Впервые услышав слово “подранки”, поразилась его образности и выразительности. И как точнее можно назвать военных детдомовцев, лишившихся самых близких людей в кровавой войне, оказавшихся на всю жизнь обожженными ее пламенем и пробивающихся по ней без родительской поддержки и благословения. Моя героиня, Анна Ивановна Захарова, терапевт филиала Ереминской врачебной амбулатории, из этого племени.
“День рождения
мне устанавливали
по внешнему виду”
Мужчина с застывшим от ужаса лицом бежит на деревенеющих ногах к лесу. А холеный и равнодушный чужак (что понимала тогда крохотуля Анечка в зловещих словах “фашист” и “немец”) направляет на него пистолет. Звучит выстрел, и как подкошенный сельчанин падает наземь. Это то из немногих воспоминаний о годах страшной фашистской оккупации, которое снова и снова, подобно киноленте, прокручивается в голове. А еще нет-нет да и пронзит остро чувство пустоты, которое ощутила она, когда фашисты в 1941-м, узнав, что отец воюет в партизанском отряде, расстреляли мать. Вслед за ней покинула эту землю и только что родившаяся младшая сестренка, не сумевшая выжить без грудного молока.
Не так уж много помнит Анна Ивановна о длинных месяцах, проведенных в семейном лагере в лесу. Отец воевал, а за ней и старшим братиком присматривали чужие люди. До сих пор в душе ощущение того постоянного страха: “Как только не погибли — не понимаю. После большого, теплого дома... Мы ведь до войны, помню, жили сытно, папа был мельником. А тут... Спали в окопах, нехитрую еду готовили на костре. Не раз убегали от карателей. Так больно было босым ногам от колючих растений, на которые постоянно натыкались. А еще помнится, как много цвело тогда цветов-колокольчиков. Хоть и беда вокруг, а глаза все равно отмечали красоту, радовались теплу”.
В 1944-м Аннушку и ее братика ждал новый удар. После освобождения родной деревни Лозов Буда-Кошелевского района отца забрали на фронт. До сих пор Анна Ивановна гадает: не женись он после расстрела мамы на другой женщине, может, и не призвали бы его в действующую армию, оставили бы с ними, сиротами: “Помню из того периода только ложку, которую он положил в вещмешок. Я понимаю, трудно было ему, мужчине, с нами, двумя. Поэтому и привел женщину, которая заменила нам маму...” С войны отец не вернулся, погиб в 1944-м под Рогачевом. Не суждено ему было увидеть как их, так и родившуюся после его ухода девочку.
Не стало легче и после войны. Жить пришлось у тех, у кого уцелели дома. Питались гнилой картошкой, собирая ее по полям. До сих пор помнятся и вкус хлеба из нее, который пекла одна сельчанка, и одежда, которую изготавливали из льна.
В Рогачевском детском доме Аннушка оказалась по совету двоюродной сестры, окончившей сельхозтехникум. Когда стали оформлять документы, возник вопрос о дне рождения. Да кому же было помнить его точно? Определили по внешнему виду, указав 23 июня.
Вопреки представлениям многих о детдоме как о бездушном и казенном учреждении, он оставил в душе светлый след. Был не сытным, но уютным и теплым. Да и сердце с первого дня потянулось к директору дома и его жене Евдокии Петровне Гавриловой, заменивших отца и мать. Кстати, с Евдокией Петровной, которой уже за восемьдесят, поддерживает Анна Ивановна теплые отношения и сейчас. Ездят в гости, помогают друг другу.
В Речице в 1956 году окончила медицинскую школу, а после нее ждала Аннушку целина.
“Доктор Аня, на вызов!”
“Доктором Аней”, уважительно и с почтением, стали звать хрупкую, красивую девушку в Казахстане буквально с первого дня. Сначала отнекивалась, объясняла, что пока лишь фельдшер, но все оставалось по-прежнему. Два года на целинных землях пролетели как одно мгновение. Более всего запомнилась весна, когда все выгорело и приходилось особенно трудно. Энергичная и жадная до работы, до общения с людьми, она не ходила, а буквально летала. Признается, что почти ни разу не смогла досмотреть в клубе фильм до конца. Почему-то именно на самом интересном месте распахивалась дверь и доносился шепот “Доктор Аня, на выезд...” Выходила и отправлялась порой за 30 километров. Научилась водить и машину, и трактор. Да что техника! Верблюд и тот в ее худеньких, но сильных руках был гораздо послушнее, чем в мужских. Там же, в 1957-м, перенесла тяжелейший грипп — испанку: “Так похудела, что халат можно было трижды вокруг себя обернуть”.
— Не хотелось остаться там?
— Что вы! Так истосковалась по Беларуси, березки хотела скорее увидеть. Да что березки! Была в деревне у нас одна вредная женщина, так даже с той была бы рада пообщаться. Нет ничего милее родных мест!
Затем, работая медстатистом в одной из больниц Гомеля, окончила вечернюю СШ №8 и окунулась в студенческую жизнь в Витебском мединституте. По ее признанию, это было самое счастливое и беззаботное время. Хотя и неизмеримо трудное. Стипендия — 22 рубля, помощи никакой. Это ее однокурсники на выходные разъезжались по домам и возвращались пусть не с богатыми в то время, но с родительскими гостинцами. Анечке приходилось рассчитывать только на себя. А как же много хотелось: и чего-то вкусненького, и газету выписать. Но что значит молодость — выкручивалась, как могла. С такими же, как сама, складывали стипендии в “один котел”, готовили еду. Скидывались и шили один наряд на всех, форсили в нем по очереди. Может, еще и за это бескорыстие, настоящее студенческое братство так любит Анна Ивановна тот период: “Я и сейчас готова стены своего родного института целовать. По традиции мы собираемся там каждые десять лет, и я ни одной встречи не пропустила. Жаль, что уже некоторых однокурсников и в живых нет”.
“Медикаменты
всегда со мной”
Понимая, что без отца и матери ей всю жизнь придется рассчитывать только на свои силы, Анна приучила себя никогда не отчаиваться. И вправду — никто ей, детдомовке, не усыпал дорогу цветами. Всего приходилось добиваться самой. Было у Анны Ивановны два мужа, да и они тоже не стали ей опорой в жизни. И словно чувствуя в ней эту внутреннюю силу, доверили ей сразу после окончания мединститута возглавить Ереминскую врачебную амбулаторию. Когда приехала по направлению, встал вопрос “Где жить?” Узнала, что есть очередь на жилье для детдомовцев, но поддержки в местном сельсовете не получила. Растерялась, а секретарь сельсовета предложила: “А вы постройте сами дом. Выпишите кирпич, к нам как раз поступил. У нас такие хорошие люди, помогут вам”.
Признаться, мне, выросшей, можно сказать, в тепличных условиях, трудно представить такое. 27 лет, никаких денежных сбережений, а она бросается (обитая временно в небольшой комнатушке на бригадном дворе), словно в омут, в строительство как собственного дома в поселке Новая Жизнь, так и амбулатории в Еремино. Представляла тогда та печальное зрелище — старое здание, печное отопление. Секретарь не обманула: люди действительно после работы шли на ее участок и помогали возводить дом. А в 1979 году было сдано в эксплуатацию и новое здание амбулатории, построенное по ее инициативе и при ее участии. И, добавим, все это при вызовах к больным круглые сутки. Работала на участке с численностью населения почти в семь тысяч человек с 1966 по 1980 годы без детского врача. Так что лечила и старых, и малых.
— Мои дети, — говорит она, — меня не видели. Дочь уже в три годика научилась управляться с кастрюлями и сковородками. И она, и сын слишком рано стали самостоятельными, понимали, что мама — доктор и больные без нее не обойдутся.
И если бы только работа. Буквально через год после того, как она возглавила амбулаторию, избрали Анну Ивановну депутатом сельского Совета. Именно по ее инициативе и при непосредственном ходатайстве поселок Новая Жизнь был газифицирован в 1987 году.
...Мы сидим в уютном и просторном доме по улице Надежды поселка Новая Жизнь Железнодорожного района областного центра. Уже третий час идет наша беседа, прерываемая каждые пятнадцать минут телефонными звонками. И сегодня Анна Ивановна востребована в жизни, как в молодые годы. После напряженного дня (несмотря на пенсионный возраст она работает терапевтом в филиале Ереминской врачебной амбулатории), немного передохнув и переделав домашние дела, бежит на репетицию. Поет как в фольклорной группе, так и в хоре местного Дома культуры. В этом году не было еще ни одного выходного дня — с выступлениями приходится ездить по окрестным деревням. Так что уж точно, шутит Анна Ивановна, старость ее дома не застанет. И всегда и всюду носит с собой медикаменты, даже если приглашена на свадьбу: “Я врач, и вдруг кому-то понадобится помощь. Иначе не могу”.
Живет одна, но связь с сыном (проживает с семьей в Сельмашевском микрорайоне) и дочерью (у ее семьи отдельный домик в Еремино), с семьями брата и сводной сестры крепкая и надежная. Обожает бабушка Аня и внучек: “Они у меня такие талантливые”. И те отвечают ей такой же безграничной любовью.
Пересматривая бумаги и альбомы Анны Ивановны, я наткнулась на копию письма, которое когда-то она посылала в музыкальную редакцию радио с просьбой передать песню “Майский вальс” в исполнении любимого певца Я. Евдокимова. До глубины души тронули искренние строчки из послания “Чтобы наши дети росли всегда с мамами и папами”...
