ПРЕДАТЕЛЬ или ЖЕРТВА? Судьба поэта, восхвалявшего Гитлера

Просматривая вырезки литературных публикаций из разных газет, наткнулась на статью Эллы Максимовой в «Известиях» за 17 марта 1998 года. Автор упомянула, что в послевоенное время «некий Георгий Федорович Столяров присылал из лагеря, в котором отбывал наказание за сотрудничество с оккупантами, свои стихи в «Гомельскую правду». Насколько это утверждение соответствует действительности?

Если это так, неужели руководители литобъединения «Гомельскай праўды» того времени, да и многие посещавшие его литераторы-фронтовики не поинтересовались: кто же автор стихов? Вероятно, редакционный архив поможет разгадать загадку? Тем более что в статье была очень мощная подсказка: речь шла о жителе Гомельщины, прошедшем нацистский лагерь смерти «Заксенхаузен».

Вспомнила, что раньше доводилось читать подборку стихов, написанных узниками концлагеря. И вот передо мной книга «Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне», выпущенная «Советским писателем» в 1965 году.

В предисловии говорится: «В 1958 году при раскопке территории бывшего нацистского концлагеря «Заксенхаузен» (20 километров к северу от Берлина) бригадир строителей Вильгельм Герман в развалинах барака, служившего кухней зондерлагеря, обнаружил блокнот, на обложке которого стояли слова «Незабываемое. Стихи в плену». В январе 1959 года часть произведений опубликовали в «Комсомолке».

Потом были статьи в различных изданиях, попытка отыскать автора строк не только в СССР, но и за его пределами. Были предположения, что это несколько невольников, причем из разных лагерей, сочинявших и передающих свои пламенные завещания потомкам, призывающих не падать духом тех, кто рядом:

Это строки из стихотворения «Завещание», опубликованного в сборнике советских поэтов-фронтовиков и узников. Упоминался среди них и Георгий Столяров. Якобы одному из француз­ских коммунистов читал в «Заксенхаузене» свои стихи человек с такой фамилией.

А в найденном блокноте было 50 стихотворений. Последнее произведение датировано 27 декабря 1945-го.

Могли ли рифмы, оборвавшиеся этой датой, попасть на страницы нашей газеты?

Пролистала оцифрованный архив подшивок нашего издания, начиная с 1946 по 1951 год включительно. Прочла многие знакомые фамилии: Иван Шамякин, Михась Даниленко, Кастусь Киреенко, Федор Жичко, Павлюк Пронузо, Брони­слав Спринчан. Все начинали со стихов. В то время литобъединением руководил ответственный редактор Филипп Евменов, который также писал стихи и активно поддерживал других сочинителей. Несколько лет тому назад я слышала очень добрую оценку этого сотрудника послевоенной редакции от Ивана Петровича Шамякина. Мы говорили о послевоенных литературных публикациях на страницах «Гомельскай праўды», но фамилию Столяров наш классик не упоминал. Нет ее и в обзорах приходивших в редакцию стихов, которые готовил Евменов.

В 1968-м по сценарию Б. Рычкова Цент­ральной студией документальных фильмов был снят небольшой пронзительный фильм под названием «Я вернусь к тебе, Россия». В нем утверждается, что строка «Я вернусь к тебе, Россия» была в стихах по крайней мере трех поэтов из разных лагерей. Двоих — Григория Люшнина и Василия Юдина — представили в фильме. Ни один из них не называл фамилию Столяров. Люшнин нацарапал гвоздем такие строки на стене барака:

А вот строки Василия Юдина:

Ощущение, что строка «я еще вернусь к тебе, Россия» стала своеобразным эпосом, ее учили наизусть и дополняли все, кто рифмами сражался в фашистских застенках.

Длительное время поисками автора стихов занимался журналист «Комсомолки» Анатолий Ёлкин. Экземпляр его книги «Повесть о стихах и их судьбах», изданный «Советской Россией» в 1969-м, есть в гомельской Ленинке. Но и в ней я не нашла фамилию Столяров.

В документальном фильме «Я вернусь к тебе, Россия» утверждается: в стихах, найденных в «Заксенхаузене», есть упоминание о Речице, Днепре. Камера оператора сняла послевоенный райцентр, набережную реки, памятник погибшим. За кадром звучит: «5333 советских гражданина были убиты здесь немецко-фашистскими захватчиками, в том числе были сожжены заживо 179 человек. 1943 советских гражданина угнаны в немецкое рабство. 27 долгих черных месяцев оккупации...»

Узнаю, что в Гомеле его поиском в прошлом веке активно занимался Давид Родинский, внештатный корреспондент газеты «ЛіМ». К сожалению, встретиться с ним не удалось — умер в 2012-м.

Из статьи в газете «Известия»: «Добропорядочная идейная учительская семья Столяровых (отец в гражданскую служил комиссаром) была разрушена в одночасье. Жили они в Белоруссии, в поселке под Жлобином. В школе, где учительствовал Федор Прокофьевич Столяров, случился пожар. Сперва взяли Георгия, следом — его самого...»

Верховный суд прекратил дело, и Столяровы вернулись в обычную жизнь. Якобы до войны Георгий работал в районке, окончил учительский институт, женился, порадовался сыну-первенцу. На фронт как белобилетник, болевший астмой, не был призван, стал сотрудничать с оккупантами. Где, что, когда? Конкретных адресов не сообщалось.

Журналисты самых разных изданий не раз возвращались и к стихам неизвестных поэтов из «Заксенхаузена», и к судьбе Столярова. С каждой публикацией его биография обрастала все новыми географическими точками на территории Гомельщины. Четко вырисовывались лишь три круга ада невольника: юность совпала с периодом репрессий и обвинением в поджоге, в Великую Отечественную войну оказался в «Заксенхаузене», был освобожден 4 мая 1945 года. В третий раз попал за колючую проволоку по дороге домой, надеясь опубликовать стихи, написанные в нацистском лагере. Умер до конца 10-летнего срока в Инте, проклятый отцом.

В интервью одному из изданий в 2012 году Давид Родинский рассказывал, что первая супруга Столярова — Нина — погибла с сыном Эдиком в «Озаричском лагере смерти». Утверждал, что видел письма-обращения матери Георгия в высокие инстанции с просьбами о реабилитации сына и отрицательные ответы на них.

— Публикации действительно противоречивые, — подчеркнул Леонид, сын Родинского. — Отец, единственный из всех писавших о Столярове, встречался с матерью поэта и второй женой. Мать утверждала, что еще в Рогачеве на сына вышло местное подполье, и когда у него появилась возможность переехать в более крупный город, он перебрался в Бобруйск. Был арестован за вредительство: испортил типографский набор. Мне помнится история моего отца о том, что мать Столярова ездила к сыну в Инту, когда он в третий раз попал за колючую проволоку, встречалась с ним. Но в это сложно поверить.

По словам Леонида, его отец говорил, что в делах Столярова есть и псевдонимы, под которыми он печатался. Однако о публикации стихов этого автора в «Гомельскай праўдзе» никогда не упоминал.

Попытка найти в «Гомельскай праўдзе» послевоенных лет фамилию поэта, рифмовавшего в заточении, или его псевдонимы не увенчалась успехом. Вот только стихотворение «Вторая встреча», подписанное «В. Лазневой» и опубликованное 5 декабря 1948 года, по тематике показалось похожим. Но утверждать, что это был Столяров, не берусь.

Многие из узников «Заксенхаузена» и других застенков попали туда военнопленными. Как же автор стихов, якобы публиковавшихся в «Гомельскай праўдзе»? Каким видели его биографию авторы публикаций?

Сведения очень разнятся. Схожи они лишь тем, что такой человек действительно жил на Гомельщине.

Бесспорно, рожденные за колючей проволокой стихи были и попыткой реабилитировать себя перед Родиной. «Комсомолка», помня о своем замечательном журналисте Анатолии Ёлкине, который занимался этой темой, периодически возвращается к ней. В публикации 2012 года в газете приводится признание Столярова: «Я вынужден был с мая 1942 года по январь 1943 года работать в аппарате ненавистной газеты „Новый путь“ в Бобруйске. Меня это мучает, но совесть моя чиста».

Но чиста ли? В одном из частных архивов удалось найти сведения, проливающие свет на биографию невольника.

Столяровы приехали с сыном на свою малую родину из Феодосии: в 1922 году отец демобилизовался, отслужив комиссаром пехотных курсов. Учительствовали в Жлобин­ском районе. В 1929 году Столяров-старший стал директором школы в Стрешине, а в марте 1937-го кто-то ее поджег. Заподозрили сына, а потом взяли и отца, с матери — подписку о невыезде. Приговор семья обжаловала, его отменили, но следствие не прекратили. В итоге отца приговорили к 10, сына — к 5, а мать — к 3 годам исправительно-трудового лагеря.

Регистрационный лист Георгия Столярова

---

Верховный суд СССР отменил приговор, и в июне 1938 года родителей освободили, а спустя два месяца и Георгий вернулся из бобруйской тюрьмы. Родителей восстановили в партии, они стали работать в деревне Крутое Чечерского района. После окончания неполной средней школы сын устроился на работу в гомельскую районную газету «Сталінскі шлях», поступил на заочное отделение Рогачевского пединститута. Поработал лишь несколько месяцев — досаждала астма, пришлось вернуться к родителям, уже переехавшим на Жлобинщину. В конце 1939-го Столяров женился и устроился в жлобинскую районку «Шлях сацыялізма». Супруга работала корректором. В июне 1940 года Георгий получил диплом учителя, но подвело здоровье. Вновь молодые перебрались к родителям-учителям. Сынишка родился в 1941-м. И опять переезд. Теперь в Рогачев, там впервые получили свое жилье.

С началом войны Столяров вступил в истребительный батальон, а жена с младенцем уехала к своему отцу в Черную Вирню на Жлобинщине. После оккупации района Георгий перебрался к ним и проживал до января 1942-го. Подался как-то в Стрешин и встретил «друга» постарше, с которым отбывал первый срок. Выдавший оккупантам спрятанные ценнейшие архивы районных органов власти, тот помог устроиться счетоводом в райфо. Столяров послал в бобруйскую оккупационную газету «Новый путь» стихи, посвященные своему благодетелю, и попросился на работу в редакцию. На страницах вскоре появились его пасквили на советскую власть, рифмованные строки о том, что отныне «счастливой жизнью заживет народ...».

Получая от оккупантов зарплату в 500 рублей и гонорар, решил еще более поправить свое материальное положение. Стал пользоваться ворованными бланками редакции и проверять закусочные и чайные, обвинять владельцев в незаконном пользовании патентом. «Откупные» деньги забирал себе. Тут уж Столярова взяли немцы. Дал согласие сотрудничать с СД, стал доносить на работников редакции и типографии, лишь бы выкрутиться. Многие доносы просто сочинял.

В январе 1943-го был уволен из газеты.

Пользуясь редакционным удостоверением, ездил по городам, закупал и перепродавал продукты. На базаре в Жлобине как-то встретил одноклассника, тот предложил включиться в партизанскую борьбу с оккупантами. Немцы этот контакт не оставили незамеченным, начались допросы Столярова в СД. Его переслали в Рогачев, затем в Бобруйск. В конце концов он попал в Германию. Несколько раз бежал, пока не оказался в «Заксенхаузене»...

Авторство стихотворения «Заблудившемуся» из заксенхаузенского блокнота принадлежит Столярову. Вот только после всех перипетий его судьбы уже не верится в искренность написанного...