Наталья Ивановна Карась выступает перед молодежью в областной библиотеке. Фото Тамары Крюченко
А когда началась Великая Отечественная война, строила доты под Ленинградом, прошла короткие курсы медсестер. Девушка выхаживала раненых и истощенных бойцов в госпиталях осажденного города. И судьбу свою, единственную любовь на всю жизнь, там встретила. Недавно Наталья Ивановна поделилась с молодежью этой яркой историей своей жизни.
…Вначале мне довелось работать в отделении, где выхаживали истощенных бойцов. К счастью, мы их выходили, только двоих не смогли поднять – умерли. А в 1944-м нас перевели в другой госпиталь. Там работали в двух солдатских и одной лейтенантской палатах. Лечили мы и выхаживали раненых в руки, ноги.
Как-то привозят тяжелораненых, и среди них танкист по фамилии Карась. У него ранения в обе ноги и правую руку. Первые дни он только и звал «Сестра!» Давало знать ранение: не держалась повязка на плече. Я подходила и поправляла, приклеивала. Постепенно ребята ему пояснили, что досматривает его «не сестра, а Наташа». Вот он и стал звать по имени: «Наташа, опять повязка развязалась!»
Ранение у того танкиста было в икры. Вскоре он стал потихонечку ходить на своих загипсованных ногах. Садился около меня, брал гитару и пел фронтовые песни. Все стали обращать внимание, что он не просто на посту, а возле Наташи Майоровой. Начальник отделения Анна Ивановна говорит: «Наташа! Твой Карась ходит на гипсах. Это возмутительно!» А я в ответ: «Он такой же мой, как и ваш. Вы как начальник отделения и поругайте его».
Она хорошо танкиста отчитала, по всем статьям. Но он продолжал самоуправничать, приходил и садился около меня. А вскоре наш госпиталь направили на берлинское направление. Грузимся в товарные вагоны. Раненых раздаем по другим госпиталям. Николай Карась сказал: «Я поеду последним». Так что мне пришлось его на военной машине сопровождать. Обменялись военными почтами, дали друг другу слово, что встретимся в Ленинграде после войны. Переписывались. И как-то так получилось, что практически одновременно наша переписка прервалась.
На территории Польши ко мне воспылал чувствами Вася и стал наседать: «Вот видишь, он тебе не пишет! Может, погиб… А может, нашел другую девушку… Почему ты не хочешь со мной дружить?» И вдруг получаю письмо от Карася. Оказывается, не писал он, потому что был ранен. Снайпер попал моему танкисту в руку, когда тот открывал люк своей боевой машины. Рука не двигалась. И вот Карась встречается в Питере с моей двоюродной сестрой и делится: мол, зачем я такой Наташе. Сестра вспыхнула от гнева: «Ты что, Наташку не знаешь. Да она за тобой в огонь и воду!» Вот так и повлияла на то, чтобы мне было отправлено письмо. Это потом был мой козырь Васе: «Видишь, – говорю ему, – все в порядке!»
А тут Васю отправляют на фронт. Уезжая, он попросил: «Дай мне какой-нибудь адрес, чтобы после войны узнал, все ли у тебя в порядке с Карасем?» Я написала мамин адрес. И Вася тот, спустя время, когда мы уже расписались с Николаем, прислал письмо. Мама сообщает мне: «Тебе написал какой-то Вася, интересуется, вышла ли ты замуж? Я ответила ему, что вышла и все у тебя в порядке».
Со своим Николаем Трифоновичем Карасем я прожила 35 лет в большой любви, практически не ссорились. Жаль, умер он рано, в 54 года – сказались перенесенные ранения и последствия сильных ожогов: он дважды горел в танке. У меня прекрасный сын Володя. Он окончил в свое время десантное училище, занимается с допризывной молодежью.
