В посольстве Республики Куба в Республике Беларусь калинковичанину Виктору Скачкову (на снимке) вручили медаль «Воину-интернационалисту» I класса и передали памятную медаль «Карибский кризис» от Центрального комитета Компартии Российской Федерации. После события мы пообщались с Виктором Николаевичем.— Расскажите, как вы оказались в составе советского военного контингента на Кубе?
— В 1958 году после окончания военного автомобильного училища в Гомеле меня направили в поселок Плещеницы под Минском преподавателем гарнизонной автошколы. После полугодичной командировки в Казахстан вернулся в родную часть накануне карибских событий.
В 1961 году американцы подготовили стратегический план интервенции на Кубу под названием «Мангуст». В Мексиканском заливе и в Карибском море была сосредоточена огромная группировка войск США. Оккупацию острова планировалось завершить за 7 дней. В этих условиях СССР оказал помощь Кубе военными специалистами и вооружением.
Офицерский состав в группу советских войск отбирался в соответствии с Директивой Министерства обороны СССР, а рядовой состав — с требованиями инструкции КГБ и только второго и третьего годов службы. Такой отбор сказался на качестве, сплоченности воинских коллективов, 30 — 35 процентов боевых расчетов, штабов, узлов связи пришлось заменить и заново обучать подразделения.
Мне пришлось влиться в незнакомый воинский коллектив и необычные условия службы: старший лейтенант, преподаватель автошколы, я был откомандирован в только что сформированную отдельную часть связи и радиотехнического обеспечения авиации на должность командира светотехнического взвода. К слову, это была единственная воинская часть, сформированная в Белорусском военном округе для отправки в район Карибского кризиса.
— Согласно операции Генштаба под кодовым названием «Анадырь», на Кубу нужно было скрытно доставить советские боевые части и вооружение, в том числе ракеты. Как удалось не обнаружить себя, если морской путь продолжался не одну неделю?
— Личный состав — около 500 человек — и вооружение нашей части за четверо суток были доставлены в Балтийск Калининградской области и там погружены в трюмы сухогруза «Аткарск». Уже в ходе погрузки техники на железнодорожный транспорт и последующей переброски в порт я познакомился с 30 военнослужащими своего взвода. На корабле разместились на двухъярусных нарах, из трюмов на палубу выводил один-единственный люк. В дневное время только шести человекам разрешалось вылезать из трюмов, чтобы сходить в туалет. Духота ужаснейшая.
Подобным образом проходила и переброска других подразделений группы советских войск.
Так в условиях строжайшей секретности с 15 июля по 15 ноября 1962 года было совершено 183 рейса советскими и зафрахтованными иностранными судами гражданского флота, на Кубу переправлены 42 тысячи военнослужащих, военная техника и вооружение.
Не все знают, что впервые в практике мореплавания и в военной истории десант такого масштаба был переброшен судами гражданского флота, а не специальными военными транспортами ВМФ. Строгая конспирация себя оправдала: разведка США и их союзников не зафиксировала факт переброски наших войск.
Правда, на 11-е сутки наш «Аткарск» был встречен военным кораблем ВМС США с расчехленными пушками и пулеметами и командами расчетов на боевых постах. Более 5 минут американцы шли на удалении 250 — 300 метров параллельным курсом, потом их корабль скрылся за горизонтом. В то время корабли торгового флота СССР совершали морские перевозки грузов в страны Латинской Америки. Наш сухогруз, вероятно, был принят американцами за обычное торговое судно.
— Были какие-то проблемы после прибытия к месту расположения?
— Мы базировались в пальмово-лимонной роще в 8 — 10 километрах от города Камагуэй, где привели технику в боевую готовность. Именно с размещением и возникли основные проблемы. Если у нас, в Белорусском военном округе, расположение войск в лесу считалось желательным и удобным, то на Кубе оказалось все наоборот. В тропических лесах стояла 40-градусная жара. Полное безветрие. Повышенная влажность, опасная для людей и техники. Разместить войска в землянках невозможно: там преобладали скальные грунты, к тому же часто шли ливневые дожди. Расположились в палатках, а затем в деревянных щитовых постройках.
Другая проблема — тучи москитов, которые донимали постоянно, особенно по ночам. Спасались, смачивая соляркой открытые участки тела. Вспоминаю, как после переезда на новое место, смертельно уставший за день, я уснул, не прикрыв лицо. Утром сослуживцы меня не узнали. Взглянув в зеркало, увидел искусанную, опухшую, бесформенную «болванку» вместо лица.
Особым бедствием стала организация питания. Гниль поражала крупы, макароны, консервы. Половина личного состава страдала кишечными расстройствами, что снижало боеготовность и отрицательно влияло на моральное состояние военнослужащих. Только по мере поступления холодильников и более качественных продуктов острота проблемы спала. Но последствия отравлений еще долго давали о себе знать.
— Какой период на Кубе помнится вам как самый напряженный?
— Безусловно, это день 27 октября 1962 года. Именно он должен был стать началом вторжения США на Остров свободы, потому и получил неофициальное название «черной субботы». К тому времени ситуация в зоне конфликта накалилась до предела. Американцы были готовы к оккупации острова и ждали лишь приказа президента Кеннеди.
Но и на Кубе была объявлена всеобщая мобилизация, кубинские войска заняли оборону и повсеместно приступили к несению сторожевой службы. Вся страна находилась в полной боевой готовности.
То же касалось и группы советских войск. По решению ее главнокомандующего генерала армии Плиева в ночь с 26 на 27 октября головные части ракет были доставлены на позиции, все 24 пусковые установки приведены в готовность к запуску по воздушным целям.
Обострило обстановку уничтожение американского самолета-разведчика U-2 над Кубой двумя советскими ракетами класса «земля — воздух». Летчик, майор Рудольф Андерсон, погиб. Хорошо помню «черную субботу», поскольку эти две ракеты были выпущены из установки, которая находилась в районе нашего базирования.
Уничтожение U-2 дало серьезный повод американцам требовать немедленного возмездия, ведь за несколько дней до инцидента было принято принципиальное решение: в случае уничтожения самолета-разведчика нанести авиационный удар по Кубе. Москва в такой ситуации не могла оставаться в стороне, и дело дошло бы до войны. Джон Кеннеди, взвесив все обстоятельства, благоразумно запретил бомбардировку Кубы, пояснив: следующего шага делать будет некому. Здравый смысл взял верх.
В дни Карибского кризиса все были напряжены до предела. Во всем чувствовалось приближение катастрофы. Мы интуитивно ощущали дыхание ядерной войны, готовы были принять удар и ответить на него. А в случае необходимости совместно с кубинскими вооруженными силами стоять до конца, в душе уже попрощались с Родиной и дорогими сердцу людьми.
Горжусь тем, что личный состав моего взвода в экстремальной ситуации действовал как единый механизм. У нас были представители разных национальностей: русские, украинцы, белорусы, грузины, узбеки, молдаване, татары. За все время пребывания на Кубе я не заметил даже малейших проявлений недружелюбия и шовинизма. Это действительно была одна большая семья.
— Вы некоторое время преподавали на Кубе, не было трудностей с языком?
— Наши военные специалисты делились с кубинскими коллегами знаниями и навыками в обслуживании вооружения, переданного этой братской стране. Я обучал курсантов — будущих специалистов войск связи для военной авиации Кубы, отработал в этой должности 8 месяцев.
Языковой барьер был главной проблемой. Переводчиков, которые были присланы из СССР, нашему подразделению не хватило, а занятия проводить надо. По 6 часов в день как минимум. Вдали от Родины убедился, как много вопросов рождает незнание иностранного языка. Выручали кубинцы, с которыми успел подружиться, а также «случайные» люди — общение с ними помогало овладевать испанским. Всегда с благодарностью и теплотой вспоминаю Хосе Танганьика — солдата охраны, сподвижника Фиделя Кастро по борьбе в горах Сьерра-Маэстра; товарища Сиснероса — директора школы инструкторов-революционеров провинции Камагуэй, преподавателей этой школы.
Была еще одна проблема в обучении — уровень грамотности курсантов. До революции около 40% кубинцев были безграмотными, 70% детей из сельской местности не посещали школу. Мне пришлось обучать группу из 52 человек — мальчишек в возрасте 14 — 18 лет, вдохновленных идеями революции и имевших три-четыре класса образования.
На Кубе я получил незабываемые уроки. Пребывание на Острове свободы помогло узнать язык, культуру, обычаи, характер кубинского народа.
— Перефразируя известное изречение, скажем, что не службой единой жив офицер. Наверняка вам есть что вспомнить о самом острове, его природе...
— После снятия американской блокады напряжение немного ослабло, и мы смогли убедиться, что Куба действительно, как сказал Колумб, самая красивая страна, которую видел глаз человека. Стали замечать неповторимую природную красоту острова, уникальность флоры и фауны.
К сожалению, в октябре 1963 года пришлось пережить стихийное бедствие. На остров обрушился невероятной силы ураган «Флора». Стихия срывала крыши с домов, валила деревья, распластывала по земле сахарный тростник. Скорость ветра достигала 200 километров в час и выше. Такого мощного урагана на Кубе не было более 200 лет. Грозовые тучи в течение четырех суток изливали беспрерывные потоки воды, неся людям смерть. Более тысячи человек погибли. Стихия уничтожила много скота, посевы кофе.
Значительно пострадали и военные городки нашей группы войск, расположенные на пути урагана. Буквально были смыты с лица земли палаточные лагеря, хрупкие деревянные щитовые постройки.
23 ноября 1963 года мы отбыли на Родину на борту советского лайнера «Туркмения». На обратном пути попали в зону сильных, 12-балльных штормов. Две недели корабль бросало из стороны в сторону. Переход завершился на 18-е сутки в морозном Ленинграде: температура воздуха была минус 20, мела метель.
В личном деле нам поставили штамп «правительственная командировка». Об истинной же цели пребывания на Острове свободы строго-настрого запрещалось говорить.
