Мать героя Чернобыля рассказала о сыне

Мы приехали к Татьяне Петровне Игнатенко в город Березино под Минском в начале марта. На улицах, еще засыпанных снегом, неторопливо текла жизнь. Улыбалось солнце, обещая скорый приход весны. Тридцатой весны без Васи. Ее сына. Героя Чернобыля.

Матери погибших сыновей кажутся похожими друг на друга. С детских лет запомнились фотографии Анны Тимофеевны Гагариной в журнале «Огонек»: открытое доброе лицо и глаза, словно выцветшие от солнца. Теперь знаю: не от солнца — от горя, от слез, от отчаяния. У Татьяны Петровны глаза точно такие же, напоминающие полевые васильки, выгоревшие под жаркими лучами. Взгляд ясный и открытый, но в глубине затаились боль и страдание.

Прошлым летом она похоронила старшую дочь Людмилу. Двадцать лет назад стала вдовой, ее Иван Тарасович умер в 61 год. Чернобыльский май 1986-го забрал старшего сына.

Но у Татьяны Петровны хватает сил держаться, улыбаться, отвечать на вопросы. Вася рядом, его большой портрет у мамы прямо над головой, порой кажется, он слышит ее монологи.

В этих рассказах она наверняка нуждается больше нас, ей важно выговориться, важно не забыть какие-то мелкие детали и бессчетное число раз повторять вслух любимые имена.

Василий Игнатенко

Вася родился в 1961 году. После 10 классов поступил в Гомельское ПТУ электротехники, у нас ведь в семье не крепко головастые, чтобы инженерами быть. По распределению попал на работу в Бобруйск. Там два раза ему давали отсрочку от армии, призвали только с третьего. Он служил в Москве в пожарной части. Мы с Иваном Тарасовичем на присягу не ездили, но два раза навещали Васю, он говорил, что часть у них какая-то секретная. После армии решил идти в пожарные, отправился в Чернигов, а там его почему-то не взяли. Наш сосед работал на атомной станции, и Вася тоже решил попробовать. Из Чернигова поехал прямо туда, его приняли на работу сразу же. После армии еще даже месяца не прошло.

Жил он в городе Припять, домой приезжал только на выходные. Вскоре женился, им с Люсей выделили комнату прямо в части: на первом этаже стояли пожарные машины, а наверху жили молодые семьи. Вася проработал на Чернобыльской станции четыре года, звание у него было старший сержант.

26 апреля мы в деревне собирались сажать картошку. В ту ночь Вася должен был дежурить, но поменялся сменой, чтобы приехать к нам управиться с огородом. Поезд из Чернобыля отправлялся в четыре часа, а авария случилась около половины второго ночи. Всё сорвалось, дома он больше не появился...

Тогда в Припяти снабжение было московское, можно было купить всё. Из нашей деревни многие ездили туда за продуктами. Сосед наш тоже поехал как раз 26-го, но в город его не пустили. Сказал, что авария какая-то случилась. Я подумала: раз авария, значит, Васю она не миновала.

Мы еще не знали, что на станции был пожар, что наш Вася не только тушил огонь, но и спасал товарищей. Потом всех ребят на скорой привезли в медчасть. Женам пожарных ничего не сказали про реактор, только попросили принести мужьям свежее молоко, много молока. Они бросились в близлежащую деревню, привезли молоко в трехлитровых банках. А потом врачи сказали, что хлопцам нужно принести одежду, потому что их совсем негодная. Пока ходили за одеждой, всех срочно отправили в Борисполь, а оттуда самолетом в Москву.

...Как-нибудь посадили огород без Васи, в тот же день приехала невестка Люся, и они с Иваном Тарасовичем улетели в Москву.

А 28 апреля нам пришла телеграмма, чтобы Люда и младшая Наташа приехали в московскую клинику для сдачи костного мозга для брата. Когда девчонки прилетели в Москву, там уже был наш младший сын Коля, его тоже срочно вызвали из армии, правда, не сказали, зачем. Дети рассказывали: их предупредили, чтобы Люда и Наташа не целовались с братом, не брались за руки. Сидят они поодаль друг от друга, ждут Васю. Он еще был тогда на своих ногах. Заходит, спрашивает: а вы почему здесь? Зачем приехали? Только так они и повидались. А я не видела Васю, дома в это время была...

Пробу костного мозга взяли у всех, но Наташин подошел лучше остальных, можно сказать, идеально. Узнав, что донором будет младшая сестра, Вася категорически отказался. Ведь Наташе было только 14 лет, совсем ребенок, он ее пожалел. О том, что у него лучевая болезнь, знал. Все пожарные хорошо знали, не дети малые: ноги у всех были черные, рты черные. Донором стала Людмила, 2 мая ее костный мозг подсадили Васе, но это не помогло. А сама она после этого заболела.

...Потом позвонила невестка Люся, по­просила нас приехать в Москву, потому что Вася очень слабый. Он уже лежал в барокамере. Был еще жив, но нас к нему не пустили. Как раз в тот день хоронили Витю Кибенка, Вася с ним очень дружил. Люся решила сходить на похороны, кладбище было недалеко от больницы. А когда вернулась, ей сообщили, что Васи уже нет. Умер он в 11.20, 13 мая. А 13 марта у него был день рождения, исполнилось 25 лет. Ушел ровно через два месяца после своего юбилея. Похоронили его 15 мая на Митинском кладбище, в самом центре.

Там все ребята лежат. Первым умер Володя Тишура. После нашего Васи ушел Коля Ващук, за ним Коля Титенок. Все лежат рядом. Правда, с одной стороны от Васи — Акимов, с другой — Орлов, оба атомщики. На похоронах было много разных людей, но никого из них не знаю. Только помню: стояли рядом какие-то мужчины, держали за руку и предупреждали, чтобы лишнего не говорили.

В следующем году, когда мы приехали к Васе на могилу, на кладбище уже стояла скульптура ядерного гриба, напротив могил были высажены рябины и березки. А через некоторое время надгробья сместили, зачем-то убрали парапет. Сделали красивый мемориал, но всё зацементировали, тонны раствора уложили на могилы сыночков. Березки и рябины убрали. Теперь на Митин­ском кладбище всё по-другому...

Дети мои в школе в отличниках не ходили, но и двоечниками не были. Середнячки. Люда, правда, лучше училась. После школы поступила в медучилище в Рогачеве. Очень хотела стать медиком. А как играла на баяне! Самоучка, в музыкальную школу никогда не ходила. Да и какая музыкальная школа в деревне? У нее был очень хороший слух, только услышит песню хорошую, тут же мелодию подберет. В седьмом классе мы с отцом купили ей гармошку, а позже, когда училась в десятом классе, подарили баян. Люда никогда не играла на людях, только для себя, да так, что трогало до слез. Потом забросила наш баян и купила новый инструмент.

В последнее время руки болели, уже не играла. Иногда, правда, когда соседка сильно просила, посидит, подумает, да и вспомнит какую-нибудь песню. Сейчас на даче лежат и старый, и новый баяны...

После Рогачевского медучилища она распределилась в Брагин, а оттуда получила направление в деревню Нежихов. Через год попросилась фельдшером на скорую помощь. Так и отработала всю жизнь в Брагине в районной больнице. В трудовой книжке у нее одни благодарности. Когда стала сильно болеть, уволилась и приехала в Березино. Жила со мной последних четыре года. У нее была вторая группа инвалидности по Чернобылю.

После сдачи костного мозга у Люды осталось четыре прокола на груди и по два прокола на бедрах. Рассказывала нам, что донорами для пожарных тогда стали только двое — она и брат Николая Ващука. Помню, вернулась домой белая как мел, худюсенькая. Всю одежду у нее забрали, выдали новую.

Люда умерла здесь, в Березино, в больнице. В пятницу забрала скорая, а в субботу утром ее не стало. Мы с Наташей были рядом. Ушла тихо, только хватанула воздух, как рыба, выброшенная на берег. И всё. По­смотрите на фотокарточки в альбоме, какой красавицей она была в юности, когда училась в Рогачеве.

Мы решили ее не хоронить на родине. Лежат с Иваном Тарасовичем в разных местах — он на Брагинщине, Люда в Березино. Иногда к сердцу такая тоска накатит, что невозможно терпеть, говорю Коле: давай съездим на кладбище к Люде. Поедем, постоим у могилки, и легче становится.

Наш кот Кузьма тоже сильно тосковал, когда Люды не стало. Три дня ходил по квартире, заглядывал в каждую щелку, искал ее. Никакой еды в рот не брал. Привык, что она всегда рядом была, расчесывала его, кормила.

После Люды осталось много вещей, они до сих пор в шкафу висят. В последнюю зиму попросила меня купить ей пальто. Но не успела его обновить, так и висит с этикеткой... А книг сколько, все шкафы заставлены. И на даче столько же книг. Читать очень любила. И медицинскую литературу, и художественную.

А недавно я перебирала вещи и нашла одну бумажку, написанную ее рукой. Написала: «Устала жить, окончен путь, а сердце хочет отдохнуть». Ушла летом, не дожив до 56 лет...

Коля у нас всю жизнь за рулем. Права тракториста получил в школьном комбинате. В армии служил в войсках связи в Выборге под Ленинградом. Отец ездил к нему несколько раз, я была один раз. Он был водителем на армейской машине. Помню, мы тогда ночевали рядом с частью у одной бабушки-соседки. Она попросила нас прислать ей трав лекарственных, потом очень благодарила за это. В ответной посылке прислала нам несколько дефицитных тогда полотенец, мы некоторое время с ней переписывались.

После армии Коля приехал к нам в Буда-Кошелевский район, работал водителем в деревне Буда Люшевская. Когда вернулись в Брагин, пошел на автобус в ДРСУ, Иван Тарасович там же работал на бензовозе. Сейчас Николай ездит на школьном автобусе. У него уже двое внуков.

А Наташа служит в районном отделе МЧС, она майор. Окончила Гомельское педучилище, работала в Брагине в детском саду. После замужества уехала в Речицу, перешла в пожарную часть. Заочно окончила институт МЧС в Минске, родила мальчиков-близнецов. Сейчас им уже по 23 года. Год назад Наташа овдовела, сейчас живет в Березино. Хорошо, что мы все вместе, поддерживаем друг друга.

В Березино Татьяна Петровна с мужем приехали в 1992 году, а через три года он умер. До этого у семьи было много скитаний. Сразу после чернобыльской катастрофы их родная деревня Сперижье Брагинского района попала в «черный список», сначала их эвакуировали в соседнее село Заречье, а в сентябре переселили в Буда-Кошелевский район. Только сердце не приняло этот переезд, всё время тянуло домой. Вернулись в Брагин, но когда люди стали массово уезжать оттуда, получать жилье в чистой зоне, решились и Татьяна Петровна с Иваном Тарасовичем.

Осели в Березино. Переехал сюда и Николай. Сейчас мать с младшим сыном живут в одном подъезде, он привозит продукты, утром забегает перед работой, вечером навещает после работы.

...Невозможно переписать прошлое, нельзя сделать так, чтобы все были живы, здоровы и счастливы. Все наши ошибки — наши, все печали — тоже. В судьбе Татьяны Петровны Игнатенко было немало трагического. Перед войной раскулачили семью отца, он в поисках заработка уехал в Москву. Устроился на ткацкую фабрику, но вскоре заболел лейкемией и умер. Маленькая Таня помнила его только по фотографиям. Матери пришлось одной поднимать троих детей.

Радости шли вперемежку с болью и потерями. Поженились Татьяна с Иваном в 1958 году. Мужу досталась отцовская хата, в которой не было ни пола, ни печки. Кое-как перетащили избу на другое место, обустроились. Родились дети: Люда, Вася, Витя, Коля, Наташа. Маленький Витя, к несчастью, умер на третьем году жизни. Спустя годы решили построить новый дом. Пожить в нем довелось всего пять лет — до рокового 1986-го.

«Скажу по правде, когда жили в старой хате, как-то веселее было. А перешли в новую — радости никакой. Не знаю, почему. Казалось, что я в чужой хате. Что-то постоянно тревожило, — говорит Татьяна Петровна. — А после Чернобыля наша хата сгорела. И слава богу, что сгорела, не досталась людям на дрова».

Может быть, та давняя неосознанная тревога стала предчувствием будущего самого страшного и непоправимого горя? Ее Василий был прекрасным сыном, братом и мужем. Был настоящим мужчиной, искренним, добрым человеком. Перворазрядник по легкой атлетике, хорошо играл в футбол и волейбол, поднимал штангу, был мастером спорта, членом сборной Украины по пожарно-прикладному спорту. Судьба будто готовила его к самым суровым испытаниям, которые мог выдержать только мужественный и сильный духом человек.

Время выбрало его. В ту апрельскую ночь Василий Игнатенко в числе первых шагнул в чернобыльское пламя и укротил его. Бросил вызов смерти, спасая миллионы жизней. Выполнил свой долг до конца — профессиональный, гражданский, человеческий, получив фантастическую дозу облучения — 1600 бэр. Медленно умирал в московской клинике, мужественно перенося адские страдания. Беспокоился о беременной жене, которая была рядом с ним в больнице.

Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто бы они бессмертны. Эти слова как будто списаны с него, нашего земляка Василия Игнатенко.

Он так и не узнал, что через несколько месяцев Люся родила девочку. Малышка прожила всего четыре часа, потому что приняла на себя дозу радиации, несовместимую с жизнью. Похоронили дочку в могиле Василия. Ему не суждено узнать, что его бюст установили на главной площади Брагина и посвятили экспозицию в районном музее. Именем Василия Игнатенко будут называть улицы, высаживать в его честь березовые аллеи. Посмертно он награжден советским орденом Красного Знамени, знаком отличия украинского президента — крестом «За мужество», удостоен звания Героя Украины и навечно занесен в Книгу почета «Чернобыль» России. К сожалению, в этом ряду нет ни одной белорусской награды...

А в квартире Татьяны Петровны он продолжает жить. Ее бесценная реликвия — дембельский альбом сына. На каждом снимке — внимательное открытое лицо. Вася один, Вася с товарищами, Вася с пожарным рукавом, на фоне пожарной машины. Мать бережно хранит и чернобыльскую летопись, которую до конца своих дней заботливо собирала Людмила: вырезки из газет и журналов, фотографии, телеграммы, грамоты и благодарности. Иногда из Киева звонит Люся, поздравляет с днем рождения, с Новым годом, однажды даже приезжала в Березино. У нее вторая семья, 28-летний сын. Люся делится с Татьяной Петровной новостями о чернобыльцах: отец Володи Правика умер прошлой осенью, ушли из жизни мать Коли Титенка, старый Ващук...

«Остались я, Правичиха и мать Кибенка», — тихо говорит Татьяна Петровна. И добавляет: «Как я живу? Доживаю». Глаза сухие — все слезы давно выплаканы. Каждая ее потеря — кровоточащая рана на сердце. Этим ранам уже никогда не зажить.

Здоровье все слабее, ноги ходить отказываются. В позапрошлом году еще съездила в Москву на могилку сына, а в прошлом и этом уже не смогла.

Пусть Вася не обижается...