Скрипач, заслуженный артист России Александр Тростянский рассказал «ГП» о конкуренции, секретах успеха, чистом искусстве и престижных сценах

— Я педагог в третьем поколении. Мои родители учителя-скрипачи, работают в обычной музыкальной школе в Новосибирске, откуда я родом. Дедушка учил папу, а тот меня. И поскольку могу это делать, стараюсь помогать молодежи.

— У нас, слава богу, не спорт — нет одного первого. А конкуренции я не боюсь. К тому же вооружившись всевозможными знаниями, как строить фразу и ставить пальцы, не станешь выдающимся музыкантом. Для этого нужно что-то другое. Комплекс личных качеств: природных или приобретенных.

— Бывает, но редко. В основном это касается каких-то двигательных, технических вещей. У каждого свое строение руки, и благодаря врожденным особенностям у некоторых людей движения получаются очень ловко. Иногда подсматриваю что-то и пытаюсь применить.

— На второе место я поставил бы удачу. Кстати, есть огромное количество потенциально выдающихся музыкантов, которые ничего не делают в плане карье­ры: они не выступают, о них не знают. Но карьерное положение и ценность исполнителя сама по себе — разные вещи. И третий момент: сейчас не обязательно иметь статус лауреата. Раньше было так. Если ты победитель одного или двух международных конкурсов, хорошо складывалась карьера, брали в Москонцерт или филармонию. Сейчас этим занимаются небольшие агентства, продюсеры. На один из первых планов выходит умение общаться с людьми, подать себя. Но это внешние качества.

— Самое главное — индивидуальность, которая способна увлечь за собой. Это не обязательно какие-то яркие ее проявления, не обязательно артист должен быть суперэкстравертом. Это может быть личность закрытая, как черная дыра, которая притягивает к себе внимание. Тогда технические моменты уходят на третий план. Чем больше думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что совершенное владение инструментом не так важно.

— Наверное, Карнеги-холл в Нью-Йорке. Там я играл в составе ансамбля. Но никаких особых ощущений не могу отметить. Важность концерта возникает вне зависимости от сцены. Большой зал Московской консерватории тоже в числе престижных, однако перед своими выступать труднее.

— Меня удивило, что в Бразилии, в маленьком городке, где я выступал, фестиваль камерной музыки проходит четверть века и длится целый месяц. И таких мероприятий там много, залы полные. Для европейца концерт тоже событие. Но он порой идет туда не за откровением, а чтобы показать — вот мы идем на концерт. Так же и в Америке. От этого веет «продуктом». У нас же очень разная публика: одна в большом зале консерватории, другая в маленьких городах, где также есть люди с тонким внутренним чутьем.

В то же время за последние пятьдесят лет жизнь сильно изменилась, особенно с приходом всевозможных захватывающих технологий. И, конечно, классическая музыка в чистом виде стала не так привлекательна. Не так остро воспринимается и обычная книга, и театр. Когда классика рядится в развлекательное, что-то теряется. Трудно найти баланс между глубиной и шоу.

— Согласен, но не хотелось бы, чтобы одно подменялось другим, чтобы люди думали, что имеют понятие о классике, слушая Мэй. Потому что после нее обычные «Времена года» Вивальди покажутся скучными. Мотивчик тот же, но содержание другое.

— Кажется, что это год антикультуры, особенно в плане музыкального образования. Педагоги вынуждены справляться с бумажным валом вместо того, чтобы учить детей. Все время появляются новые правила. И эти требования предъявляют те эффективные менеджеры, которые сидят в министерствах культуры и образования и понятия не имеют о специфике процесса.