Фекла Толстая провела для гомельских студентов мастер-класс и рассказала свою историю великой российской династии

На встречу в ГГУ имени Ф. Скорины известная российская теле- и радиоведущая, журналист и культуролог, заведующая отделом развития Государственного музея Л. Н. Толстого, праправнучка писателя привезла две серии своего фильма «Толстые» и мультимедийную презентацию об отце, академике Никите Толстом. Интеллигентная, доброжелательная, прекрасная рассказчица, Фекла сразу и безраздельно завладела вниманием зала. Истории ее большой семьи (в мире живет сейчас более 250 потомков великого писателя) наверняка хватило бы на несколько толстых романов. Все представители этого знаменитого рода были самостоятельными личностями, а не просто наследниками великого Толстого. В числе их — правнук писателя, известный славист, филолог и фольклорист, основоположник этнолингвистики в советской науке, академик Никита Ильич Толстой, которому в этом году исполнилось бы 90 лет. По словам Феклы Толстой, она приехала в Гомель, чтобы «пройти по следам своего отца». Его хорошо помнят в гомельском вузе, где он часто бывал. Но свой рассказ Фекла посвятила не ученому Никите Толстому, а удивительной судьбе этого неординарного человека.

Отец

Наша семья — это линия второго сына Льва Николаевича Толстого, Ильи Львовича. Интересный был человек. Бунин о нем говорил: очень талантливый, очень яркий, удивительно беспутный. Все дети Льва Толстого оставили воспоминания о своем великом отце, но мемуары Ильи Львовича исследователи считают самыми живыми и интересными. Жил он в имении Мансурово Калужской области, был женат на Софье Николаевне Философовой, с которой имел восьмерых детей. Во время Первой мировой войны работал военным корреспондентом. В 1916 году уехал в Америку, где в университете читал лекции о Льве Толстом. Когда случилась революция 1917 года, сыновья Ильи Львовича пытались уехать к нему, добрались до Владивостока, но дальше ничего не получилось, им пришлось вернуться. Илья Львович умер в Америке в 1933 году. Недавно мы нашли его архив и отыскали его могилу. Старшая его дочь, Анна Ильинична, осталась в России, сыновья Михаил, Андрей, Илья и Владимир во время Гражданской войны ушли на фронт, воевали в добровольческой армии. Двое из них погибли: один от тифа в 1918 году, другой в 1920-м, сражаясь с красными на Перекопе. Владимир Ильич отправился на пароходе в Константинополь и оказался в Европе в эмиграции. А мой дед, Илья Ильич Толстой, отступая в 1921 году, добрался до китайского Харбина. Уже оттуда уехал на поиски своей семьи. Бабушка в это время жила в Сербии и очень надеялась на встречу с ним, хотя в одной эмигрантской газете написали, что Илья Толстой погиб в Сибири и даже напечатали некролог. Надо сказать, что дедушка окончил Морской кадетский корпус в Петербурге, был морским офицером, а кадетом плавал на крейсере «Аврора». Во время Гражданской служил адъютантом у генерала Каппеля. Оказавшись в Харбине, дедушка нанялся простым матросом на пароход, чтобы уехать в Европу. Узнав, что Толстые живут в крошечном сербском городке, отправился туда. А дальше... Однажды утром бабушка, выйдя на улицу, увидела человека в черном мундире с золотыми пуговицами. Бабушка бросилась к обладателю русского морского кителя в надежде что-то узнать у него о муже. И — фантастика — видит своего мужа! Вот такая сказочная история. Поскольку дедушка и бабушка жили в Сербии, мы называем себя сербскими Толстыми. В 1923 году у них родился сын Никита. С раннего возраста отец ходил в русской рубашечке-косоворотке, воспитывался в русском духе. Как-то он мне рассказал о своей детской обиде: до пяти лет его не выпускали гулять на улицу, пока как следует не выучит русский язык. В начале 30-х семья переехала в Белград, чтобы отдать Никиту в русскую гимназию, в которой преподавали русские учителя. Отец был очень прилежным учеником, учился почти на одни пятерки. Окончил гимназию в 1941 году. В июне пошел работать, разбирал завалы после бомбежек, таскал кирпичи. Когда в Белграде стало совсем тяжело, семья перебралась к Владимиру Ильичу Толстому, который жил в небольшом городке Новый Бечей на берегу реки Тиса, работал агрономом. Кстати, дед сознательно не оформлял сербский паспорт — признавал только русский, все члены семьи были лицами без гражданства. Дедушка работал помощником киномеханика, развозил на велосипеде кино. А еще он хорошо чинил ботинки. Ему удалось также получить разрешение на изготовление кукол из папье-маше (почему нужны во время войны куклы, я совершенно не понимаю). У нас сохранились краски, которыми он расписывал кукол. Между тем, к Балканам приближалась Красная армия, и Толстым нужно было решать, что делать дальше. Эмигранты делились тогда на оборонцев и пораженцев. Оборонцы считали, что нужно защищать свою землю, свою Родину от внешнего врага, если она в опасности — к ним принадлежали мой дед и его брат. Толстые-оборонцы к этому времени уже наладили связи с партизанами, отец и его 17-летний брат Олег сражались в партизанском отряде. Для красноармейцев мои родственники оказались необыкновенно полезными, поскольку хорошо говорили на сербском и на русском, знали местность, людей. В нашем семейном архиве сохранилась справка, выданная отцу: при форсировании реки Тиса под сильным артиллерийским и минометным огнем немецко-венгерских войск он оказывал помощь раненым советским бойцам и офицерам и принимал активное участие в организации палат для них. Тогда он написал заявление: хочу вступить добровольцем в Красную армию и защищать родную страну, как мой прадед защищал ее под Севастополем. Он прошел Югославию, Венгрию, Австрию, участвовал в тяжелых боях под озером Балатон, получил медаль за взятие Вены. Между тем, никакой связи с родителями, которые остались в Югославии, у него не было, неизвестно, живы ли они. Решил написать в Москву, Анне Ильиничне Толстой — старшей сестре своего отца. Так они с тетей стали переписываться. Недавно мы нашли 27 писем отца того времени. Он писал Анне Ильиничне о поэзии, целыми страницами цитировал любимых поэтов. Отец обожал Гумилева, прекрасно знал представителей Серебряного века и советских поэтов, Маяковского, Есенина. При этом здорово понимал конъюнктуру: когда цитировал Маяковского, смело называл его фамилию. Вспоминая строки Есенина, говорил, что это что-то из есенинщины — так диктовало время. Фамилию Гумилева, расстрелянного в 1921 году, отец не упоминал, лишь писал о нем так: как сказал один поэт. ...После ухода отца на фронт его родители решили ехать в Советский Союз. Жизнь вернувшихся из эмиграции складывалась очень тяжело, и я думаю, судьба двух внуков Толстого, моего деда и его брата, — Ильи Ильича и Владимира Ильича — исключение из той ужасной судьбы, которая ждала многих их соотечественников. Это нашло подтверждение и в архивных материалах. Как выяснил Дмитрий Волкогонов, Толстые написали письмо Сталину с просьбой разрешить вернуться на Родину. Берия сказал тогда вождю: я знаю, что с ними делать. На что Сталин произнес спасительную для нас фразу: «Разрешите въезд в страну. Пусть их судит история». В августе 1945 года Толстые уже в Москве. А Никита Ильич едет в Белград, где узнает, что ему дано разрешение на выезд в СССР. Сертификаты на право возвращения получили и другие члены семьи, дед под номером 1, у папы был номер 6. Таким образом мои родственники были первыми репатриантами в Советский Союз. Никита Ильич отправился вслед за родителями. Сначала из Белграда в Бухарест, а уже оттуда самолетом в Москву. Сохранился его аэрофлотский билет до Москвы, на нем дата: 9 сентября 1945 года. Отец хорошо запомнил тот рейс и даже разговоры в самолете. Он очень волновался, потому что впервые должен был оказаться на земле, о которой столько знал, столько слышал и столько мечтал. Первое, что увидел после самолета, — огромную лужу на асфальте. На секунду остановился, посмотрел на эту лужу, на небо, на город и подумал: вот это мое Отечество. Папа рассказывал об этом с каким-то щемящим чувством. Он всегда говорил, что для него есть два слова: «Родина» и «Отечество» и повторял: «Моя Родина — Сербия, но мое Отечество — Россия». К чему так долго об этом рассказываю? Потому что вся эта история для меня — история настоящей любви к Родине. Она в бесконечном доказательстве того, что ты — русский. В том, что мальчику нужно дать только русское имя, носить нужно русскую рубашку, нельзя иметь чужой паспорт, дочерей нужно назвать Марфой и Феклой... Славянские страны, славянский мир, прекрасное знание Балкан и любовь к Сербии — всё это стало замечательной базой для того, что из Никиты Ильича получился серьезный и крупный славист. Он очень хорошо знал историю, диалектологию. Много занимался полевыми исследованиями, с 1963 по 1986 год постоянно ездил со студентами в экспедиции на Полесье. Материалы вылились в «Словарь славянских древностей», который стал настоящей энциклопедией народной духовной культуры. Первый том вышел при жизни Никиты Ильича в начале 90-х годов, а последний, пятый — в этом году, к его 90-летию. Папа любил бывать у своих родителей на даче. Поженившись в 1918 году, они очень долго не имели своего жилища, но уже реэмигрантами купили кусок земли на гонорар деда от издания сербско-русского словаря и построили дом в русском стиле, правда, далеко от Москвы. Он с длинной анфиладой комнат, очень непрактичный, без кухни, потому что какая может быть кухня в дворянском доме? Отец очень любил окружающую природу, обожал колоть дрова. Часто, сидя на крыше отцовского дома, чинил дранку. Вообще любил работать руками, например, хорошо чинил ботинки. Я потом поняла: когда он этим занимался, продумывал свою научную работу, потом все это записывал. У него был иммунитет к трудностям. В тяжелые 90-е годы купил мешок сахара, гигантскую упаковку геркулеса (которую впоследствии мой муж пустил на корм рыбам), 20 метров полотна. Приобрел сапожную лапу и говорил: может быть, я без работы останусь, вот тогда сяду у метро «Третьяковская» и буду чинить ботинки. Конечно, в этом была ирония. Но и была готовность не сдаваться перед любыми испытаниями. Отца нет с нами уже 17 лет, но дело его живет, у него осталось много учеников, которые продолжают начатое им...

Весь Толстой в один клик

Фекла Толстая ответила на вопросы «Гомельскай праўды»: — Вам принадлежит идея создания электронной библиотеки Льва Толстого. На какой стадии находится сейчас эта работа? — Пожалуй, нужно начать с того, почему появилась эта идея. Наше культурное, литературное наследие, к сожалению, не всегда имеет серьезное отражение в Сети. В музее Толстого, где я работаю, мы задумались об официальном портале Льва Николаевича Толстого. Нам показалось необходимым выложить в Интернет академическое издание произведений Толстого в 90 томах. Но оно не было оцифровано, а ведь это огромный объем работы. Обратились в российскую компанию ABBYY, которая серьезно занимается IT-технологиями, там горячо откликнулись на нашу идею. Решили сделать проект открытым и предложили волонтерам принять в нем участие. Весь материал был разбит на пакеты по 20 страниц, которые нужно было скачать, вычитать текст и исправить ошибки. Думали, что работа займет месяцы и даже годы. Но энтузиасты нашлись очень быстро, через 12 дней были вычитаны все 90 томов, а участвовало в этом более 3 тысяч человек. Второй уровень проверки тоже отдали волонтерам, прошедшим серьезный тест (сама я, кстати, его не прошла). В результате 300 человек за два месяца расщелкали 90-томник как орехи. В сентябре началась проверка третьего уровня. Теперь предстоит сшить все куски, привести всё в удобный формат, ведь 90 томов — это 46 с половиной тысяч страниц. Примерно четверть томов уже выложена в Сеть, можно зайти на сайт тolstoy.ru и скачать на свой планшет, смартфон, компьютер. Компания ABBYY хочет завершить всю работу к 9 сентября будущего года — очередной годовщине со дня рождения Льва Николаевича. Признаюсь, мы не ожидали такого резонанса. Говоря современным языком, получилась очень удачная пиар-кампания. Толстой стал доступен миллионам людей. — На ваш взгляд, нужно ли экранизировать русскую классику? После советского фильма «Анна Каренина» выходило еще несколько кинолент, но каждая следующая экранизация хуже предыдущей. Достаточно вспомнить фильмы с участием Софи Марсо и Киры Найтли. — Думаю, это субъективная оценка. Мне во многом тоже не понравился фильм с Кирой Найтли. Хотя там есть совершенно замечательные вещи, придуманные режиссером Джо Райтом и драматургом Томом Стоппардом. После выхода кинофильма в прокат мировые продажи книги увеличились. Несмотря на то, что «Анна Каренина» — самый экранизируемый роман в мире. И остановить этот процесс невозможно. Кроме того, экранизации очень быстро устаревают. Отдавая должное ленте Александра Зархи, должна сказать, что эту картину мне смотреть трудно, ее киноязык устарел. Всегда приветствую фильмы и спектакли по классическим произведениям. Ведь режиссеры берутся за работу не для того, чтобы испортить первоисточник, а потому, что он их впечатлил. — Знаете ли вы, что перевод на французский язык великого романа Льва Толстого «Война и мир» сделала последняя гомельская княгиня Ирина Ивановна Паскевич? Не приходилось ли вам в зарубежных поездках встречать издание «Войны и мира» в ее переводе? — Я слышала такую фамилию, но ничего не знала об этом факте. Наверное, издание можно поискать в библиотеке музея Льва Толстого в Москве. Если будете в Москве, милости просим в нашу библиотеку. Можно списаться со специалистами московского и яснополянского музеев. Кстати, в Ясной Поляне каждый год проходит крупный переводческий семинар по Толстому, но с француз­скими переводами его произведений я знакома мало. А вообще Толстого сейчас много переводят. За рубежом, как считают исследователи, интерес к Толстому выше, чем в России и в других странах, где его произведения читают по-русски. — Не скажете, сколько книг в вашей домашней библиотеке? — У меня совсем небольшая библиотека. Она несопоставима с гигантской библиотекой моего отца: у него было приблизительно 40 тысяч книг. После его смерти мы отдали 7 тысяч томов в библиотеку Московской патриархии, и даже не заметили этого. Мы живем в электронную эпоху, и я, как и многие другие, перестала покупать некоторые издания. Например, словари, энциклопедии, которые доступны в Интернете. Покупаю только книги, которые долго с удовольствием буду держать в руках, что-то из художественной литературы. Да и, честно говоря, ставить книги уже некуда. Но зато из-за гигантской отцовской библиотеки я научилась сама делать книжные полки, книжные стеллажи. Делаю их хорошо, быстро и качественно. — У вас был опыт работы в театре. В «Школе современной пьесы» вы сыграли журналистку. Будете ли продолжать этот опыт или, может быть, разочарованы в нем? — Нет, не разочарована. Я ведь не только выпускница МГУ, но и училась в театральном вузе на курсе у Марка Анатольевича Захарова, окончила режиссерский факультет. Играла не только в «Школе современной пьесы» у Райхельгауза, а и у других московских режиссеров, в авангардных постановках. Например, сыграла в пьесе «Трусы» по пьесе прекрасного белорусского драматурга Павла Пряжко. Он очень популярен в Москве, это один из ведущих современных драматургов. — Вы сняли документально-художественный цикл «Великие династии». В этом году на канале «Культура» состоялась премьера нового вашего проекта — «Толстые». Что в ваших планах, какие новые проекты увидят зрители? — Планы есть, но пока давайте не будем о них говорить.

О фильме «Толстые»

В Гомель Фекла привезла две серии из 8-серийной авторской программы «Толстые»: о Софье Андреевне-младшей и Александре Львовне. Софья Андреевна — внучка Льва Николаевича, которую было принято называть младшей, чтобы не путать с бабушкой, женой писателя. Она была последней женой Сергея Есенина, но вместе они были недолго: 9 месяцев знакомства, полгода совместной жизни и три месяца замужества. После разрыва с Есениным хотела покончить с собой, но после его гибели стала хранительницей наследия поэта, а потом и деда, была директором Толстовских музеев во время и после войны. Александра Львовна — любимая дочь Толстого. Именно ей он рассказал о планах уйти из Ясной Поляны, и именно она закрыла ему глаза на станции Астапово. Она построила школу, больницу в Ясной Поляне, начала издание 90-томного собрания сочинений своего отца. В 45 лет Александра Львовна уехала из России навсегда, а в 57 начала главное дело своей жизни — создание Толстовского фонда. В СССР ее обвинили в шпионаже, измене Родине. Долгое время ее имя было под запретом. Похоронена под Нью-Йорком.

Несколько интересных историй от Феклы Толстой

Немецкие самолеты, бомбившие Белград, почему-то назывались штуками. 6 апреля 1941 года, когда на город были сброшены первые авиабомбы, к семье Толстых прибежала собака с обожженным боком, ее приютили и назвали Штукой. Уезжая в Советский Союз, бабушка и дедушка забрали собаку с собой. Штука первая узнала отца по запаху, когда он приехал воссоединиться с родителями и только подходил к подъезду. А ведь они не виделись довольно долго. Дед, Илья Ильич, был невероятно эмоциональным человеком и большим спорщиком. В одной эмигрантской газете о нем напечатали забавные стишки, которые цитировал отец: ...И на него, как божий бич, свалился граф Илья Ильич. Илья Ильич был славный малый, но временами просто шалый. Во время войны у Никиты Ильича была привычка спать под кроватью. В походе Красной армии по Европе, когда размещались в какой-нибудь хате, командир устраивался на кровати, а отец под ней. Так у него было подобие уединенного места для чтения.