевелюрой. Володька на него похож… Перед Великой Отечественной семья перевезла свой дом из Песочной Буды в Гомель, в Новобелицу, на улицу Кооперативную. Ребята много читали, но особенным книгочеем был Володя. Он на целый день мог уединиться на чердаке со стопкой книг. Рос смышленым мальчишкой, фантазером, прекрасным рассказчиком. — По воспоминаниям мамы, Володя родился в 1926-м, — уточняет Нила Романовна. — 15-летний мальчишка, воспитанный на патриотизме, он буквально перед приходом немцев в город был среди ополченцев, охранявших мост через Сож. И именно тогда был схвачен. В 70-е годы нам писали участники побега, оставшиеся в живых. Кстати, дважды приезжал и Девятаев. Володя, Володенька… Сестра повторяет имя брата, словно пытаясь заглянуть на донышко своего сердца, где покоится эта память. Накатываются слезы, и матери помогает сын Владислав. Кандидат экономических наук, доцент Белорусского торгово-экономического университета потребительской коо-перации, он по первому образованию — историк. — Из рассказов бабушки Марии помню, что Володя потерял глаз в плену, мог остаться в запасной части, но он настоял, чтобы его направили на передовую. С февраля по конец апреля воевал, получил звание младшего сержанта. Отличился в боях при форсировании Одера, — рассказывает Владислав Михайлович. — Помню, кто-то из узников писал нам, что Володя был пулеметчиком, уничтожил в бою 25 фрицев. По крупицам восстанавливаем события. Мытарства по концлагерям начались для подростка Володи Немченко с Бухенвальда. Паренек хорошо знал немецкий, мог общаться на нем, а потому отношение к нему было более снисходительным. Позднее, уже на острове Узедом, наш земляк был в команде по разминированию аэродрома. В общем, в ранге смертников. И безысходность двинула их на подготовку побега. Но чтобы взлететь, летчику необходимы здоровье и силы. Поэтому пленники подкармливали Девятаева: ему предстояло поднять машину в воздух. Володя сделал неоценимое — перевел необходимые инструкции, которые требовались для изучения “хенкеля”. Добывали их, подбирая на аэродроме различные таблички от приборов, кабин. О том, как удалось осуществить задуманное, сколько пришлось пережить, чтобы подняться в воздух, рассказал журналисту “Комсомольской правды” В. Пескову в 1985 году сам Михаил Петрович Девятаев: “…В 12.00 техники от самолетов потянулись в столовую. Вот уже горит костерок в капонире, и рыжий вахтман, поставив винтовку между коленей, греет над огнем руки. До нашего “хенкеля” двести шагов. Толкаю Володю Соколова: “Медлить нельзя!” А он вдруг заколебался: “Может, завтра?” Я показал кулак и крепко сжатые зубы”. Потом Иван Кривоногов ударил железякой вахтмана и тот упал прямо в костер. И с этого момента время для всех 10 пленников спрессовано в секунды. Петр Кутергин надел шинель охранника и шапочку с козырьком, чтобы сопровождать рабочих. В эти секунды Девятаев и Соколов уже у самолета. Девятаев у хвостовой двери пробивает заранее запасенным металлическим стержнем дыру, просовывает руку и открывает запор, подает знак остальным. Соколов и Кривоногов расчехляют моторы… Самолет выруливает на взлетную полосу. “Точка старта. Достиг ее с громадным напряжением сил — самолетом с двумя винтами управлять с непривычки сложнее, чем истребителем, — делился М. П. Девятаев. — Даю газ. Разметаю всех, кто приблизился к полосе. Разворот у линии старта. И снова газ… В воспаленном мозгу вспыхнуло слово “триммер”. Триммер — подвижная, с ладонь шириною, плоскость на рулях высоты. Наверное, летчик оставил ее в положении “посадка”. Но как в три — четыре секунды найти механизм управления триммером? Изо всех сил жму от себя ручку — оторвать хвост от земли. Кричу что есть силы ребятам: “Помогайте!” Втроем наваливаемся на рычаг, и “хенкель” почти у самой воды отрывается от бетона… Летим!!! Управление триммером отыскалось, когда самолет стал набирать высоту…” После побега и приземления в расположении наших войск на немецкой территории весь экипаж проходит “фильтрацию” на предмет принадлежности разведке противника… 16 марта 1945 года Володя направлен в 215-й армейский запасной стрелковый полк. Рвется в бой. Погибает за считанные дни до Победы, 26 апреля 1945-го. Орден Красной Звезды ему выпишут посмертно, 11 мая. — Судя по тому, что брат был похоронен в одиночной могиле у немецкой деревушки (в пожелтевшей и выгоревшей похоронке значится неразборчиво название типа “Тереслов”, южная окраина), возможно, что погиб от снайперской пули, — рассказывает Нила Романовна. — Уже в бытность ГДР его перезахоронили на воинском кладбище в городе Эберсвальд. В 1992-м мы ездили туда с сыном. Когда начинаю думать о Володе, душа рвется на части. Столько пережить в концлагере, вырваться оттуда, чтобы снова пройти череду допросов — уже своих спецслужб, а затем ринуться в бой. Мальчишка-романтик! Он бы мог найти себе высокое применение в мирной жизни, если бы судьба предоставила такой шанс. Нила Романовна бережно достает два письма, присланных из Москвы в 1961-м. Тогда некий Георгий Евстигнеев готовил брошюру “Полет на свободу”, вел переписку с родными участников побега. “На мой запрос из Минобороны СССР сегодня пришел ответ, — сообщает он в письме, датированном 9 июня 1961 года. — В нем говорится, что младший сержант Немченко Владимир Романович приказом 397 СД № 56-н от 11 мая 1945 г. награжден орденом Красной Звезды”. (Прояснить, за какой подвиг наш земляк удостоен высокой награды, пока не удалось. Но надеюсь, что в этом поможет архив в Подольске, куда направляю запрос — авт.). А вот каким был Володя Немченко, можно узнать из писем его товарищей по неволе, которые есть в семейном архиве. Этот мальчишка не позволял пленникам опускать рук, своими яркими рассказами отвлекал от мрачных мыслей, заряжал энергетикой сопротивления. Вот они, эти письма (авторские стиль и орфография сохранены):

“Выходит книга, а фотографий от него нет. Желательно, чтобы он был в этой книге, ведь он очень много сделал, чтобы мы остались живы. О нем нужно много рассказать теплых слов… Я его встретил в тюрьме на острове Узедом, уже он был без глаза. По его делам в диверсионной группе под Берлином поймали, при допросе выкололи глаз. Он носил черную повязку. Крепко-накрепко ненавидел фашистов и быстрее стремился вернуться домой на Родину. Отлично знал немецкий язык, это ему позволило быть “капой” (бригадиром рабочей команды), с которыми мы вернулись домой. Желаю быть у вас в Гомеле и о нем узнать обо всем подробно. Если это возможно, то пошлите Володино фото.

Искренне Михаил Девятаев”.

“С Володей я встретился и познакомился в одном из конц-лагерей Германии на острове Узедом… Я прибыл в 1943 году осенью — Володя там уже был с осени 1942-го (точно дату не знаю). Вместе с ним я был 1 год 8 месяцев. Жил в одной “штубе” (комнате барака), спал я на верх-ней наре, он — на нижней, подо мной. Я был лейтенант Красной Армии, попавший в плен в бою на границе раненым... Ночами мы нередко вели беседы. Самым лучшим рассказчиком у нас был Володя Немченко. (Его “кличка” — одноглазый лейтенант). Он был страшный фантазер, на ходу переделывал любую сказку про “атамана черная стрела” на какого-нибудь другого рыцаря, и он сразу начинал свой рассказ. И мы с удовольствием — хотя и голодные, измученные — слушали его ночами, пока нам не запретит “капо” или “блоковый”… И всегда просили: “Вова, расскажи что-нибудь…” Лейтенантом его прозвали потому, что он однажды рассказывал… Когда фашисты пришли в Белоруссию, он надел форму советского лейтенанта и дрался с фашистами. Мы отлично понимали, что он фантазирует, потому что ему в то время, когда пришли фашисты, было не более 16 — 17 лет. Однако он так забавно рассказывал, что все слушали, разинув рот… Когда он попал в Германию (как он мне рассказывал), попал сначала к бауэру — сбежал. По-слали его на завод — он хотел и тут бежать. Но во время бомбежки ему угодил осколок в глаз… Он ходил с повязкой из сукна на веревочке. Иногда за то, что он уже покалеченный, немцы его били меньше, чем нас… В одно время я организовал из этих ребят группу бежать из лагеря — Володя был большим инициа-тором, план был рискованный, даже очень, однако мы решили и уже приготовились. Оставалось выждать удобного момента (плохой погоды или бомбежки). Но вот в лагерь прибыл новый этап — “транспорт”. Вскоре мы познакомились с одним человеком, который был советским летчиком… Решили бежать на немецком самолете… Володя был одним из наших помощников в организации этого смелого побега…” Иван Кривоногов (печатается с сокращениями).
Мы долго говорили с Нилой Романовной о брате. В свои 78 лет она не засиживается в городе. “Нынче нога разболелась, а так бы я давно в деревне была. Дача у меня в Рудне Прибытковской, в пяти километрах от Песочной Буды. Вкус полноценной жизни — в работе на земле. Все выращиваю сама — от картошки до клубники и петрушки, живу на своем натуральном хозяйстве”. Она сильная женщина, Нила Романовна, человек со своей позицией. Окончила Ленинградский финансово-экономический институт, была главным экономистом на “Коралле”, работала на Гомельской ТЭЦ-2. Она словно эпицентр семьи, к которому тянутся взрослые и дети, чтобы подпитаться мудростью, вместе вспомнить “веточку” своего рода — Володю, безжалостно уничтоженного вихрем войны…

Вместо послесловия У этой истории о нашем земляке может быть продолжение. Возможно, удастся еще выйти хотя бы на родственников других участников героического побега. Семья Нилы Романовны мечтает получить книгу, написанную Михаилом Девятаевым. Когда-то она была в доме с автографом автора, но кто-то из знакомых, взяв почитать, так и не вернул эту драгоценную семейную реликвию. Автор статьи высказывает искреннюю благодарность за помощь в поиске родных Владимира Немченко заместителю председателя областной ветеранской организации, генерал-майору авиации в отставке, заслуженному военному летчику СССР В. С. Шукшину и ветерану Великой Отечественной И. Р. Демёхину.

Володя, Володенька…

Статьи по теме: