Слушал чиновников и смеялся
— У тебя есть паралимпийские бронза из Пекина и серебро из Лондона. Я понимаю, это все равно что спросить, кого больше любишь: сына или дочь. И все же: какая медаль дороже?
— Лондонская. Ее я выиграл в 24 года, когда уже было полное осознание произошедшего. А в Пекине я вообще ничего не почувствовал по большому счету.— То есть в 20 лет ты не понял, что завоевал медаль, за которой все спортсмены гоняются и большинство так никогда и не получают?
— Медали я и до этого завоевывал, и паралимпийская была тогда просто одной из многих. Никакого восторга. Это теперь я всё переосмыслил. Мозг ведь с возрастом по-другому работать начинает: что-то становится более важным, что-то менее. В Пекине на моей 100-метровке брассом пять человек в одну секунду вошли. Еще бы мгновенье — и я мог без медали остаться. Сейчас понимаю, что очень повезло.— Насколько я знаю, ситуация практически повторилась в Лондоне. С той лишь разницей, что на этот раз получилось серебро.
— Для меня это совсем другая история. В Китае я чудом выиграл бронзу, а в Британии упустил золото, проиграв сопернику одно касание. Согласись, это разные вещи. Все-таки я ехал, чтобы стать чемпионом. Но, к сожалению, самоуверенность — плохой попутчик. Я очень быстро начал, первый полтинник лидировал с большим отрывом, поэтому на второй уже не хватило сил. Даже не помню, как доплыл. Было ощущение, что вообще третьим. Поэтому, когда увидел, что серебро, был очень рад. Хотя нервы все еще до старта оставил. У организаторов сломалась электроника, и нас запустили минут на десять позже. За это время чего только не передумал: и про карьеру, и про медали, и про судьбу.— Игорь Бокий взял в Лондоне пять золотых наград. Как ты относишься к его достижению? Восхищен?
— Игорь с самого детства тренировался со здоровыми. Даже сейчас почти у всех из них выигрывает. Насколько плохо он видит, никто не знает. Да, наверное, это и не стоит обсуждать. Но то, что он завоюет столько медалей, было очевидно.— Ты это «очевидно» произносишь как будто в негативном смысле...
— Нет, почему? Просто это действительно было известно. И вопрос стоял не в соперниках или количестве медалей, а в том, пройдет он медкомиссию или нет.— По его стопам не собираешься?
— Начал плавать кролем и баттерфляем. Планирую к Рио-де-Жанейро эти виды подтянуть. Но условия для тренировок сложные. 50-метровый бассейн в Гомеле пока не открыт, а в четвертаке особо не подготовишься — там совершенно другое давление, другая длина. Маловато проводится сборов.— Теперь ты двукратный паралимпийский призер, так что и отношение со стороны чиновников будет другое.
— Сомневаюсь. У меня и в Пекине была медаль, но это не особо на что-либо влияло. Перед Лондоном мы вернулись со сбора на Украине в Минск и тренировались в прыжковой ванне — метров 12 в длину. При этом теперь уже бывшие спортивные чиновники уверяли с экрана телевизора, что сделали для нас всё. Я слушал и смеялся. На паралимпийцев средств выделяли минимум. Еще один пример. Заказывали карбоновые шорты, мне нужен был 30 — 32 размер, а выдали 28-й. Просто перед фактом поставили, на, мол, надевай. Перед финалом на 100-метровке они у меня в раздевалке поехали на попе. И думал я только о том, чтобы эти шорты не лопнули в бассейне, на виду у всего мира. Позор.Кормежка обещаниями
— Государство материально поощрило твой успех в Лондоне?
— Да, как и было обещано, получил 30 тысяч долларов.— В то время как за олимпийское серебро дают 75 тысяч. Не обидно?
— Дело уже не в обиде. Просто когда иностранцы узнают, что в Беларуси олимпийская медаль в финансовом плане котируется в два с половиной раза выше паралимпийской, они сильно удивляются. Для них это дико. Как будто люди с ограниченными возможностями — это второй сорт.— Может, спонсоры какие-то средства подбрасывают? В рекламе не звали сниматься?
— Да ну, о чем ты! Наше общество ориентировано на здоровых людей. О паралимпийцах предпочитают не вспоминать. Уверен, многие даже не знают о нашем существовании. Правда, бывают приятные исключения. Облисполком поздравил меня с медалью на Паралимпиаде в Лондоне. Это очень приятно. Но в целом мы не избалованы вниманием.— Тебе же назначили президентскую стипендию. Это солидные деньги. Неужели на жизнь не хватает?
— Хватает. Но знаешь что примечательно? Президент и губернатор при своей колоссальной занятости находят время и силы поздравить паралимпийцев с медалями, а у спортивных чиновников, которые вроде бы и призваны помогать нам, особого желания не наблюдается. Хотя создавать условия для нормальных тренировок, сборов, покупать необходимую экипировку — это их прямая обязанность. Еще я хочу сказать, что страшно не показать хороший результат. Вот Дима Солей в Лондоне остался четвертым, и всё — ему стипендия не положена. Пообещали зарплату что-то около 2 миллионов. Ну и как он на эти деньги будет тренироваться?— В Россию, надеюсь, перебираться не собирается?
— Не буду за ребят говорить. Но, конечно, такие мысли возникают. Там совершенно другие условия для паралимпийцев, очень денежно. И если бы мне после этих Игр здесь предложили 2 — 3 миллиона зарплаты, я бы не остался.— А как же патриотизм?
— Присутствует. Но все-таки это работа. Если ты видишь, что за нее не платят, ищешь варианты. Вот у меня на чемпионате республики призовые за золото были 50 тысяч рублей. И оплачиваются только две медали, даже если ты пять завоюешь. Так что я суточными и призовыми отбиваю себе билет до Минска и питание. Ну спасибо хоть не в убыток езжу.
После «месива» в отличном настроении
— Прости за вопрос: а что у тебя со зрением?
— Врожденная ядерная катаракта. Глазное яблоко находится в пленке, которая не дает мне четко видеть.— Но в принципе хоть что-то ты видишь?
— Относительно. Ко всему можно приспособиться. Даже тотально слепой с палкой знает, где заканчивается тротуар, после тренировок. И потом, если у человека проблемы с каким-то из органов чувств, то остальные обостряются, чтобы как-то компенсировать недостаток. Это природный фактор.— Операцию сделать можно?
— Да. Думаю, она поможет. Но пока нужно еще выступать, зарабатывать деньги. Хочется же свой дом построить, чтобы было где детей растить. Меня в этом поддерживает жена, Юля и две кошки — Кот и Корова.— Плавание не надоело?
— Ужасно. Этот вид спорта никогда не был особо интересным. От бортика к бортику плаваешь, даже пообщаться не с кем. А еще бывает вода холодная. Тогда вообще кошмар. Стоишь и думаешь минут десять, как пересилить себя и прыгнуть. За столько лет в плавании воду уже не люблю. Люди на море рвутся поехать, а мне хватает 10 тренировок в неделю в бассейне.— Но увлечения у тебя есть? Слышала, что в группе играешь на барабанах.
— Да, и не в одной. Но это просто хобби. Я прекрасно понимаю, что на жизнь тяжелой музыкой не заработаешь. Тем более что мы поднимаем не очень популярные темы — модернизации тела, последствий природных катаклизмов.— Радуете кого своим творчеством или все больше для себя играете?
— Сейчас записываем альбом. Работа идет медленно, потому что всё сегодня требует вложения средств. Сведение одной песни стоит 100 долларов, нарисовать обложку — 100 евро. Накладно. И выступаем мало. Помню несколько лет назад мы и еще пять групп играли концерт в минском клубе, так на него продали всего один билет. Но ничего, была дружественная атмосфера, музыканты поддерживали сами себя.— Может, дело в том, что металл — это музыка очень молодых? Потому что, когда человек взрослеет, заводит семью, получает хорошую работу, ему уже не до социальных протестов и жестких гитарных риффов.
— Ничего подобного. Знаю много взрослых людей, которые продолжают слушать металл и будут делать это до глубокой старости. Народ кругом сейчас злой. Заметь, даже в общественном транспорте стало ездить сложнее. Каждый толкается, огрызается, не уважает тех, кто рядом стоит. Такую агрессию проще всего выплеснуть на репетиции. Отыграл «месиво» и вышел на улицу в отличном настроении.
