Необычный фотохудожник Николай Василенко живет в Потаповке Буда-Кошелевского района
22.01.2020
Глядя на многие работы Николая Василенко, не сразу понимаешь, что они написаны не кистью.
Этот необычный фотохудожник живет в Потаповке Буда-Кошелевского района. Творческого человека в нем видно сразу, и дело не только в усах и чубе. Харизма Василенко на этом не заканчивается – только начинается.
Ни дать ни взять Тарас Бульба
Художники – народ особый, тонкий. Всегда со своим взглядом на мир, отличным от большинства. Потому и слывут чудаками, до поры непонятыми, гонимыми. Куда бы ни устремлялся этот взгляд, он проходит через призму творчества. А в ней преломляются жажда творить, вечный поиск нового, борьба сердца и разума. Из этого калейдоскопа и выходят произведения искусства. Жизнь истинного художника всегда роман, щедрый на резкие повороты, метания по глобусу, неразделенные и разделенные страсти. Жизнь Николая Николаевича Василенко не исключение.
Родился в деревне Морозовичи Буда-Кошелевского района в 1954-м. Окончил Московский институт культуры по специальности «режиссура любительских кино- и фотостудий». Забрасывала судьба и в Казахстан. В его коллекции немало фото со среднеазиатскими пейзажами.
Вернулся в родной район, осел в Потаповке. С 1980-го до ухода на пенсию работал директором сельского Дома культуры. «От здания ничего не осталось, – вздыхает Василенко, – в щебенку превратили…». Но то время было самым светлым: они колесили на автобусе по отдаленным деревням, где жили в основном старики, выступали. Воздавали должное поколению, поднимавшему СССР. Пели, танцевали, возили выставки. В том числе его фотоработы, которые он просто тогда раздаривал. Как их тогда встречали, сколько счастья было в глазах людей…
Фотографирует с детства. Первый фотоаппарат – «Смена-8» за 15 рублей. Потом были «Зорька», «Зенит». Перешел на «цифру», но остался поклонником пленки.
Внешность у художника и вправду приметная. Откуда этот стиль? По его рассказу, подсмотрел типаж в Харькове, где навещал отца. Случилось это в «бандитские» 1990-е, увидел на улице хлопцев с такими вот казацкими прическами. Перенес образ на себя, да так с ним и породнился.
Тюль на окне
Что же необычного в его фотоработах? Более-менее стандартных тоже хватает: портреты, натюрморты, привычные житейские сцены. Но вот мы видим светлый квадрат – что-то белое с разноцветными всполохами. Картина называется «Нежность». Оказывается, Василенко налил в крынку молока, как следует размешал и снял. Саму жидкость. Получился тот самый белый цвет с синеватым свечением.
Подобных работ у него много. Снимать можно что угодно, делится фотограф: листья, мох, доски, кору деревьев. Лишь бы это было интересно по цвету, структуре материала. А подобранное освещение даже самую скучную поверхность заставит играть всеми цветами радуги.
Понятно, что ценность его работ многие попытаются оспорить. Но потребность снимать именно так, а не иначе, у Василенко останется – это часть его сущности, личного взгляда на искусство. В свою очередь, к «социальному реализму» – жанру, по его словам, номер один в современной фотографии, относится пренебрежительно. Это, мол, слишком просто.
Подвел Василенко к еще одной знаковой работе, называется «Кардиоцентр». Это квадриптих – четыре фото, объединенные в композицию. На первом – белесый туман, на втором во мгле проступает изображение женщины (это мать или, как вариант, Богоматерь), на третьем – едва различимый огонек свечи (душа) у входа в некий тоннель. Наконец, четвертое фото – снятый в приближении тюль на окне. Занавеска – первое, что увидел Николай Николаевич, очнувшись после четырех операций на сердце в 2003-м.
Мы такие, торопимся жить
Вернемся к вопросу смелости и наглости фотографов. Портреты – еще один излюбленный жанр Василенко. Снимать людей с их ведома и разрешения одно, совсем другое – ловить в непринужденной обстановке, на мероприятии. Во втором случае проще поймать тот самый кадр, раскрывающий человека полностью, обнажающий натуру. И вот здесь фотографу нужно быть посмелее, где-то и понаглее, чтобы занять выгодную позицию. Иначе достанутся ему бока, спины и затылки.
Есть в его коллекции фото Александра Лукашенко в Лясковичах в 2013-м. Уж очень хотелось тогда запечатлеть Президента. И удалось. Возможно, подействовали его «гоголевский» стиль и вышиванка. На той встрече ведь было много украинских журналистов.
Добавлю от себя. Чтобы десятилетиями снимать то, что не все признают и понимают, оставаться верным себе, своему стилю, тоже нужна определенная смелость.
Расстались сумбурно. Ворвавшись как вихрь в галерею, где его ждали для интервью, Василенко ни секунды не сидел на месте. Вскакивал, жестикулировал, увлеченно позировал. А потом крепко пожал руки и распрощался.
Исчез так же быстро, как появился.
Художники – они такие. Постоянно куда-то спешат, торопятся жить. Но в памяти нет-нет да и оставляют след. Забыть таких как Николай Николаевич просто невозможно. И дело здесь, конечно, не только в усах и оселедце.
Этот необычный фотохудожник живет в Потаповке Буда-Кошелевского района. Творческого человека в нем видно сразу, и дело не только в усах и чубе. Харизма Василенко на этом не заканчивается – только начинается.
Ни дать ни взять Тарас Бульба
Художники – народ особый, тонкий. Всегда со своим взглядом на мир, отличным от большинства. Потому и слывут чудаками, до поры непонятыми, гонимыми. Куда бы ни устремлялся этот взгляд, он проходит через призму творчества. А в ней преломляются жажда творить, вечный поиск нового, борьба сердца и разума. Из этого калейдоскопа и выходят произведения искусства. Жизнь истинного художника всегда роман, щедрый на резкие повороты, метания по глобусу, неразделенные и разделенные страсти. Жизнь Николая Николаевича Василенко не исключение.
Родился в деревне Морозовичи Буда-Кошелевского района в 1954-м. Окончил Московский институт культуры по специальности «режиссура любительских кино- и фотостудий». Забрасывала судьба и в Казахстан. В его коллекции немало фото со среднеазиатскими пейзажами.
Вернулся в родной район, осел в Потаповке. С 1980-го до ухода на пенсию работал директором сельского Дома культуры. «От здания ничего не осталось, – вздыхает Василенко, – в щебенку превратили…». Но то время было самым светлым: они колесили на автобусе по отдаленным деревням, где жили в основном старики, выступали. Воздавали должное поколению, поднимавшему СССР. Пели, танцевали, возили выставки. В том числе его фотоработы, которые он просто тогда раздаривал. Как их тогда встречали, сколько счастья было в глазах людей…
Фотографирует с детства. Первый фотоаппарат – «Смена-8» за 15 рублей. Потом были «Зорька», «Зенит». Перешел на «цифру», но остался поклонником пленки.
Николай Николаевич – человек скромный. Несмотря на его же утверждение, вынесенное в заголовок. Узнали мы о нем совершенно случайно: наткнулись на выставку в галерее имени Е. Е. Моисеенко (сейчас это историко-культурный центр Буда-Кошелевского района, объединивший галерею и краеведческий музей). Захотелось познакомиться. Особенно после рассказов о нем работников центра. Мы узнали, что Николай Василенко плодовитый автор: пишет стихи, прозу, фотографирует, многодетный отец – у него пятеро детей от двух браков. Напоминает гоголевского Тараса Бульбу, обожает вышиванки.
Внешность у художника и вправду приметная. Откуда этот стиль? По его рассказу, подсмотрел типаж в Харькове, где навещал отца. Случилось это в «бандитские» 1990-е, увидел на улице хлопцев с такими вот казацкими прическами. Перенес образ на себя, да так с ним и породнился.
Тюль на окне
Что же необычного в его фотоработах? Более-менее стандартных тоже хватает: портреты, натюрморты, привычные житейские сцены. Но вот мы видим светлый квадрат – что-то белое с разноцветными всполохами. Картина называется «Нежность». Оказывается, Василенко налил в крынку молока, как следует размешал и снял. Саму жидкость. Получился тот самый белый цвет с синеватым свечением.
Подобных работ у него много. Снимать можно что угодно, делится фотограф: листья, мох, доски, кору деревьев. Лишь бы это было интересно по цвету, структуре материала. А подобранное освещение даже самую скучную поверхность заставит играть всеми цветами радуги.
Понятно, что ценность его работ многие попытаются оспорить. Но потребность снимать именно так, а не иначе, у Василенко останется – это часть его сущности, личного взгляда на искусство. В свою очередь, к «социальному реализму» – жанру, по его словам, номер один в современной фотографии, относится пренебрежительно. Это, мол, слишком просто.
Подвел Василенко к еще одной знаковой работе, называется «Кардиоцентр». Это квадриптих – четыре фото, объединенные в композицию. На первом – белесый туман, на втором во мгле проступает изображение женщины (это мать или, как вариант, Богоматерь), на третьем – едва различимый огонек свечи (душа) у входа в некий тоннель. Наконец, четвертое фото – снятый в приближении тюль на окне. Занавеска – первое, что увидел Николай Николаевич, очнувшись после четырех операций на сердце в 2003-м.
Мы такие, торопимся жить
Вернемся к вопросу смелости и наглости фотографов. Портреты – еще один излюбленный жанр Василенко. Снимать людей с их ведома и разрешения одно, совсем другое – ловить в непринужденной обстановке, на мероприятии. Во втором случае проще поймать тот самый кадр, раскрывающий человека полностью, обнажающий натуру. И вот здесь фотографу нужно быть посмелее, где-то и понаглее, чтобы занять выгодную позицию. Иначе достанутся ему бока, спины и затылки.
Есть в его коллекции фото Александра Лукашенко в Лясковичах в 2013-м. Уж очень хотелось тогда запечатлеть Президента. И удалось. Возможно, подействовали его «гоголевский» стиль и вышиванка. На той встрече ведь было много украинских журналистов.
Добавлю от себя. Чтобы десятилетиями снимать то, что не все признают и понимают, оставаться верным себе, своему стилю, тоже нужна определенная смелость.
Расстались сумбурно. Ворвавшись как вихрь в галерею, где его ждали для интервью, Василенко ни секунды не сидел на месте. Вскакивал, жестикулировал, увлеченно позировал. А потом крепко пожал руки и распрощался.
Исчез так же быстро, как появился.
Художники – они такие. Постоянно куда-то спешат, торопятся жить. Но в памяти нет-нет да и оставляют след. Забыть таких как Николай Николаевич просто невозможно. И дело здесь, конечно, не только в усах и оселедце.
Николай Василенко: «Фотографирую сколько себя помню, с самого детства»
Фоторабота «Нежность». Обычное молоко можно снять и так
Не так уж много нужно для хорошего снимка. Иногда достаточно льна и вышиванки