Герой Советского Союза Александр Лизюков — организатор отпора фашистам под Борисовом, создатель и защитник спасительной для наших войск Соловьевой переправы под Смоленском. Он доблестный защитник Москвы и инициатор декабрьского наступления 1941 года, отбросившего врага от столицы. Погиб под Воронежем летом 1942-го.
Книга Афанасьева воссоздает страницы малоизвестной, в свое время замалчиваемой завистниками фронтовой судьбы командарма. Чего стоит только факт сокрытия и даже искажения отдельными лицами обстоятельств гибели и места захоронения генерала. Братскую же могилу с останками героя и его солдат энтузиасты-поисковики обнаружили лишь в наши дни.
Вряд ли нужно пересказывать скрупулезно восстановленную автором нелегкую жизненную стезю будущего генерала: гомельское детство без матери, изучение европейских языков в школе, участие в Гражданской войне, увлечение литературой и становление неординарно мыслящего командира — теоретика применения танковых войск в неминуемо надвигающейся войне, арест по абсурдному обвинению и тюрьма.
Автор “Судьбы командарма” далек от мысли журить, а тем более обвинять тех лиц, которые так или иначе причастны к трагедии Лизюкова и к факту замалчивания всего им свершенного. Известно, что защищавшая Москву “группа Лизюкова” в конце ноября 1941 года была преобразована в 20-ю армию: командарм А. Власов, его заместитель А. Лизюков, начштаба Л. Сандалов. Эта армия первой устремилась на Запад, освобождая ближние окрестности Москвы, в том числе города Солнечногорск и Волоколамск. Был награжден Власов (его портрет опубликовала “Правда”), повышен в звании Лизюков. Но летом 1942-го, попав в плен, Власов совершает предательство. “Исчезает” на поле боя под Воронежем Лизюков — Сталин и его подозревает в измене.
В этих условиях год спустя в январе 1943 года находят и награждают истинного творца побед 20-й армии — начштаба Сандалова: опытный штабист действительно не мог быть непричастным к победе. Другое дело, что в своих послевоенных мемуарах Сандалов, ссылаясь на факт отсутствия Власова в войсках (весь декабрь генерал лечил ухо в Москве), умалчивает о Лизюкове и пишет, что армией руководил он, начштаба, и у него предатель “украл победу”. Между тем, в приведенной Афанасьевым фотокопии документа, подписанного 4.01.1942 года вернувшимся на фронт Власовым, говорится, что “тов. Лизюков с 30.11.1941 г. по 1.01.1942 г. все время руководил боевой деятельностью войск 20-й армии… лично водил 1106-й полк 331 сд в атаку… Солнечногорск захвачен под руководством т. Лизюкова, и он один из первых вошел в город”.
Владение пером позволило генералу написать доступным языком методическое руководство для воинов Красной армии о способах противостояния шаблонным приемам противника. Книжица была дотошно, с исправлением опечаток прочитана Сталиным, а в первый день нового 1942 года вождь принял и обласкал героя обороны Москвы и свежеиспеченного генерала. Появились “незаслуженно обойденные”.
Ситуацию проясняет известная, но из-за обилия материала лишь упомянутая автором история публикации в “Правде” летом 1942 года пьесы А. Корнейчука “Фронт”, в которой вчерашние кумиры “непобедимой и легендарной” РККА увидели подрыв своего авторитета в момент “тяжелых неудач Красной армии на Юге”. В ответ Сталин вовсе приказал генералам (“лично проверю!..”) посетить театральный спектакль по “вредоносной” драме. Все дело в том, что Корнейчук изобразил на сцене назревшую в армии проблему замены прославленных в 30-е годы, а затем погрязших в консерватизме авторитетов на талантливую молодежь, хорошо понимающую все новации современной войны моторов. (За “комфронта” Горловым фронтовики видели высоких чинов типа Ворошилова или Тимошенко, за молодым Огневым — талантливых Жукова, Рокоссовского и им подобных, не исключая Лизюкова, — прим. автора). Именно Горловы вопреки предписанию использовать 5-ю танковую армию Лизюкова “единым кулаком” затыкали ее подразделениями фронтовые дыры и, в прямом смысле взяв за горло, обвинили командарма в трусости, спровоцировав идти в последний бой на одиночном танке КВ…
Книга Ивана Афанасьева в скором времени появится в интернете и не оставит равнодушным любого ценящего историю белоруса. Автора же настоящих строк “Судьба командарма” наводит одновременно на высокие и грустные размышления. Высокие потому, что Иван — мой бывший студент и наследник по руководству кафедрой — свято чтит память о войне. Он мой, в хорошем смысле, кровник: старший из героев-братьев Лизюковых — его дед и командир партизанского отряда 95-й партизанской бригады Евгений Ильич, в которой воевали мои родители — весной 1943 года в снежном поле под Старыми Дорогами на Минщине смелой атакой со своим отрядом опрокинул эсэсовский батальон. И тем спас партизанский обоз из сотен саней и моего брата-партизана Григория.
В Воронеже на месте перезахоронения не без помощи науки идентифицированных останков командарма Александра Лизюкова сооружен мемориал. Наконец год назад, 15 февраля 2018 года, указом Президента Российской Федерации Владимира Путина “За умелую организацию боевых действий в ходе стратегических операций Великой Отечественной войны в 1941 — 1942 годах” Лизюков посмертно награжден полководческим орденом Жукова…
Грустно же из-за исторической несправедливости. Случилось так, что ровной была только посмертная судьба младшего из Лизюковых — Петра Ильича. Вот выдержка из БелСЭ: “30.01.1945 г… У баях за Кенiгсберг 46-я знiшчальна-процiтанкавая артылерыйская брыгада, якою камандаваў Лiзюкоў, адбiла жорсткiя атакi варожых танкаў. ...Загiнуў у гэтым баi. Залiчаны навечна ў спiсы… палка”. Что же касается Евгения Ильича, то его планида едва ли не драматичнее судьбы брата Александра. Добровольно вступив в Богунский полк и окончив школу командиров, он успешно воюет на фронтах Гражданской войны и служит в РККА до начала 30-х годов прошлого века, пока из-за нелепого случая не попадает под увольнение. Случилось так, что в магазине к нему привязался пьяный ханыга и на предупреждение — я вооружен! — только распалился: “А пошел ты!.. нацепил наган с регалиями!..” и прочее. Защищая себя и честь мундира, Евгений Ильич ранил негодяя в ногу. В прежние времена даже в случае убийства подобного хама офицеру в худшем случае грозило церковное покаяние, но после революции люмпены распоясались — вспомним Шарикова из “Собачьего сердца” Булгакова.
Уволенный из армии Евгений Ильич успел окончить институт цветных металлов. Потом Великая Отечественная война, отчаянная атака роты под его командованием на Южном фронте, орден Красного Знамени, ранение, заключение медкомиссии о негодности к строевой службе… и 800 километров пути в оккупированную врагом родную Беларусь весной 1942 года. В лесах на Случчине командовал ротой, отрядом имени Дзержинского. Погиб под Минском по пути на партизанский парад: при попытке пленения отрядом крупной группы окруженных немцев. Об исключительной храбрости и героизме командира дзержинцев можно прочитать в ряде публикаций, в том числе из бережно хранимых архивов партизанского движения. В “Википедии” же читаем: “Петр и Александр были удостоены высокого звания Героя Советского Союза, а представление Евгения так и осталось на бумаге”.
Мой отец, комиссар отряда в той же 95-й партизанской бригаде, в которой воевал гомельчанин, рассказывал: в штабе бригады и в отрядах ходила кем-то измышленная версия о применении Евгением Лизюковым оружия против милиционера в ленинградском ресторане. Дескать, у обоих Лизюковых (Петру еще предстояло совершить подвиг) “природная боевая жилка” и они не “цацкаются” с любыми оскорбителями. Пятно в биографии в те годы испортило жизнь многим. Показательно, что даже в 1976 году авторы “Повести о братьях” Д. Родинский и Н. Царьков вынуждены были сделать “пристойным” происшествие в ленинградском гастрономе, а отряд имени Молотова, которым Лизюков командовал в последний месяц перед гибелью, переименовать.
Однако время все расставляет по своим местам. В Гомеле чтят память земляков: в двух музеях им посвящены экспозиции, улицу Братьев Лизюковых, на которой работает молочное объединение “Милкавита”, знают далеко за пределами Беларуси, а изготовленный сельмашевцами именной комбайн “Командарм Лизюков” уже восемь лет трудится на Воронежской земле, на месте гибели генерала. Скоро в Гомеле братьям будет сооружен достойный памятник-мемориал, а Иван Афанасьев дополнит “Судьбу командарма” повествованием о Петре и Евгении.
Николай РОДЧЕНКО, доцент, кандидат филологических наук
