Первое “ах!” я сказал, когда увидел ее распущенные волосы

Есть встречи в формате кухонных разговоров, которые остаются с тобой навсегда. Как, например, в конце прошлого года в квартире актерской семьи Бычковых-Задориных. А чаевничали мы по случаю приезда Виктора Сухорукова, с которым актриса областного драмтеатра Наталия Задорина дружит еще со студенческой скамьи. Кто знает, сколько бы Наталия держала это в тайне от своих поклонников, если бы не ее бенефис в 2005 году. Тогда неожиданно для публики в самый разгар яркого представления на сцену областного драмтеатра вышел Виктор Сухоруков. Это стало настоящей сенсацией. Не меньшим сюрпризом для читателей “ГП” стало и его появление в качестве героя нашей авторской рубрики “Азбука жизни” (“ГП” за 31 марта 2005 года). Теперь, два года спустя, известный актер снова приехал в Беларусь, но уже по другому поводу — был приглашен на кинофестиваль “Лістапад”, проходивший в Минске. В Гомеле он давал пресс-конференцию. Но нас больше интересовало другое, потому и напросились к Наталии Задориной домой в расчете на беседу в неформальной обстановке. Уж очень любопытно было посмотреть на гомельскую актрису глазами Виктора Сухорукова. В душе мы ведь понимали: если бы не Задорина, вряд ли знаменитость такой величины при своей-то фантастической занятости заехала бы к нам в Гомель. Виктор Сухоруков, помимо актерского дарования, наделен от природы еще и необыкновенной мудростью. Это совершенно в его духе — поблагодарить друга “за непредательство”. Или взять хотя бы его отношение к зависти — неизменному спутнику таланта и гениальности: — Люди, которые меня ругают, и есть мой авторитет. Потому что в злобе своей они бывают откровенны. Другое дело, найдутся ли у человека силы понимать, что не надо переживать по этому поводу. Это не истина в последней инстанции, не вердикт — просто мнение одного из тех людей, которые тебя не любят, которые тебе завидуют, которые даже ненавидят тебя. Чего только обо мне не говорят! Но я счастлив. Из этого делаю вывод, что все равно будоражу их. А раз будоражу, значит, все в порядке. Сухоруков говорит, что, “побывав на дне” (был период, когда он бродяжничал, пьянствовал, перебивался с хлеба на воду), время от времени возвращается туда за уроками и ответами. — Парадокс, — размышляет он, — ныряю во времена своих неудач, поражений и забвений, чтобы черпать силы на будущее. А будущее у него просматривается весьма ощутимо. Несмотря на то, что популярность к актеру пришла уже после 40 лет, сейчас его телефон разрывается от предложений. За время нашего чаепития откуда только не звонили ему на мобильный: с канала “Культура”, из различных печатных изданий, из Израиля, куда он приглашен на кинофестиваль, и т.д. Его рабочий график расписан далеко наперед. Впрочем, все мы знаем одного Сухорукова, которого видим с экранов телевизоров и обложек журналов — с бритой головой, купающегося в зрительских симпатиях, востребованного режиссерами, а Наталия Задорина хорошо помнит его в другом образе — молодым, худеньким, живущим в общаге на одну стипендию с другом. В особом представлении не нуждается и Наталия Задорина, ведущий мастер сцены, характерная актриса (“Ханума”, “Представление о театре” и др.), истинная женщина, у которой все завязано на друзьях и которая безмерно ценит своих близких. О ее муже Алексее Бычкове, актере и режиссере, мы также рассказывали в рамках рубрики “Азбука жизни” (“ГП” за 13 января 2005 года). Не менее знакома гомельским театралам и дочь Наталии — Анастасия Задорина. Все они, а также и муж Насти Игорь Ломанович, задействованы в спектакле “Пойти и не вернуться”, показ которого проходит с неизменным успехом. Младшая дочь Саша тоже не мыслит свою жизнь вне сцены. Такая вот дружная актерская семья. Наше предположение подтвердилось: Виктор Сухоруков и не скрывал, что ехал в Гомель специально, “чтоб с Наташкой и ее семьей повидаться”. Наталия Задорина приносит студенческие фотографии. Черно-белые, пестрящие знаменитостями: Игорь Костолевский, Александр Абдулов, Наталья Гундарева. Хоть они и не учились вместе, но фотограф снимал студентов на экзаменах по мастерству и во время игры в дипломных спектаклях. Потом по пронумерованным образцам желающие могли заказать себе снимки по 10 копеек за штуку. Тогда студенты не задумывались даже, что это будет настоящим украшением семейного архива. — Ой, Саша Самойлов! Он же так Наташку ревновал! Сейчас он во МХАТе под руководством Дорониной работает… Это Сухоруков о сыне того самого, знаменитого Владимира Самойлова, который в свое время входил в пятерку лучших советских артистов по оценкам зарубежных экспертов. — Вот этот женился на аргентинке и в Аргентину уехал, снимается во всех тамошних сериалах, — показывает своих сокурсников по ГИТИСу Наталия. — А это Игорь Фокин, в Ленкоме сейчас работает… — А это кто? Матерь Божья! — всплескивает руками Сухоруков. — Вот наша Задорина, вот это она! Мама дорогая! — Когда Витя поступал, он уже был после армии, старше меня, — вспоминает их первую встречу Наталия. — Я год отучилась в ГИТИСе, в приемной комиссии документы принимала и вызывала абитуриентов на прослушивание. Они подходили ко мне, советовались, как лучше читать, что лучше сказать. А Витя был скромный такой... — Я не подходил, стоял в уединении и подслушивал, — уточняет Виктор. — Боялся вообще с кем-то знакомиться: думал, обманут, наврут. Для этого были причины... И Сухоруков живо в красках рассказывает историю своего поступления в цирковое училище после 8-го класса. Тогда два студента-старшекурсника устроили провинциалу “конкурс” прямо на скамейке на территории училища. Он им пел, демонстрировал свои таланты. Потом они у него 3 рубля запросили. А тут преподаватель вышел из здания, “приколисты” испугались и — бегом в кусты. — До меня дошло: они меня развели, как Фросю Бурлакову! И я — бегом с этой территории. А любопытно же! Спрятался за деревом и наблюдаю: что дальше. Смекнул, что эти ребята “Станиславский с Немировичем-Данченко”. Как только педагог ушел — мат-перемат, они стали бегать вдоль ограды влево-вправо, искали лоха, так переживали, что им сломали кайф на 3 рубля. И вот здесь, в ГИТИСе, я уже не налаживал ни с кем контактов, мне казалось, что меня тут же облапошат… По их отношениям с Задориной, по каким-то небольшим штрихам, взглядам и разговорам “на одной волне” чувствуется, что их дружба проверена временем. — У меня ощущение, что мы с Наташкой родились и выросли в одном дворе, — говорит Сухоруков. На курсе Виктора из 26 человек было только 6 москвичей, все остальные слетелись из разных городов необъятной тогда страны. — Когда вся наша студенческая жизнь заладилась, тут и нарисовалась девочка Наташа, — глаза и голос Виктора излучают тепло. — Первое “ах!” я сказал, когда увидел ее распущенные волосы. Они были длинные-длинные и густые. Я был влюблен в Задорину, но я в этом никогда не признавался. На курсе очень многие были в нее влюблены, так же, как и я… Она добрейшей души человек, вечно улыбающаяся. — А это кто? Гундарева? — спрашиваю, рассматривая снимки. — Это у нас на курсе была дипломная работа “Леди Макбет Мценского уезда”, — комментирует Наталия. — Главную роль репетировала моя сокурсница Ира. Она как раз в тот момент запила, ее выгнали из театра. Все окружение осталось с нашего курса, а главную роль играла Наталья Гундарева. Задорину актерскому мастерству учил Гончаров (руководитель театра им. Маяковского). Он держал своих студентов в каком-то особом зажиме. — Они у него были, как куклы у Карабаса-Барабаса, — шутит Сухоруков, на курсе которого преподавал более демократичный Остальский. — Наташку знали все мои сокурсники. Когда она появлялась, сразу наступали покой и надежность. Как-то становилось очень легко на душе. У нее получалось в любую напряженную ситуацию внести умиротворение. Кстати, Задорину любил Гончаров, но она настолько примелькалась в среде нашего курса, что и Остальский ее хорошо знал. Говорю Задориной о ее сходстве с Натальей Гундаревой. И актриса вдруг признается: — Вот и Гончаров был честен, когда сказал мне: “У тебя амплуа Гундаревой, а у меня Гундарева уже есть. Я буду все ставить только на нее”. Так что мне из-за этого самого сходства в его театре грозила только массовка... — Но судьба у Наташи сложилась счастливо по тем временам, — вносит существенное дополнение Сухоруков. — Попасть тогда в Таллинн на работу равносильно распределению за границу. Это было очень престижно. Но уж когда перестройка, лавина пошла, сами знаете... Во время разговора Сухоруков то и дело декламирует отрывки из своих ролей. Мы слушаем его завороженно, открыв рты. Особенно потрясает отрывок из рассказа Чехова “Попрыгунья” — смерть Дымова, который он читал на экзаменах, будучи абитуриентом. Сухоруков великолепен, он сам по себе человек-театр, неиссякаемый источник фантазии, глубоких и неожиданных умозаключений. Оказывается, только немногие из сокурсников Виктора и Наталии состоялись в профессии, стали известными. С курса Сухорукова помимо него Юрий Стоянов, Татьяна Догилева и Сергей Кузнецов. Среди сокурсников Задориной и того меньше. Пожалуй, в кино снималась только Ирина Домнинская, да и то в фильме “Студенты”, “Фитиле”, “Ералаше” и рекламе. Сухоруков сейчас в театре практически не работает, осталась только роль в пьесе “Игроки”, где он постоянно импровизирует: “вот тут я подхихикну, тут подъелдыкну”… — Тоскую по театру. С детства я хотел быть театральным актером, — говорит Сухоруков. — Но бенефис у Наташки удался! Я ведь всегда считал, что она обделена. Она, на мой взгляд, заслуживала гораздо большего, чем ей давал Андрей Александрович Гончаров. Я понимал уже тогда, почему она была на вторых ролях даже в дипломный период. Наташа была не по-актерски скромна. У нее принцип игры был таков, какой я сегодня, будучи зрелым человеком, использую — принцип обслуживания других: играйте, я подожду, я вам помогу, подброшу тему. Играйте, но я рядом, я знаю, что я все равно в сюжете. Я не Актер Актерыч или Актриса Актрисовна, а я один из тех, кто в сюжете. Обслуживая сюжет, ты получаешь награду и внимание — тебя сразу разглядят, заметят. Наташа всегда играла, наблюдая. — Наталия, а как вы оцениваете сегодня Виктора в профессиональном плане? — Сколько его помню, все время познаю. Я не могу насмотреться и надышаться им. Он с каждой минутой, с каждым днем, с каждым часом открывается для меня какой-то неожиданной стороной. Витя не просто сверкает какой-то гранью своего таланта, он многогранен. — А у вас нет ощущения, глядя на Виктора, что вы не реализовались? У вас ведь были одинаковые стартовые возможности… — Это кто не реализовался? Наташка-то?! — вот она кульминация, момент истинности их отношений. Сухоруков буквально разгневан. — Да это я не реализовался! А у нее вон муж-красавец, а какие дочки-ангелы! У меня этого нету, так кто из нас реализовался?! — Вы знаете, каждый из нас на своем уровне. Почему Гомель не должен знать актера с дипломом ГИТИСа? Чем зритель гомельский хуже зрителя московского? — по спокойному лицу Наталии видно, что она не лукавит. — Особенно после холодного Таллинна, где все пристегнуты к бабочкам, где дети даже не реагируют на сказку так, как они должны реагировать, — и вдруг этот потрясающий зритель! Зритель, который всегда рад, который аплодирует стоя, который любит свой театр. — Виктор, вы видели Задорину на бенефисе, как по-вашему, что-то изменилось со студенческой поры в ее манере играть? — О, она матерая актриса! До этого я ведь Наташку после учебы не видел в работе. И очень рад, что она здесь уважаема. Я даже за кулисами тогда не почувствовал какой-то неприязни, пренебрежения к ней. Видел, как с Наташей здоровались и как прощались коллеги. Меня это радует. Я все равно считаю, что Задорина богаче меня. Потому что у нее есть такая великолепная семья и даже кошечки. Театр у нее есть? Есть! Ведь театр — это дом, а кино это дача. Дача может быть, а может не быть. А дом у человека должен быть. Она играет? Играет! Вон у нее какой творческий мужик-то. Это такая редкость, когда у актрисы муж — актер и они ладят. — Мне не нужны звезды с неба, все мои желания сводятся к тому, — дополняет Наталия Задорина, — чтобы мои друзья и родственники были здоровы и счастливы. — И всё? Но у каждого актера всегда есть мечта. Неужели вы не мечтаете втайне о какой-то роли? — возражаю. — Мечтаю сыграть в спектакле вместе с Настей, где она играла бы роль моей героини в молодости, а я — в своем, уже зрелом, возрасте. …А у Задориной, и правда, жизнь удалась. Ее друг Сухоруков абсолютно прав.