Кто похоронил мою маму? 2

“Кто похоронил мою маму?” — статья под таким названием вышла на страницах “ГП” в декабре прошлого года. Резонанс, последовавший за ней, поразил своим размахом. Звонившие в редакцию люди сочувствовали, сопереживали, рассказывали о похожих случаях. Поэтому, когда спустя полгода после опубликования статьи раздался телефонный звонок и взволнованный женский голос проговорил: “Пожалуйста, помогите узнать, кто похоронил нашу маму!”, остолбенела от неожиданности. Дежавю какое-то. Внимательно выслушав сбивчивый рассказ, уже через несколько дней держала путь в городской поселок Октябрьский.

В последнюю дорожку — в старой одежке…

С Александром и Тамарой Копытовыми встретились на окраине городского поселка. Нервничая и переживая, Александр рассказал, что много лет тому назад они с женой уехали из Октябрьского в Казахстан. Там выросли сы­новья, родились внуки. Решение вернуться в Беларусь приходило не однажды. Тем более что на родине оставались многочисленные родственники, а самое главное — в Октябрьском по-прежнему жила старенькая мама Александра. Родина встретила Копытовых хотя и не с распростертыми объятиями, но дружелюбно. Обосновались в Хойниках. Александр устроился преподавателем в местное проф­техучилище, а жить стали в благоустроенном общежитии. С мамой Ольгой Михайловной, которая по-прежнему жила в част­ном доме в Октябрьском, сын и невестка поддерживали хорошие отношения, часто приезжали к ней, а в последнюю зиму и вовсе забрали ее к себе в Хойники. Но по весне престарелая женщина запросилась обратно. Спорить с ней не стали, отвезли домой. Следующая встреча состоялась на Радуницу. Мама, несмотря на свои почти 90 лет, выглядела крепенькой и бодрой. Сама пришла на кладбище, где похоронен муж, спокойно, не жалуясь на здоровье, разговаривала с сыном и невесткой. И поэтому спустя полторы недели как гром среди ясного неба раздался телефонный звонок. Дальняя родственница проговорила: “Да что ж вы там сидите? Вашу маму сегодня хоронят!” Взволнованные Александр и Тамара тут же выехали в Октябрьский, а когда вошли в родительский дом, были поражены. — Мама уже лежала в гробу, на ней была та же одежда, в которой мы видели ее в по­следний раз, а рядом стояли несколько незнакомых женщин, — рассказывает Александр. — Выяснять, кто эти люди и что случилось, я не мог, сил хватило лишь наклониться над телом. И тут увидел, что голова мамы в крови. Так своей ли смертью она умерла? Путаясь и запинаясь, женщины стали говорить что-то противоречивое. И я понял: нужно срочно делать медицинскую экспертизу! Все, что происходило дальше, Александр впоминает как кошмарный сон. “В райотделе милиции меня обвинили в кощунственном отношении к усопшей матери, — еле сдерживая слезы, говорит Александр. — Перед глазами и сейчас автомобиль, в котором тело моей матери увезли на экспертизу в Светлогорск. И какая-то дальняя родственница, заявившая, что именно она является наследницей их родового домовладения”. Оставив в милиции свои координаты, Александр и Тамара покидали Октябрьский в полном недоумении. Вопросов, на которые пока не было ответов, оказалось так много, что голова шла кругом. Чтобы все осмыслить, требовалось время. А впереди еще одно нелегкое испытание — похороны мамы. Но, увы, хоронить ее им не довелось: о том, что усопшую уже кто-то забрал из морга в Светлогорске и похоронил, стало известно из очередного телефонного звонка из Октябрьского.

Родительский дом — начало начал

Октябрьский — поселок небольшой, хотя и величают его городским. В нем больше домов приусадебного типа. Вот и домик послевоенной постройки на окраине, в котором проживала коренная жительница Ольга Михайловна Копытова, — небогатый, но чистенький. В огороде аккуратно выполотая картошка, ровненькие рядочки лука, моркови. А на заборе, груст­но заглядывая в глаза прохожим, виснет кошка, долгое время мирно проживавшая бок о бок со своей старенькой хозяйкой. Животное никак не может понять, почему ее не впускают в дом. Как, собственно говоря, и сына покойной Александра. Обходя вокруг отчий дом и заглядывая в окна, он, заметно волнуясь, вспоминает, как “вот эту крышу мы с отцом накрывали железом”, “а здесь он меня учил косить”… Увы, но ключей, как и права входить в родительский дом, у Александра Копытова сегодня нет. Так как уже известно, что два года тому назад его мать написала завещание, в котором отписала свой дом женщине, далекой от семьи Копытовых. Конечно, каждый человек при жизни волен распоряжаться движимым и недвижимым имуществом по своему усмотрению. И хотя немало удивлен именно таким волеизъявлением покойной матери, по большому счету согласен с этим и Александр. И все же ему хочется понять, на каком основании и кто лишил его законного сыновнего права предать тело матери земле. Для чего направляемся в нотариальную контору, где надеемся поближе ознакомиться с завещанием.

В возбуждении уголовного дела отказать

Здесь Копытова встретили неприветливо, но с завещанием ознакомиться разрешили. В документе было написано, что действительно два года назад в присутствии свидетельницы — местной жительницы — дом был отписан дальней родственнице. Вот только странными показались два момента. Первый: под завещанием аккуратным калли­графическим почерком написаны фамилия и инициалы завещательницы, но при этом отсутствовала ее подпись. И второй: в само содержание закралась досадная ошибка — перепутаны фамилии заявительницы и свидетельницы (см. фото). Но что-то уточнить у сотрудницы конторы было сложно. Не давая сказать ни слова, она без конца повторяла, что не знала, что у умершей был сын, что все сделано по закону, и посоветовала не в суд за правдой идти, а к женщине, которой завещан дом, и… сговориться с ней хоть о какой-либо доле наслед­ства.

Далее путь держим в районную прокуратуру. Прокурор, войдя в положение, предоставил возможность ознакомиться с материалами дела. Именно из него узнаем, что согласно результатам медицин­ской экспертизы Ольга Михайловна Копытова умерла по причине черепно-мозговой травмы, нанесенной тупым предметом по голове (хотя первоначально прибывший на место врач констатировал совсем иную причину смерти — инсульт). Но в то же время мед­эксперт предположил, что престарелая женщина могла получить столь серьезную травму от падения. Что и дало основание в возбуждении уголовного дела по факту смерти Копытовой отказать. В связи с этим довольно странным показалось еще одно обстоятельство. За день до смерти Ольги Копытовой у нее дома с плановым визитом побывала социальный работник. Общение прошло спокойно. Престарелая женщина на здоровье не жаловалась. А уже через день, когда та же соцработник в два часа дня опять постучалась в дверь своей подопечной, ей никто не открыл. Свидетельством последнего визита стала оставленная соцработником записка. И что удивительно: уже через несколько часов того же дня Ольга Копытова лежала в гробу… Так, может быть, в произошедшем помогут разобраться в милиции? Ведь не часто в горпоселке происходят подобные инциденты. Но, увы, получить какие-либо объяснения или предположения по поводу случившегося у начальника районного отдела внутренних дел в данный момент нам не представилось возможным. Выяснилось, что теперь он возглавляет другой райотдел милиции. И последний шаг — та самая дальняя родственница, которой Ольга Михайловна и завещала свой дом. Может, она знает, кто похоронил маму Александра Копытова, рассуждаем и направляемся к ней на работу. Но, увы, как оказалось, вот уже две недели наследница покойной Копытовой находится в больнице. Беспокоить ее пока не стали. Так и не получив ответа на главный вопрос — кто же похоронил маму, Александр и Тамара вновь уехали из Октябрьского. Но на этот раз с твердой мыслью — бороться! Первый шаг к этому уже сделан: на имя начальника УВД облисполкома Александр Копытов подал жалобу на действия сотрудников милиции ОВД Октябрьского района. Супруги также намерены оспорить в суде завещание покойной. Они верят, что в конечном итоге справедливость восторжествует. Вот только об одном сожалеет Александр: он уже никогда не сможет проводить в последний путь родного человека. P.S. Когда статья была подготовлена к печати, Александр сообщил, что пособие на погребение его матери получила именно наследница, она же организовала и похороны…

Мнение журналиста

В ходе работы над декабрьской статьей “Кто похоронил мою маму?” казалось, что описанная в ней ситуация из ряда вон выходящая. Напомню, гомельчанку Христину Бачурину, несмотря на наличие многочисленных родственников и родного сына, похоронили чужие люди. Хотелось верить, что произошедшее — нелепая случайность. Не усмотрели в этом особого криминала и правоохранительные органы: в возбуждении уголовного дела сыну покойной Бачуриной было отказано. А спустя полгода ситуация точь-в-точь повторяется в Октябрьском. Думается, происходит это в первую очередь потому, что врачебное свидетельство о смерти сегодня выдается любому человеку, взявшемуся похоронить усопшего. К слову сказать, пособие на погребение он получит немаленькое — полтора миллиона рублей. Уникальная лазейка для нечестных и нечистых на руку людей, не правда ли? А коль так, боюсь, что на страницах нашей газеты может появиться очередная статья под условным названием “Кто похоронил мою маму? — 3”.