Наш земляк, преподаватель Института журналистики БГУ доктор исторических наук, профессор Иван Иванович Саченко в детстве был узником лагеря Дахау. Своими воспоминаниями он поделился с корреспондентом БелТА.
Его родную деревню Великий Бор Хойникского района сожгли оккупанты. В огне погибли 360 человек, остальных фашисты погнали на станцию в 30 км от деревни. По дороге третью часть пленных убили — не каждый мог идти. На станции посадили в поезд до Белостока, там оказался и пятилетний Иван. «Мною заинтересовалась пожилая немецкая пара. Так я и попал в Мюнхен. У стариков жилось неплохо: они кормили меня, учили немецкому, позволяли играть с местными детишками», — рассказал профессор.
Вскоре в немецкую семью приехал сын Вилли, потерявший на фронте ногу и руку. «Сначала все шло хорошо, мы даже подружились, а потом стала сказываться его контузия. У него случались нервные припадки, он выхватывал свой пистолет и палил из него во все стороны. Иногда Вилли ставил мне на голову стакан и стрелял по нему. Ситуация дошла до точки кипения, когда в бомбежке погибли родители Вилли. В конце концов, он просто отвез меня в Дахау и оставил там».
До того как стать узником, Иван уже бывал в этом лагере с Вилли, где в охране работали его друзья, тоже инвалиды. «Одно субботнее утро я запомнил особенно хорошо. Нас пригласили посмотреть на местную забаву — бег с препятствиями на выживание. Заключенные должны были преодолеть девять огромных земляных валов под шквальным пулеметным огнем. Тем, кто добежит до конца, обещали лучшие условия существования. Это было ложью. Уцелевших и раненых, которые держались на ногах, выстраивали в шеренгу и расстреливали. Так или иначе, в конце 1942 года я оказался по другую сторону колючей проволоки. Повсюду высились горы трупов, и никто вокруг, кажется, не придавал этому особого значения. Иссохшие тела грузили на носилки и несли по узенькому мостику через ров посередине лагеря к двум крематориям. Они работали круглосуточно, и ветер разносил желтый дым с запахом жареного мяса», — вспоминает бывший узник.
Пока Иван был в нормальной физической форме, немцы брали у него кровь. Сначала из одной руки, пока не посинеет, потом из другой. Когда и в ней ничего не оставалось, принимались за ноги. «Это продолжалось до тех пор, пока я не отощал так, что невозможно было найти вены. Однажды худоба даже уберегла меня от мучений. Начальник лагеря решил позабавиться и приказал вырезать на моей спине звезду. Врач, разложивший инструменты, долго ощупывал меня и примерялся, а потом заверил, что резать негде, мол, кожа да кости. От затеи пришлось отказаться», — рассказал Иван Иванович.
В лагере ставили медицинские эксперименты над заключенными. «Я помню, как нам между лопаток делали укол, а через полчаса по пять человек погружали в большие емкости с водой, куда беспрестанно подсыпали лед. Мы синели, нас страшно колотило. Фашисты ждали какое-то время, вытаскивали людей и снова что-то им кололи. Многие умирали, не приходя в сознание. Мне все время везло, я просыпался после каждой пытки, хотя почти не надеялся на это. Мой страх смерти подкреплялся словами заместителя начальника лагеря. «Видишь этот дым? — спрашивал он меня, указывая в сторону крематориев. — Ты выйдешь из Дахау только так!»
«В 1944-м выдалось хмурое лето. Двое суток шел проливной дождь, узники не работали, а значит и не ели. Под утро третьего дня меня буквально вытолкнули из барака и отправили раздобыть что-нибудь съестное на кухне. Я попросил картошки. Мчался обратно, не чуя под собой ног, и вдруг уже недалеко от барака услышал грубый окрик: „Halt! Hande hoch! (Стой! Руки вверх!)“ Я сразу понял, что это заместитель начальника лагеря, и вскинул руки. Картошка покатилась мне под ноги. Вынимая пистолет, он сказал, что я вор, и выстрелил мне прямо в лоб. Не знаю, как получилось, что пуля только чиркнула меня», — вспоминает профессор.
Каждое утро Иван просыпался и думал, что сегодня проживет свой последний день. К счастью, этого не случилось: Дахау освободили американцы. «Самое ужасное было позади. Я оказался среди тех, кого готовили к отправке в США, оставалось только немного откормить, однако Союз нашел нас и вернул на родину... Память о тех страшных днях в Дахау как рюкзак за моей спиной, от которого нельзя избавиться. Иногда я просыпаюсь в холодном поту и благодарю Бога за то, что все прошло давно и кануло в Лету».
