Из подпоручиков царской армии – в красные прокуроры. Становление органов прокуратуры Гомельщины в 20-е годы прошлого столетия

Народный суд определял, куда направить дело для расследования – в следственную комиссию или милицию. Тем самым были разделены такие досудебные стадии, как дознание и предварительное следствие.

По положению «О революционных трибуналах» от 12 апреля 1919 г. этим органам предоставлялось ничем не ограниченное право в определении репрессии. При вынесении приговоров трибуналы должны были руководствоваться «обстоятельствами дела и велением революционной совести».

В связи с образованием в составе Советской России Гомельской губернии в феврале 1919 года при губернском исполкоме начал работать отдел юстиции. Он организовал работу следственных комиссий, так как от прежних судебных следователей осталось несколько тысяч незаконченных следственных производств. 

На первых порах прежние судебные работники охотно шли на службу в отдел юстиции, но новая власть постепенно отказывалась от их услуг, поскольку в их число в Гомеле попал бывший полицейский. А это обстоятельство в то время терпимо быть не могло. 

Гомельский губернский трибунал в 1919–1920 годах рассматривал в основном дела по обвинению в шпионаже, антисоветской агитации, в контрреволюции, в том числе в отношении участников Стрекопытовского мятежа. Обвинение поддерживали «любые нескомпрометированные граждане обоих полов».

Тем не менее при Гомельском совнарсуде помощником прокурора значился 46-летний Адольф Корндорф, выпускник юридического факультета Петроградского университета, а при губревтрибунале прокурорствовал 25-летний выпускник коммерческого училища Ефим Ларин. 

В уездном суде с речами выступал «товарищ прокурора» Виктор Покасовский, выпускник юридического факультета Одесского университета, бывший подпоручик царской армии, перешедший на сторону красных. 

Сохранился протокол собрания мозырской фемиды от 21 января 1922 года, на котором Покасовский как представитель наркомюста докладывал о результатах 2-го Белорусского съезда деятелей юстиции, обсуж­дали организационные воп­росы. Среди приглашенных были следователи Лев Шапиро, Сергей Дружиловский, а также судьи, начальники милиции и уголовного розыска. Совещание было закрыто под пение «Интернационала». 

То есть прокуроры были, а прокуратуры как системы не было. Даже приложение в гомельской газете «Копейка» в те годы имело название «Прокурор». Такое положение дел вносило неразбериху в работу органов юстиции, влекло за собой незаконные осуждения и несоизмеримые наказания. А тем более закончилась граж­данская война и наступило мирное время.

В конце 1921 года наркомат юстиции приступил к подготовке законопроекта о госпрокуратуре. Развернулись дебаты о статусе прокуратуры. Однако решающее значение имело письмо Ленина «О двойном подчинении и законности». Ленин убедил советские и партийные органы, что должна быть «единая всероссийская и даже для всей федерации Советских республик» прокуратура, которая призвана будет «противостоять местному влиянию, местному и всякому бюрократизму». 

Начальник губернского отдела юстиции Федор Жуков, участник съезда деятелей юстиции в Москве, где обсуждался законопроект, по приезде в Гомель 31 марта 1922 года составил памятку: каким он видит прокурора при советской власти. «Прокурор должен быть, безусловно, с юридическим багажом, хотя бы хорошо знать основы советского законодательства и декреты правительства, затем быть безукоризненным с этической и житейской стороны и твердым, вполне установившимся человеком». 

26 мая 1922 года ВЦИК принял «Положение о прокурорском надзоре», а 28 мая после внесения поправок Калинин подписал его. Была утверждена Государственная Прокуратура РСФСР для осуществления надзора за соблюдением законов и в интересах правильной постановки борьбы с преступностью. В БССР такие нормы были приняты через месяц, 26 июня. С этого момента начинается история надзорного органа нашей страны. 

18 сентября 1922 года президиум Гомельского губернского исполкома принял решение о создании губернской прокуратуры. На этом же заседании первым прокурором губернии был назначен Антон Берзин, который относился к плеяде «первых застрельщиков в борьбе за законность», как их называла советская власть. 

Кто были эти люди? В редких случаях имели юридическое образование. Некоторые вообще писали в анкетах – образование домашнее. Зато были активными участниками рабочего движения. Впоследствии в анкетах они писали 

о профессии – «прокурор-выдвиженец». 

Даже фамилии подтверждали их происхождение. 25 января 1923 года Берзин назначил своим помощником при губернском трибунале Максима Терпигорева. Прокуратура размещалась в Гомеле на углу улиц Билецкого и Баумана. 

Штаты прокуратуры были небольшие. На 1925 год насчитывалось: в губернском центре 24 человека, в пяти уездах 25 человек вместе с делопроизводителями, курьерами, кучерами и истопниками. К ним можно добавить еще 11 следователей, которые в 1923 году закончили расследованием и передали прокурору для предания суду 720 дел! 

Какие дела расследовали? Согласно архивным данным с 1 июля 1925 года по 15 марта 1926 года следователями прокуратуры Гомельского уезда было расследовано 56 убийств, 55 вооруженных ограблений, 34 дела по фактам присвоения и растрат.

В первое десятилетие советской власти получила распространение и коррупция. В то время газеты подробно освещали судебные процессы. В газете «Полесская правда» от 24 января 1926 года напечатан отчет о деле сотрудников губстраха, которых погубили казнокрадство и разгульный образ жизни. «В 11 ч. 20 мин. 22 января суд после 10-часового совещания вынес приговор: Войтовича – к 5 годам лишения свободы со строгой изоляцией и поражением прав на 3 года, Чаговца – 1 году со строгой изоляцией…

Речи прокурора Ключева (см. справку), общественного обвинителя Панфиль эмоциональны, убедительны». Здесь же приведены речи защитников, последние слова подсудимых. Войтович рассказывал о своем революционном прошлом, о том, что считает себя жертвой обстановки. Также отрицал понуждение женщин к вступлению с ним в связь.

На газетных страницах делались зарисовки участников процесса. Благодаря такому рисунку, опубликованному в «Саратовских известиях» в 1926 году, по делу банковских работников мы смогли воспроизвести портрет первого прокурора Гомельской губернии Антона Берзина, к тому времени возглавлявшего местную губернскую прокуратуру.

20-е годы прошлого столетия очень интересные, если почитать Зощенко или Ильфа и Петрова. Время НЭП – новой экономической политики, когда частнику дали развернуться. Время всякого рода авантюристов, мошенников. В Гомель наведывался очередной Остап Бендер и дурачил головы чиновникам и излишне доверчивым гражданам.

Иначе, чем как невежеством, нельзя объяснить реакцию крестьян, которые, увидев, как на колокольне церкви связисты устанавливают антенну для радио, говорили: «Это большевики хотят подслушивать бога». Причиной этому была всеобщая неграмотность на селе. В ее ликвидации участвовали и прокуроры, разъясняя азы законодательства.

Доходило и до курьезов. Один из волостных исполкомов постановил предложить освидетельствовать жену священника Руднева, подозреваемую в заболевании венерической болезнью «на предмет предот­вращения заразы».

В таких случаях прокуроры вмешивались, опротестовывая незаконные решения, изучали на предмет законности проекты решений исполнительных комитетов. 

8 декабря 1926 года Гомельская губерния была упразднена – Гомельский и Речицкий уезды вошли в состав БССР, а Рогачевский уезд сделал это еще раньше – в марте 1924 года.

В то время в нашей респуб­лике было деление на округа: в дополнение к Мозырскому (1924–1930) добавились Гомельский (1926–1930) и Речицкий (1926–1927) округа.

Россиянин из Нижнего Новгорода Михаил Никольский с кресла губернского решил пересесть в кресло окружного прокурора и остаться в Беларуси. Для передачи части имущества в Брянскую область, куда отошли несколько районов, была создана Паритетная комиссия. А вот библиотеку Никольский оставил в Гомеле, «поскольку она будет являться ценной в условиях БССР».

Штаты уменьшились, ассигнования тоже. Поэтому прокурор просит в округкоме средства для содержания лошади, на которой «надо оперативно выезжать в город, Новобелицу и Залинейный район».

Делопроизводство начали переводить на белорусский язык. Как следует из списка работников Гомельской окружной прокуратуры, прошедших проверку знаний белорусского языка 4 мая 1928 года, большинство работников белорусский язык знали плохо. Комиссия давала такие оценки: «пытае, піша і гаворыць слаба. Даць 2-месячны тэрмін вывучэння». Однако были и такие: «мову ведае», «працаваць можа на белмове».

Прокуратура осуществляла надзор за местами заключения, их было 9. В Гомельском исправдоме случился один эксцесс, когда 4 смертника обезоружили стражу и на несколько часов завладели исправдомом.

В мае 1928 года прокуратура била тревогу по поводу переполненности и антисанитарии в Гомельском исправдоме, где при норме 100 человек содержалось до 800. Это положение сложилось после ликвидации отделений в Речице и Хальче. Предлагалось рассредоточить заключенных по другим местам заключения и использовать их на сельхозработах. 

В Мозырском округе прокурору Фурсу, а затем Кисельгофу приходилось работать в условиях приграничья. По Рижскому мирному договору в марте 1921 года граница с Польшей оказалась рядом с Житковичами, где разместился погранотряд. Граница разделила Беларусь, разделила семьи. Не забуду, когда в 90-е годы на прием ко мне обратился мужчина по поводу компенсации за изъятое при аресте матери имущество. Ее обвинили в том, что к ней в Лельчицкий район приходил с той стороны границы родной брат «красиво одетый». Обычные родственные отношения были расценены как шпионаж.

Только по протесту прокурора БССР в 30-е годы ее оправдали.

В материалах уголовного дела значилось, что во время обыска у матери начались роды. Я сравнил дату рождения и понял, при каких обстоятельствах родился заявитель…

Это еще раз подтверждает, насколько важен для нашего народа День народного единства, который мы впервые отметили в этом году.

Вот так проходило становление органов прокуратуры в 20-е годы прошлого века. Заложенные тогда принципы ее деятельности используются и сегодня, спустя почти 100 лет.