Белорусский след маршала Победы

Жизнь великого полководца, четырежды Героя Советского Союза маршала Георгия Жукова тесно связана с белорусской землей. Еще в 1916 году вице-унтер-офицер Егор Жуков воевал с германцами под Молодечно. За эти бои и походы, взятие в плен офицера противника был награжден двумя Георгиевскими крестами. После Гражданской войны в 1922-м молодой командир кавалерийского эскадрона вновь оказался в Белоруссии. Мало кто из наших современников знает, что было это в местечке Сырод, недалеко от Калинковичей. Немногим меньше года эскадрон квартировал в Сыроде. Этот период биографы Жукова описывают скудно, ограничиваясь несколькими строками. Оно и понятно: кто мог знать, что 28-летний командир эскадрона впоследствии сделает головокружительную военную карьеру, дослужится до маршала.

Война и мир

Можно с гордостью говорить, что становление Жукова как великого полководца происходило на нашей земле. За операцию по освобождению Белоруссии он дважды был удостоен почетного звания Героя Советского Союза. В 1944 — 1945-м командовал войсками 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов. 8 мая 1945 года от имени Верховного главнокомандования принял в Берлине капитуляцию германских вооруженных сил. 24 июня принимал Парад Победы на Красной площади в Москве. Послевоенные годы — время взлетов и падений прославленного маршала. В 1946 году он главнокомандующий сухопутными войсками и заместитель министра Вооруженных сил СССР, затем командующий военным округом. В 1953-м, используя свой авторитет в армии, содействовал аресту Берии. В 1957 году министр обороны СССР Жуков обвинен в стремлении к бонапартизму и уволен в отставку. В народе шутили: “Жуков, как ракетоноситель, вывел Хрущева на орбиту и сгорел…”

Мы красные кавалеристы…

Но вернемся во времена молодости маршала. В марте 1923 года он был назначен командиром 38-го Бузулукского полка Самарской кавалерийской дивизии. Калинковичский краевед Владимир Лякин в одном из своих очерков рассказывает о том, как комэск Жуков с бойцами покидал Сырод: “В погожее мартовское утро 1923 года на главной площади местечка Калинковичи, недавно переименованной из Церковной в Первомайскую, проходили торжественные проводы квартировавшего тут около года 38-го Ставропольского полка 7-й Самарской имени Английского пролетариата кавалерийской дивизии. С пожарной каланчи свисал волнуемый ветром огромный красочный транспарант. На нем был изображен красный кавалерист, молодецки рубивший змеиные головы гидре мирового капитализма, а внизу была надпись: “Мир хижинам, война дворцам!” На деревянной трибуне, украшенной кумачом и портретами великих революционеров Маркса, Ленина и Троцкого, было представлено местное начальство: председатель Дудичского волисполкома И. Желобков, председатель Калинковичского местечкового Совета рабочих и крестьянских депутатов В. Качанов, секретарь партячейки ВКП(б) С. Коган и секретарь ячейки РКСМ Ф. Голод. Здесь же находились командир полка Н. Дронов и командир 2-го сабельного эскадрона Г. Жуков. Сто пятьдесят его бойцов, лишь недавно подошедшие из расположенной в 6 верстах деревни Сырод, выстроились тремя линиями позади трибуны. Другие эскадроны, пулеметная команда и обоз уже погрузились в стоявшие на станции Калинковичи эшелоны для следования в летние лагеря под Минском. Стоя у края трибуны, молодой, стройный комэск с орденом Красного Знамени на груди заполнял своим звучным голосом все пространство запруженной сотнями людей площади. — Трудовой народ, разорвав могучими мозолистыми руками сковывавшие его цепи самодержавия, разгромил белогвардейцев и наемников Антанты и строит теперь светлое будущее, где больше не будет места эксплуатации и угнетению. Будьте уверены, Красная армия надежно оберегает ваш мирный труд и всегда готова прийти на помощь пролетариату других стран. Да здравствует мировая революция!” Во время пребывания в Сыроде Георгий Константинович умело организовал обучение и воспитание личного состава. Наладил хорошие отношения с местным населением, помогал крестьянам чем мог. С некоторыми сохранил добрые отношения на долгие годы. Объездчик 2-й части Калинковичского лесничества Адам Ясковец, на территории которого располагался Сырод, решив с комэском какой-либо вопрос с дровами или сенокосом, не раз приглашал его к себе домой перекусить “чем Бог послал”. На стол подавала его дочь, красавица Мария, и видно было, что бравый кавалерист не спешит покидать гостеприимных хозяев.

Жуков в Сыроде

Интересуясь событиями тех времен, я не надеялась, что сегодня найдутся их живые свидетели. Но мне несказанно повезло. Оказывается, живет такой человек в Сыроде — Павел Макарович Заренок. Узнав о цели визита, он охотно предается воспоминаниям. Несмотря на почтенный возраст, держится бодро, память у него прекрасная. — Как же не помнить Жукова? Хорошо помню, хотя пацаном был, немало побегал за хвостом с такими ж хлопцами, як сам. В самом центре деревни располагалась коновязь, специально построенные сараи для коней. Там же солдаты кормили лошадей, ухаживали за ними. За фуражом ездили в Калинковичи. Солдаты жили по домам, но у них была своя походная кухня. — А в каком доме жил командир эскадрона? — Сначала это была усадьба объездчика Остапа, не помню фамилию его. Остап построил дом для дочери, которая вышла замуж за местного хлопца Харитона Дулуба. У них и квартировал командир эскадрона. После, когда эскадрон уже уехал, хозяева сдали дом в аренду, як школу. И я там четыре класса отучился. Командир эскадрона ездил на черной кобыле, ноги у яе до колен в белых бинтах, красавица, скажу, была! Носился по улице, як пчела, а мы ватагой за ним. Известно, что Георгий Константинович любил лошадей, знал в них толк. У бойцов же были кони разной масти. Но нам прокатиться не давали: считали, не доросли еще. — И чем занимались красные кавалеристы? — В конце деревни был их спортивный городок, такие специальные сооружения с барьерами. Там проходили тренировки, состязания всякие. Жуков обычно начинал первым, показывал бойцам, его кобыла легко брала любые препятствия. А вот у других бойцов не так хорошо получалось. Приходилось командиру показывать по несколько раз. Добрых полдня продолжались такие занятия. Потом обед, а после обеда — часа два строевая подготовка. Учились ходить торжественным маршем, отдавать честь. Мы с большим интересом наблюдали за учениями, забывали даже про еду. Много лет спустя при написании мемуаров “Воспоминания и размышления” Жуков вернется в эти дни, посвятив им несколько строк. “…Жили мы разбросанно, по деревням, квартировались в крестьянских избах, пищу готовили в походных кухнях, конский состав размещался во дворах. Все мы считали такие условия жизни нормальными, так как страна наша переживала исключительные трудности. В начальствующем составе армии люди были главным образом молодые и физически крепкие, отличавшиеся большой энергией и настойчивостью. К тому же большинство из нас были холостыми и никаких забот, кроме служебных, не знали”. Можно, однако, предположить, что в мирное время молодых красноармейцев интересовала не одна только служба. Павел Макарович продолжает вспоминать: — Кони у их были красивые, справные. — А солдаты? — Солдаты тоже. Раз по девкам ходили, то неистощенные же были. — А что, Павел Макарович, строг был Жуков с бойцами? — А як же? Требовательный, таким и должен быть настоящий командир, без строгой дисциплины с солдатами никак нельзя. На то яна и армия. — Такой бравый кавалерист, как Жуков, не мог не нравиться деревенским девчатам? И тут Павел Макарович сообщает малоизвестный факт из жизни будущего маршала, о котором биографы умалчивают. Можно предположить, что Жуков сам о нем не знал: квартировали-то в Сыроде не так долго. — У него и дочка здесь родилась, после, когда эскадрон уже покинул деревню. Матреной назвали. Мать ее Ганна, двоюродная сестра батьки майго. — Молодая и красивая эта Ганна была, наверное? — Не особо молодая, годов двадцать, но что красавица — так это точно, в нее нельзя было не влюбиться. Жуков часто к им ходил. — Вы и это видели? — А як же? Рядом жили. Брат Ганны, Коля, немного старше меня — друг. Ганна так и не вышла замуж. А дочка ее Матрена нашла себе мужа в соседней деревне Ладыжин. Ее тоже уже нет в живых. А вот сын Матрены на деда-маршала совсем не похож.

Женщины полководца

Георгий Константинович Жуков был бравым мужчиной и любимцем женщин. Но, если верить тем же биографам, след в его жизни оставили только четыре из них. Полководец любил каждую из своих жен, но по-настоящему не принадлежал ни одной. В своих мемуарах он подчеркивал: “Для меня главным было служение Родине, своему народу. И с чистой совестью могу сказать: я сделал все, чтобы выполнить этот свой долг”. Во время Гражданской войны в 1919 году помощник командира взвода Жуков был ранен под Царицыном и попал в лазарет. За ним ухаживала Мария Волохова. Между молодыми людьми вспыхнуло чувство, но после их пути разошлись. Позже они вновь встретились в Минске. В 1929 году Мария родила ему дочь Маргариту. …В 1920 году Георгий Жуков сражался с бандой Антонова в Воронежской области. Как рассказывала дочь Элла, отец защитил мать, Александру Зуйкову, от хулигана, и с тех пор они не расставались, прожив вместе около 40 лет. Это ей в сентябре 1922 года Георгий пишет письмо из Сырода. В 1928 году в Белоруссии в семье появилась дочь Эра, а в 1937-м — Элла. Жизнь на две семьи не могла продолжаться вечно. Закончилась эта драма по-советски. Александра пожаловалась в партком. Жукову объявили выговор за двоеженство и поставили ультиматум: не вернется к Зуйковой, исключат из партии. С тех пор Александра Зуйкова стала считаться его официальной женой. Тяготы военного времени с маршалом разделяла медработник Лидия Захарова. Они не расстались и после войны. В июне 1946-го маршала Жукова обвинили в военном заговоре и отправили командовать Одесским округом. Лидия Захарова отправилась вместе с ним. Позже, когда Жукова перевели командовать Уральским военным округом, Захарова вместе с ним уехала в Свердловск. Тогда как раз началась травля Жукова в ЦК партии. Его заставили порвать связь с Захаровой. Последней любовью маршала стала врач Галина Семенова, моложе его на 30 лет. Они познакомились в Свердловске в 1950 году. В 1957 году у Галины Семеновой родилась четвертая дочь Жукова — Мария. И только через восемь лет состоялся развод с Александрой Зуйковой. Георгий Константинович любил своих дочерей, составил четыре отдельных завещания в пользу каждой. Матрены Заренок в этом списке не было. После смерти маршала в прессе появились нелицеприятные публикации о ссорах между его дочерьми, не поделившими наследства. Об этом еще одна вероятная наследница из глухой полесской деревушки, конечно же, ничего не знала, да и знай она, вряд ли стала бы претендовать на причитающуюся часть. Это теперь ушлые молодые люди по поводу и без объявляют себя отпрысками богатых и знаменитых настоящих и мнимых отцов. В глубинке народ скромнее и совестливее.

По улице Советской

Соцработник Елена Титовец охотно согласилась быть моим гидом по местам, где служил молодой Жуков. Сырод теперь агрогородок с населением более 700 человек, центр передового в районе хозяйства “Дружба-Автюки”. Здесь семь улиц. В молодые годы Жукова была всего одна. Теперь она одна из самых больших в деревне, называется Советской. Это по ней, по рассказам Павла Макаровича, много раз вихрем проносился эскадрон красных кавалеристов. Конец улицы упирается в поле — здесь когда-то был спортивный городок красноармейцев. В начале, на месте бывшего плаца — пустырь. В центре, где размещалась коновязь, стоит добротный кирпичный дом. Останавливаемся возле усадьбы, где квартировал будущий маршал. Ту хату разобрали по бревнам и перевезли в Калинковичи. Хозяйка нового дома под номером 92 Екатерина Дулуб и не подозревает, в каком месте живет. Но скоро районные власти намерены обозначить место пребывания легендарного маршала мемориальной доской. Странно, что до сих пор этого не сделали.

Шел солдат

— Пусть я и попал в плен, но был на фронте пять месяцев, — говорит Павел Макарович. — Однако участником войны не являюсь. Точнее, перестал считаться им с 1949 года. В райвоенкомате тогда объяснили: недолго, мол, воевал. Несколько лет назад писал запросы в некоторые архивы, но ответы приходили неутешительные. Судьба Павла Макаровича Заренка заслуживает отдельного описания. Работал в местном колхозе имени Сталина, оттуда был призван на срочную службу. Выучился на водителя танка Т-26, получил водительские права на автомобиль. С именем вождя народов связаны и другие факты его биографии: после армейской службы участвовал в строительстве оборонительной линии Сталина на Витебщине, освобождал Западную Белоруссию. В 1940 году вернулся домой, женился, устроился в соседнем Мозыре водителем. С первых дней войны танкист Заренок был определен в четвертую кавалерийскую Сталинскую дивизию, что располагалась в городке Карачев, где-то между Орлом и Брянском. Его военное занятие имело мало общего с кавалерией. Пригодилась специальность водителя, командование доверило бойцу автомобиль ЗИС-5. — Возил фураж лошадям, продукты — бойцам. На передовой тоже приходилось бывать. Когда вместе с командиром и начпродом в очередной раз привезли груз, своего 22-го полка на месте не застали — после больших потерь он, скорее всего, был расформирован. Примкнули к другому, 17-му полку, но прорваться из окружения не удалось — вместе с остатками других частей оказались в плену у немцев под Орлом. После, пройдя через несколько лагерей, оказался в Гомеле — в районе парка, там тоже был лагерь для военнопленных. Выбраться из плена помогла какая-то добрая женщина. Тогда еще пленников выдавали родственникам. Женщина отправилась в неблизкий путь, чтобы сообщить родителям и жене, где я нахожусь. Родные запрягли коня и, не мешкая, отправились вызволять. — Полтора года пробыл в оккупации, — продолжает вспоминать Павел Макарович. — Как только освободили Калинковичский район, пошел в военкомат с просьбой отправить на фронт. Но, видимо, специалисты вроде его нужнее были в тылу, и Заренок вновь сел за баранку уже знакомого ЗИС-5. После ожесточенных боев почти все мосты на реках от Москвы до Минска были разрушены. Восстанавливал их до конца 1946-го, а потом с временным военным билетом и отличной характеристикой вернулся домой. Работал водителем, на пенсию ушел в 76 лет. Оглядываясь на долгую и трудную жизнь, Павел Макарович не может упрекнуть себя в том, что где-то поступил не по совести.