 |
| Часовня в честь иконы Божией Матери “Неупиваемая чаша” в Житковичах |
“Мы говорим Ленин, подразумеваем — партия”, — писал некогда трибун революции. И поэтическая аллегория била в десятку. Маяковский не знал, что где-то в глубине белорусского Полесья, на берегу реки Случь, есть местечко с одноименным названием, совершенно далекое от политических баталий, которому уже более четырехсот лет.
Начало
Архивные документы не оставляют сомнений: местечко Ленин появилось за четыре века до рождения Ленина-Ульянова. В 1568 году поселение основал князь Юрий Слуцкий из рода Алельковичей, испросив на то разрешение короля польского и великого князя литовского Жигимонта Августа. Интересно и то, что, когда “прывилей на заложенье местечка” выдавался, название урочища Ленин уже существовало.
В историко-краеведческом музее при Ленинской средней школе учитель Людмила Таненя поведала легенду о возникновении названия “Ленин”. Была у местного помещика дочь Лена, которая полюбила простого парня Алеся. Когда пан узнал о тайных встречах дочери с простолюдином — пришел в ярость. Алеся бросили в клетку на растерзание диким зверям. Лена же, не перенеся утраты любимого, кинулась с обрыва в реку. Безутешный отец и назвал местечко в память о дочери...
Судьба была благосклонна к Ленину: местечко развивалось и росло. По архивным документам в 1788 году в приходе ленинской церкви насчитывалось 792 хозяйства, жили 6399 человек. Православные составляли большинство, но были среди ленинцев и католики, и представители других вероисповеданий.
“За польским часом”
После революции 1917 года местечко Ленин неожиданно для местных жителей получило большую известность. Трудно сказать, радовало ленинцев совпадение с именем вождя мирового пролетариата или нет, только сей исторический факт аукнулся им уже через пару лет, когда поселок Ленин отошел к Польше. На вопрос польского солдата, кто такие, местные честно отвечали: “Ленинцы”, за что и получали, если верить воспоминаниям старожилов. Дважды поляки переименовывали поселок, запретив упоминать название “Ленин”. Но ни Сгорелое, ни Соснковичи так и не прижились.
Жизнь поселка “за польским часом” живописуют фотографии, собранные в школьном музее Ленина (сделанные, кстати, в фотоателье, которых до войны здесь было два). Удивительно, но улица местечка на фото того времени мне напомнила улочку Старой Риги. В поселке действовало сорок частных торговых точек, ломбард, аптека, работало несколько гостиниц, здание полицейского управления. В общем, жизнь била ключом.
Евреи — чрезвычайно способные закройщики, сапожники, шляпники и торговцы — составляли большинство населения местечка. Еврейская община в Ленине имела давнюю историю, следы которой остались на старом кладбище. Оно уникально: надгробия здесь не только каменные, но и деревянные. Десятки памятников из толстого дерева, густо исписанных текстом и резьбой в виде иудейских символов, доживают свой век среди подступающего со всех сторон леса.
В Ленине работала частная еврейская школа Арона Лейба, которую посещали в основном дети зажиточных родителей. Существовала и другая школа, в которой учились остальные дети местечка. Вот что вспоминает ученик тех лет Владимир Демьянович Бобченок: “Ко всем детям в школе учителя относились одинаково, разными мы были только по субботам, когда в расписании был урок религии. К православным приходил батюшка, к католикам — ксёндз, а к евреям — раввин”.
Размеренно и почти безоблачно жил-поживал Ленин на протяжении почти четырехсот лет. Но в войну судьба местечка оказалась одной из самых трагичных на Полесье.
Апокалипсис
Ни захлебывающийся лай собак, ни гортанные окрики немцев, ни отборный мат полицейских не могли выстроить молчаливо бредущую толпу людей в положенные две шеренги. Шли в основном женщины и дети, прижимаясь к своим матерям в безотчетном страхе. Стариков и больных увезли на нескольких грузовиках. На горку, окруженную подковообразным стометровым рвом. Предчувствие смерти парализовало людей, кричать или плакать не было сил. Обреченных, с нашитыми на грудь и спину желтыми шестиконечными звездами, гнали вдоль Большой улицы.
Через какое-то время беспорядочная стрельба и крики огласили окрестности деревни. К полудню все было кончено. Почти на две тысячи евреев в мире стало меньше. Стоны со стороны той страшной горки доносились еще двое суток. 14 августа 1942 стал последним днем жизни еврейского гетто в местечке Ленин.
Немцы оставили тогда в живых несколько узников лагеря — специалистов, которые могли бы им еще пригодиться. Среди них была фотограф Фаина Лазебник. “Счастливчиков” тогда заперли в опустошенной синагоге. Скованные ужасом, они ловили звук каждого выстрела и гортанные крики немцев, ожидая трагической развязки своей судьбы. Профессиональная помощь Фаины понадобилась в тот же день — нужно было проявить фотопленки, повествующие о “геройстве” истинных арийцев. Ужаснее всех была пленка, на которой немцы подбрасывали детей и расстреливали на лету.
Фаина Лазебник выжила в той войне. И сумела сохранить несколько негативов, фотографии с которых были напечатаны за рубежом. Одна из них хранится сейчас в музее Ленинской школы. Страшный снимок: ров, заполненный полуобнаженными людскими телами…
Массовый расстрел евреев стал только первым актом трагедии Ленина во время войны. Уже осенью партизаны, разгромив немецкий гарнизон, установили Советскую власть на территории Ленинского района. Но освобождение было недолгим. 16 февраля 1943 года немецкие оккупанты уравняли судьбу остальных жителей местечка с судьбой, постигшей обитателей гетто. Каратели не щадили никого. После боя с партизанами и расстрелов взялись за мирных жителей. Молодых отправили эшелоном в Германию. Остальных согнали в кузницу, сарай и один из домов и подожгли.
Вспоминает одна из старейших жителей деревни Екатерина Яковлевна Бакунович: “Ленин тогда выгорел дотла: и церковь, и костёл, и синагоги. Ни забора, ни столбика не осталось… Только малой горстке ленинцев удалось укрыться в лесных болотах… А там голод, холод, малярия, чесотка… Как выжила, не знаю…”
Прах нескольких тысяч жертв фашистского режима, замученных, расстрелянных и сожженных оккупантами в Ленине, покоится в братских могилах. В деревне установлено одиннадцать памятников жертвам войны. Они как черта, отделившая одну эпоху жизни местечка от другой — новейшей.
Новая история
После освобождения Ленин, насчитывающий до войны пять тысяч жителей, утратил свой прежний облик, уцелело только несколько кирпичных домов от былого панского поместья. Нужно было продолжать жить, восстанавливать пепелища, растить детей. Но после перенесенных страданий у многих уже не осталось ни сил, ни надежды. Чудом оставшиеся в живых ленинцы-евреи эмигрировали. Вернувшихся в родные места жителей было совсем немного. Деревня, конечно, отстроилась, но былого размаха в ней не было.
Возрождением интереса к своему вековому прошлому и созданием историко-краеведческого музея нынешнее поколение ленинцев обязано учителю истории местной школы Владимиру Владимировичу Боярину. Всю свою жизнь неутомимый исследователь посвятил поиску доказательств того, что свой псевдоним Ульянов позаимствовал у деревни, а не деревню назвали в честь вождя, как это случилось со многими одноименными поселками. По версии Боярина (которую подтвердила переписка с земляками, живущими ныне в Израиле и США), многие зажиточные ленинцы учились в Вильно, где часто бывал Ульянов, и щедро жертвовали на правое дело социал-демократии. Почему бы не предположить, что Владимир Ильич решил взять псевдоним после знакомства с революционно настроенной молодежью местечка.
Вспоминают в деревне и то, как Боярин отстоял уникальность названия Ленин. После войны незаметно для всех местечко превратилось в Ленино. Владимир Владимирович переворошил архивы и организовал в деревне поисковые работы. Вскоре ученики нашли осколки черепицы, которые до революции обжигали на заводе помещика Агаркова (сейчас это также экспонат музея). На черепице хорошо просматривается клеймо: “О.С. Агарковъ. Ленинъ Минск. губ”. Боярин ради торжества исторической справедливости дошел до Москвы и добился-таки, чтобы поселку вернули оригинальное имя.
К слову, чехарда с названием продолжается и сейчас. На заборе, напротив магазина, прибита табличка с расписанием маршруток. На ней видны следы затертой буквы “о” в искаженном названии деревни Ленино. “Дело учителя живет!”, — с улыбкой, но не без гордости прокомментировала сей факт Людмила Михайловна Таненя — бывшая ученица Владимира Боярина, а теперь сама учитель истории и главный хранитель музея.
— После смерти Владимира Владимировича работа в музее приостановилась. Но сейчас и мы, учителя, и дети стараемся делать все, чтобы возродить и достойно продолжить дело жизни Владимира Боярина, — говорит Людмила Михайловна. — Контакты, налаженные им с выходцами из Ленина, просто бесценны. По-разному сложились судьбы ленинцев-эмигрантов, многие стали известными людьми. Мы поддерживаем тесные связи с писателем из Рязани Борисом Лифшицем — бывшим узником гетто. Год назад нас посетил гражданин Израиля Авнер Янай. В Ленине жил и учился его прадед Авнер Голуб, эмигрировавший в Палестину. Какое же потрясение пережил наш гость, когда увидел в школьном музее фотографию своего деда! Благодарный бизнесмен подарил школе двадцать компьютеров.
Отрадно, что новое поколение ленинцев осознает уникальность своей малой родины. В школе теперь работают над экспозицией, посвященной Владимиру Боярину. К сожалению, дети Владимира Владимировича не живут в Ленине. После смерти родителей все семейные архивы они увезли с собой.
— Сейчас ведем переговоры с сыном Боярина, надеемся, он поделится с музеем какими-то документами. Ведь память о Владимире Владимировиче должна жить не только в семье, но и в нас, его земляках-ленинцах, — уверена Людмила Таненя.
Перекошены древние стены…
Пламя войны чудом не сгубило еще один раритет Ленина. На православном кладбище сохранился уникальнейший памятник деревянной архитектуры XIX века: каплица, построенная в честь отмены крепостного права в 1861 году. Строение совершенно обветшало, накренилось, но держится. Находясь рядом, чувствуешь какую-то нереальность картины: вековые сосны, заброшенные могилы и эта полуразрушенная часовня, внушающая благоговение.
Во времена церковных гонений каплице был вынесен приговор: стереть с лица земли как строение культовое, пользы не приносящее. Тогда местные прихожане с помощью канатов перетащили церковь на кладбище, подальше от властного ока. Так она и дожила до старости, пережив и забвение, и войну.
Но у этой истории счастливый конец. По благословению правящего епископа и благодаря усилиям и доброй воле настоятеля церкви Параскевы Пятницы отца Геннадия в Житковичах на средства прихожан и пожертвования отстроили новую церковь, повторившую миллиметр к миллиметру древнюю каплицу. Четырежды ее перестраивали, чтобы добиться максимальной идентичности с памятником архитектуры. Сейчас увенчанные крестами пять луковок-куполов часовни в честь иконы Божией Матери “Неупиваемая чаша” взметнулись в небо и радуют взор каждого, кто проходит или проезжает мимо. Отец Геннадий рассказал, что удалось сберечь и отреставрировать три иконы с древней часовенки. Сейчас они находятся в Свято-Михайловском кафедральном соборе Мозыря.
Командировка в Ленин подходила к концу. Я шла к зданию почты, чтобы на фургоне, развозившем по району корреспонденцию и газеты, добраться до Житковичей. Это во времена Жигимонта Ленин занимал стратегически важное положение на перекрестке торговых путей, а теперь как-то оказался в стороне от главных магистралей. На велосипеде меня догнал парнишка-школяр: “Это вам!” — вручил цветок, сплетенный из соломки, и умчался, не дожидаясь благодарностей и распугав стайку недовольно заболботавших индюков. Спасибо тебе, юный ленинец! И почему-то опять вспомнился Маяковский: “Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!”
Оксана СЕМЕНОВА
