Человек в форме знака

Пойти в музей, чтобы увидеть унылые пейзажи и натюрморты. В очередной раз удивиться их фотографической точности. А есть ли у нас современное искусство и можно ли им хоть кого-то заинтересовать? Или же это бессвязные сюжеты, хаотичное сплетение линий и мазков, сплошные геометрические фигуры?

Антонина Слободчикова не изобрела колесо, а сделала его арт-объектом. На резину художница прикрепила детские игрушки, покрасила черной краской, а теперь пробует объяснить, зачем так сделала:

— Это символ того, что каждый день я делаю черновую работу и у меня плохие мысли, но есть надежда, что этот круг когда-нибудь разомкнется.

Как и двадцать пять белорусских художников, Антонина — участница минского проекта «Алфавит», работы которого можно увидеть в картинной галерее Гавриила Ващенко. Там представлена современная живопись, фотография, инсталляция. Выставка образовательная, потому что непонятные изображения, странные коллажи и забавные скульптуры нужно объяснять. Для этого в Гомель с лекциями приезжают художники и искусствоведы.

— Современных авторов никто не знает, многие не слышали, например, о нашем земляке Игоре Тишине, который живет в Бельгии. А лет через сто мы будем открывать его творчество, как сейчас только знакомимся с Малевичем и Шагалом, — рассказывает куратор выставки, выпускник Гомельского художественного училища, который живет в столице, Михаил Гулин. — Несоответствие времени становится нашей традицией. Хотя даже «трешевое» безвкусное искусство девяностых и то начинает вызывать интерес.

Михаил считает, что расшевелить интерес к современному искусству поможет такая маркетинговая стратегия, как эпатаж:

— Но пока люди не готовы к этому. Да, зачастую такими приемами пользуются банально и примитивно, но они работают. Недавно кто-то из белорусов купил картину Никаса Сафронова. На мой взгляд, это посредственный художник, имя которому сделала большая работа с рынком и рекламой. К сожалению, наш автор вряд ли может по­хвастаться такими ценами на свои картины.

Между тем, наши современники не просто так размахивают кистями. Александр Некрашевич обыгрывает слово «фоторобот», изображая лица в виде механизмов. Андрей Бусел пишет картины, заимствуя сюжеты у классиков. Так, «Мадонну с младенцем» Боттичелли он поместил на стену дома. А вот Александр Барташевич перерисовал известную фотографию, на которой английские полицейские ловят мужчину, в обнаженном виде перебегавшего через футбольное поле. Белорус изменил отношение к работе, просто придумав другое название.

— Это ссылка на библейский сюжет о взятии Христа под стражу, — раскрывает концепцию автора Михаил Гулин. — Он также говорит о живописи эпохи Возрождения, когда художники писали его в одежде своего времени, что считалось нормальным. А как бы это восприняли сейчас?

Белорусские художники практикуют редимейд — искусство присвоения. Это когда автор берет старую рамку и фотографию и представляет их как целостный объект. А стоило старый экран телевизора заменить зеркалом, как появилась интерактивная скульптура ТV Тodey. В ней каждый может увидеть свое изображение. Михаил Гулин говорит, что в мировой практике есть и более провокационные арт-объекты. Концептуалисты выставляли в галерее обычный унитаз. Они хотели показать, что искусство не должно подлежать коммерческой оценке. Это же и есть настоящая свобода творчества.

На плинтусе зала галереи сидят картонные зайчики. Это мультипли — повторяющиеся объекты. В зависимости от того, кто и как смотрит, они обретают разный смысл. Фотография в современном искусстве уже вроде бы и не фотография. Снимок сам себя создает и живет своей жизнью. Но это нужно видеть. Как и необычные арт-объекты Константина Селиханова. На железных планшетах с медальонами, на которых изображены кадры из фильма Андрея Тарковского «Сталкер», приклеены странички из тетрадки с надписями: «бросай вызов всему; мы никогда не забываем, что у вас есть выбор; сила ничто без контроля…». Серию похожих работ автор посвятил идее о том, что историю можно подвергнуть сомнению. Предположить, что на самом деле Гагарин полетел в космос, чтобы встретиться на его просторах с Белкой и Стрелкой. Собаками, которых он так любил.

— Когда заказывал их изображения в ритуальной мастерской, люди удивлялись: собаку-то мы делали, а вот чтобы Гагарина… — рассказал минский скульптор Константин Селиханов.

Атлант из Уолл-стрит, тыква с огорода

В начале девяностых Константин решил уйти от традиционных форм и материалов. Так появился проект «Открытая книга». В хранилище одной библиотеки он увидел перевязанные стопки трудов, которые подлежали уничтожению. И представил их придавленными обычной тыквой с огорода.

— А ведь часто знания рассыпаются перед простотой и правдой жизни, — подчеркивает автор.

Константину всегда был интересен человек. Сначала он изображал его в виде знака, похожего на наскальный рисунок в доисторической пещере. От этих странных творческих поисков старшие коллеги были в шоке. А потом художник захотел вылепить образ современника. Того, кого можно увидеть на улице, городском празднике, на рабочем месте. Селиханов придал ему немного античности, правда, представил без лица — в виде анонима, который стал кочевать из работы в работу и даже сливаться в «хор» одинаковых ребят. В композиции «Атланты» такая толпа не дает сомкнуться двум плитам под ногами и над головой. Знакомая Константина, которая живет в Нью-Йорке и работает на Уолл-стрите, когда увидела эту работу, воскликнула: это же точь-в-точь про их биржу…

Из чего еще рождается современное искусство? Из самого простого, практически подножного материала. Взять тот же гипсокартон. Селиханов говорит, что это главный декоратор нашего времени: им скрывают недостатки и создают комфорт. На московской биеннале современного искусства художник представил инсталляцию «Ремонт в советском здании». Часть павильона оформил в виде декорированного гипсокартоном коридора. Когда идешь по нему, натыкаешься на портрет Ницше, а через разрез в нем видишь уже следующую картину — темную комнату.

По мнению Константина, с тех пор мало что изменилось. Для советской комнаты в павильоне совсем не сложно оказалось купить и старые обои, и ковровую дорожку. Два зеркала на входе в это помещение имитировали входы-порталы, создававшие эффект бесконечности. Там еще была очередь, которая стала метафорой человечества: вроде мы по отдельности, но зависим друг от друга.

Константин Селиханов рассказал, что современное искусство это не только любование объектом, а художник не транслятор, не мастер, владеющий лишь ремеслом. Это человек, который дает возможность подумать. А еще провокатор, который исследует жизнь, но не претендует на истину.

— Я хотел бы стремиться к правде, уходить от красивости, салонности, — отмечает он.

— Я окончил академию искусств, правда, из аспирантуры исключили с диагнозом «авангард». В те времена о современном искусстве особо не говорили, поэтому информацию узнавал из журналов. Но я не отказался от традиционной скульптуры и изучения объекта — человека, формы. Пикассо всегда возвращался к рисованию моделей и считался одним из лучших рисовальщиков современности. А порой начинающие авторы думают, чтобы стать Энди Уорхолом, достаточно распечатать портрет Мэрилин Монро. Но кто пошел по такому пути, быстро завязал с искусством. Да, есть идейные художники, которые сознательно отказываются от образования. Но я бы все же рекомендовал его получить, чтобы научиться держать в руках карандаш, порисовать, помучаться, полюбить то, что делаешь.

— Да, работаю сразу над несколькими. Проект с книгой развивался вместе с бронзовыми скульптурами. Современное искусство далеко от середины прошлого века, когда направления развивались эволюционно: сначала поп-арт, потом минимализм. Сегодня может быть все. Главное — верить в то, что делаешь. Ведь даже слепая вера в себя рано или поздно начинает приносить плоды.

— На московскую биеннале меня взяли, потому что я уже прошел какой-то путь. О японской узнал из Интернета. В этой стране неважно, откуда ты, главное — качество работ и особый образ мышления. К сожалению, Беларусь не встроена в мировую систему новаторского искусства, о нас мало знают. Но, с другой стороны, и за границей не боги горшки обжигают. Как-то с одним американским классиком экспрессионизма обменялся работами и понял: с нами все в порядке. Нужно развивать национальное искусство, но не зацикливаться на изображении березок, горшков и перьев жар-птицы. Делайте что-то свое, интересное, искреннее.

— Хотелось бы, чтобы в областных городах появились музеи современного искусства, чтобы проходили международные выставки. Наши ребята, которые учились в академии искусств в Дюссельдорфе, когда их отчислили из нашей, рассказывают: там это целая индустрия, аттракцион, и даже неподготовленный зритель может впечатлиться. В голландском музее мы увидели на полу метрового металлического человека, перед которым стоял колокол. Об него экспонат через определенный промежуток времени ударялся со страшным, чудовищным звоном. От этого неистовства на лбу человечка образовалась вмятина. Мой ребенок, которому было лет пять, долго не мог это забыть.

— В мире существует и продается коммерческое искусство: красивое, трудоемкое. А есть и другое, которое тоже востребовано. За рубежом его поддерживают фонды, спонсоры. А наши авторы пытаются усидеть на двух стульях: быть и проданным, и концептуалистом. На просмотры в академию искусств в Дюссельдорфе приходят музейщики и выискивают молодые таланты. Поэтому конкурс туда большой и молодежь знает, зачем учится. У нас же люди оканчивают институт, а потом думают, что я тут пять лет делал.

— Эта выставка дает ответ, хорошо бы по ней сделать пособие. Мы хотим, чтобы в школах был учебник по искусству для младших классов. В самой обычной немецкой школе в таком пособии тот же Пикассо представлен розовым периодом, когда рисовал арлекинов, а Ван Гог — каким-нибудь деревцем. Это преподносят на уровне минимальной информации, которая потом подтолкнет изучать искусство, да просто поможет стать подготовленным зрителем. Жаль, что из белорусской школьной программы исчезла мировая художественная культура. Хорошо, что у нас проходят выставки на заборах. И уже то важно, что эти картины не повредили вандалы.