И тогда он узнал, что такое “ласточка”

Не так давно в “Советской Белоруссии” появилась статья “Звонок Путину”. Но речь в ней шла вовсе не о звонке Президенту России. Так называется одна из популярных
милицейских российских пыток. Это когда к пальцам прикручивают провода и пускают ток. А еще есть “интернет”, “полет Гагарина” и другие.
Но все эти “ужастики” происходят хотя и в союзной, но все же в другой стране.
А как у нас?
... Алексея взяли хмурым ноябрьским днем прямо с работы. В тот день он с другими сварщиками восстанавливал кран на объекте “Волотова”. Сотрудник ОБЭП одного из райотделов милиции Гомеля предложил выяснить в отделе ряд возникших вопросов. После безуспешной беседы Алексея привели в другой кабинет. Там сидели двое сотрудников в гражданской форме. Но и в беседе с ними Алексей начисто отрицал свою причастность к краже курток и сумок.
И тогда кисти рук Алексея сцепили наручниками под согнутыми в коленях ногами. Завязали рот борцовским поясом, просунули под локтевые суставы и ноги лом и подвесили. В таком положении продержали парня около 40 минут. При этом один из оперов бил руками по голове и предплечьям Алексея.
Так 23-летний Гузень (все фамилии и имена изменены) впервые узнал, что такое “ласточка”. Но на этом мучения его не кончились. Были и еще пытки.
Но признательных показаний так и не добились. Тут же в кабинете был состряпан протокол об административном нарушении. Якобы за совершение мелкого хулиганства на привокзальной площади. Поздно вечером Гузеня доставили в изолятор временного содержания УВД.
Рассказывает мать Алексея Анна Иосифовна:
— Мне позвонил Алешин товарищ и сказал, что сына за-
брали в милицию. С другим сыном мы поехали к зданию милиции. Очень долго сидели в машине. Наконец вышел Алеша с какими-то мужчинами и сказал, что его ведут в ИВС. Попросил застегнуть куртку. “Ты что, маленький?” — удивилась я. Он молча протянул руки, и я увидела, что пальцы не гнутся. Уже потом, во время следствия, к нам приходил сотрудник милиции и предлагал урегулировать конфликт.
Но это потом. А после ночи в ИВС, когда судья освободила парня, тот направился к врачам. А через несколько дней — в прокуратуру.
В суде свидетель Вячеслав Кравчук, которого поймали с поличным в момент совершения кражи с завода, показывал:
— Меня пристегнули наручниками к батарее. Я видел, как в соседний кабинет провели молодого парня. Вскоре услышал громкие вопли. А мне милиционер говорит с ухмылкой: “Вот, мол, парень плохо себя ведет, поэтому слышишь, как мучается”. Потом с этим парнем нас везли в ИВС. По дороге он — после я узнал, что это Алексей Гузень — рассказывал, как над ним издевались, показывал ссадины и распухшие руки.
Как отмечено в обвинительном заключении, Гузеню “причинены ссадины на предплечьях, полинейропатия с преимущественным поражением срединного и локтевого нервов с двух сторон, малоберцового нерва слева, а также другие повреждения”.
Во время суда оба сотрудника отдела уголовного розыска, оба старшие лейтенанты, оба, кстати, с высшим юридическим образованием, в один голос твердили: физическая сила и средства к Гузеню не применялись. Согласно характеристикам, хранящимся в деле, они зарекомендовали себя добросовестными, дисциплинированными, принципиальными сотрудниками.
Но за совершение действий, явно выходящих за пределы их прав и полномочий, сопряженных с насилием, мучением и оскорблением потерпевшего, эти “добросовестные и принципиальные” сотрудники осуждены на четыре с лишним года лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии усиленного режима и лишением права на пять лет занимать должности в правоохранительных органах.
Вот такое непростое дело рассмотрено в одном из районных судов Гомеля. Предвижу возможное негодование отдельных милицейских руководителей. Дескать, описанное — частный случай, мол “кто-то кое-где у нас порой”.
Ох, если бы это было так! Но ведь есть, есть симптомы.
Несколько лет тому назад в другом райотделе милиции на дыбу подвешивали моего хорошего знакомого Валерия, бывшего афганца. Требовали признаться в убийстве, которого он не совершал. Но его избили так, что врач, посмотрев рентгенов-ский снимок, не смогла скрыть удивления: что это у тебя за каша в легких? Валерий, кстати, тоже написал заявление в прокуратуру. И началось следствие. Но в туббольницу, куда положили молодого мужчину, зачастили оперуполномоченные и ходили до тех пор, пока зависимая от алкоголя душа бывшего афганца не дрогнула и он не написал заявление, что пьяным угодил в открытый люк.
И еще по поводу того, что “кто-то кое-где у нас порой”. Длительное время являюсь народным заседателем областного суда. Десятки дел довелось рассматривать в составе судебных коллегий. И, поверьте, очень часто слышу от обвиняемых, как у них выбивались признательные показания. Конечно же, к каждому такому заявлению суд подходит критически, зная, что многие обвиняемые действительно используют этот ход, чтобы как-то уйти от ответственности.
Но, как говорится в народе, дыма без огня все же не бывает. И далеко не один прокурор, положа руку на сердце, может подтвердить, что не так уж редко получает жалобы о превышении власти сотрудниками милиции при расследовании дел. Значит, кое-где живуча еще бессмертная фраза приснопамятного Вышинского: “Признание — царица доказательства”.
— Действительно, — вздыхает начальник отдела прокуратуры по соответствию закону судебных решений по уголовным делам старший советник юстиции О. А. Литошко, — надо признать, что имеются случаи, когда работники милиции применяют физическую силу к подозреваемым. И делается это главным образом от бессилия доказать виновность человека законным путем. Насилие — это в какой-то мере беспомощность работников милиции. Это безусловно порочная практика, и с ней нужно бороться. Тем более наш закон стоит на страже и предусматривает суровое наказание для таких горе-сотрудников. Одно из ярких подтверждений — приведенный вами процесс.
Слов нет, у милиции нелегкая и ответственная работа. Большинство ее сотрудников — честные и порядочные люди, самоотверженно стоящие на страже закона, смело идущие навстречу опасности и, к сожалению, бывает, гибнущие от бандитских пуль. Сотни и сотни белорусских парней в милицей-ской форме ежедневно заступают на дежурство, ведут розыск-ную работу, охраняют общественный порядок.
У милиционеров действительно служба необходимая (ибо именно к ним мы бросаемся в экстремальных ситуациях), трудная и опасная. Опасная еще и потому, что связана с властью над беззащитными людьми. Властью, которая при отсутствии контроля и самоконтроля может перерасти в произвол.
И всегда ли доступно объясняет им начальство, всегда ли осознают они сами тот непреложный факт, что, заступая на службу, они заступают на службу и государству, и каждому человеку в отдельности — и невиновному, и виновному. И каждый из них, этих людей, — гражданин, права которого охраняет не только Конституция, но и человек в милицейской форме.