Концлагерь на болоте: за 10 дней тысячи смертей

Мария Васильевна, не задумываясь, называет точные даты страшных событий, которые разделили жизнь на до и после, 5 — 19 марта. За пятнадцать дней она потеряла всех родных. Эти цифры, по ее словам, из памяти не стереть уже никогда.

Отец шестилетней Машеньки Мазур (фамилия до замужеств,— прим. автора) ушел добровольцем в партизаны. Мама, молодая женщина, осталась с пятью детьми на руках: кроме дочери Марии, у нее было еще четыре сына.

5 марта в деревне Мыслов Рог появились немецкие оккупанты. После того как сожгли дома, они выстроили сельчан в колонну и под прицелом автоматов погнали в Озаричи, которые находились в 15 километрах — там фашисты отвели территорию для концлагеря под открытым небом. Именно эти пленные первыми прибыли в лагерь смерти и пробыли в нем вплоть до освобождения. Маленькая Маша оказалась в их числе.

Озаричи — комплекс немецких концентрационных лагерей, располагавшийся в марте 1944 года на территории ныне Калинковичского района Гомельской области. По официальным данным, они существовали всего десять дней до 19 марта. Мария Новик уверяет, что ее семью и односельчан пригнали туда 7 марта.

«Белорусская военная газета» в одном из материалов назвала страшные цифры: бесчеловечные установки Третьего рейха унесли только в Озаричских лагерях смерти не менее 20000 жизней. Около 34000 человек были освобождены, из них — 15960 детей в возрасте до 13 лет, в том числе 517 сирот, 13702 женщин и 4448 стариков.

Мария Васильевна рассказала о кошмаре, происходившем наяву: «Вокруг болото, несколько рядов колючей проволоки, за ней все заминировано. Холодно, страшно, темно. Фашисты вкалывали детям возбудитель тифа, чтобы они заражали своих близких, болезнь очень быстро распространилась по лагерю. Люди умирали десятками, сотнями. Их тела сначала сваливали в ямы, а позже перестали. Мы спали рядом с трупами, они были повсюду. Очень страшно это видеть, первое время и взрослые, и дети плакали от ужаса, но потом на слезы просто не оставалось сил. Помню, как наша мама укрывает папиным пальто самого маленького, годовалого Мишу. Следующее воспоминание — мама, опухшая от голода и заразившаяся тифом, лежит в бреду, почти без сознания, а Мишенька, еще живой, ползает по ней. Меня, говорят, спас Бог, хотя я считаю, мама каким-то образом умудрилась в плену подкармливать. Она и в мирное время всюду брала с собой единственную дочку, гостинцы давала, любила, стало быть, больше всех».

Страшная особенность Озаричей была в том, что фашистские изуверы применяли на живых людях биологическое оружие — заражали сыпным тифом. В надежде, что при освобождении пленных наши солдаты подхватят смертельную заразу. Подобные замыслы фашистов не имели аналогов в ряду преступлений против мирного советского населения и человечества в целом.

В концлагере на болотах не было никаких построек, запрещалось разводить костры, строить шалаши и землянки. Здесь были созданы идеальные условия для мгновенного распространения инфекции. В мартовские морозы женщины, старики и дети лежали на голой земле, из-под которой под тяжестью человеческого тела проступала обжигающе холодная вода, поутру она затягивалась тонкой ледяной коркой. Хворост для подстилки брать не разрешалось. Немцы расстреливали любого, кто пробовал разжечь костер и согреться, сдирали теплые вещи с младенцев, когда матери пытались укрыть их от холода.

Детям семьи Мазур уколов с инфекцией не делали, но это не спасло от смерти ни братьев Маши, ни ее маму. В течение первой недели умер от тифа старший сын. Как ни пыталась несчастная женщина укрывать ребенка во время лихорадки теплым отцовским кожухом, который сумела спрятать от конвоиров, он скончался у нее на руках. Позже заболели все дети: Машины родные братья и два двоюродных.

— Когда советские разведчики обнаружили концлагерь и началось разминирование местности, умерших было столько, что не пройти, — вспоминает Мария Васильевна. — Солдаты отметили красными флажками небольшую тропу, безопасный путь. Те, кто мог идти, побрели прочь из этого страшного места. Кто не сумел самостоятельно встать на ноги, остался ждать помощи.

Брат Саша умер последним. В день освобождения мальчик лежал под деревом, было видно, что он уже не жилец. «А что будет с Сашей?» — спросила Маша свою тетю, единственную выжившую родственницу. Та ответила: «Его обязательно спасут. Попрощайся» — и укрыла племянника пальто. Женщина, которая едва стояла на ногах, попыталась взять девочку на руки, но не смогла. «Тетя, я сама ногами пойду, только не оставляй меня здесь».

Выдержав нечеловеческие испытания в шестилетнем возрасте, Мария Васильевна не может вспомнить всех событий. Она пыталась узнать у тети Оли подробности, но та начинала плакать каждый раз, когда говорили про Озаричи, повторяла, что хочет стереть все воспоминания о лагере смерти, где погибли ее два сына. После озаричского плена Ольга Терентьевна записалась добровольцем в Красную Армию и дошла до Берлина.

Мария попала в Калинковичский специальный детский дом, в котором содержались дети — круглые сироты. Девочку чуть было не удочерил директор одной из сельских школ, у него на фронте погиб единственный сын. Когда он вместе с женой приехал в дет­дом, ребят выстроили в рядок. Увидев голубоглазую смышленую Машу, семейная пара попросила подготовить ее документы.

— Директор посмотрел на меня внимательно и сказал: «Ну что, доченька, я тебя нашел. Пойдешь с нами?» — Мария Васильевна теперь с улыбкой вспоминает их разговор, а в тот момент испугалась не на шутку, что ее навсегда увезут из привычного окружения.

Девочка сначала согласилась, но в день переезда в новую семью стала слезно просить ее не забирать: она помнила своих родителей и становиться дочерью для чужих людей не хотела. У ребенка началась истерика, поэтому работники посоветовали семейной паре удочерить девочку

помладше.

После интерната Мария поступила в Калинковичский зоотехникум, где познакомилась с будущим мужем. По распределению их направили в Минск, у молодых родились сын и дочь. Потом был переезд на Гомельщину, работа в колхозе зоотехником. Чернобыль. Снова переселение.

9 Мая — День Победы, светлый и торжественный для миллионов жителей бывшего Советского Союза, — для Марии Васильевны по стечению обстоятельств или по воле злого рока окрашен в траурный, черный. В этот день ее супруг умер от сердечного приступа в возрасте 44 лет. И в этот же день произошел несчастный случай с мужем дочери. Возвращаясь с церемонии возложения венков к Кургану Славы, зять оступился на подножке городского автобуса, упал и получил смертельную травму. «Прошел Афган, а споткнулся на ровном месте», — вытирает слезы пенсионерка.

Сейчас Мария Васильевна Новик живет в Гомеле с внуками и рыжим неугомонным псом по кличке Персик, вышивает бисером иконы, которые дарит близким и знакомым. Ежегодно 19 марта отмечает годовщину освобождения узников Озаричских лагерей смерти.

Недавно гомельчанка побывала в Германии по приглашению одного из благотворительных фондов и рассказала о своих впечатле­ниях.

«Обидно, когда у нас открытки на знаменательную дату не пришлют. Раньше приглашали каждый год на праздники, в том числе в школу.

В Германии мы были 20 дней, за это время нам организовали экскурсии, встречи со школьниками и студентами. Когда мы рассказали о страшных событиях войны, наши невыдуманные истории произвели большое впечатление на детей. Эти истории заставляют плакать и задумываться о ценности каждой человеческой жизни».

Мария Васильевна попросила опубликовать стихотворение. Его написала руководитель группы в Германии Наталья Герхард и посвятила всем детям, погибшим в фашистских концлагерях.