Андрей Андреевич Алименко в 1960-е годы XX века
Мой дедушка Андрей Андреевич воевал еще с белополяками. В 1941-м на Петров день, 12 июля, ушел на фронт. Щорс, Корюковка, Холмы, Новгород-Северский, и так до города Обояни Курской области. Там сформировали черниговскую дивизию. Дед был командиром орудия. Стояли на Перекопе, потом отступали с боями через горы в сторону Феодосии. Попал в плен, чудом выжил, пешком пробирался домой из Крыма. Херсон, Пятихатки, Кременчуг, Бахмач, Хоробичи. Еле не утонул в Десне. В оккупацию в родном селе его трижды арестовывали то оккупанты, то полицаи. 23 сентября 1943-го наш Андрей Андреевич снова пошел на фронт, освобождал Гомельщину, Беларусь, бил фашистов до самого их логова.
Едва не погиб под Терешковичами
Из полевого военкомата, который стоял в селе Владимировка Городнянского района, нас, кто был на оккупированной территории, определили в штрафную роту, но на разные сроки. Так как я был помощником командира взвода, мне дали взвод. Одних ильмовцев 10 человек. На фронт нас привели за Сож. Возле Терешковичей переправились без оружия на самую передовую. Но бой не состоялся, нас повернули назад. Расположились возле Терешковичей ночевать, есть нечего. Лежала лошадь без ноги. Мы ее добили, нарезали мяса и начали варить. В это время Сергей Гулак, никому ничего не говоря, пошел в огороды и накопал целый котелок картошки. Его там и поймал особый отдел. Приходят два конвоира к нашему расположению и спрашивают: «Ваш солдат?» Отвечаю: «Да, мой». Мне сказали: «Пойдем с нами». Привели в землянку, там сидели три офицера. Спросили: «Ты посылал солдата копать картошку?» Отвечаю: «Нет, не посылал, даже не знаю, когда он ушел». А мне говорят: «Какой же ты командир, если не знаешь, куда идет твой боец?». Старший лейтенант командует конвою: «Вывести на расстрел в лес». Было уже темно, подводят к лесу, и я будто проснулся. Как рванул изо всех сил! Лес густой. Услышал сзади два выстрела. И потом по блеску огоньков пришел к своим солдатам.
Страницы дневника Андрея Алименко об освобождении Гомельщины
В Рудне мы получили хоть какое-то обмундирование и оружие, винтовки, гранаты и два ручных пулемета. Свернули в лес, в километрах трех от Лоева. Подали команду: «Привал, огней не разводить, курить осторожно, вблизи передовая». Ночью командир роты и командир взвода получили приказ: в половине пятого занять исходную позицию на опушке леса. Две роты должны взять село Борки, через которое проходила линия фронта. После сигнала первой роте следовало прорвать оборону врага и выйти под шоссейную дорогу, которая в полкилометра от села Липняки. Но получилось все иначе: вторая рота пошла в наступление в 5.20, не дождавшись залпа катюш. Взяли Борки, выбили противника на край села. А в 5.30 подоспели катюши, дали два залпа. От роты в 300 человек в живых осталось только пять…
Пошли на прорыв обороны противника. Выскочили мы из леса и через сенокос на бугор поля. А фриц из пулемета как рубанул. Двоих убил и нескольких ранил. Я приказал: «Ложись!». Оценил обстановку, решил уничтожить пулемет: иначе не прорвать оборону…
В лозняке стояла немецкая пушка противотанковая и ящик снарядов. Развернули эту пушку на Липняки: оттуда с крыши сарая строчил пулемет. Ударили, строение загорелось. Но больше выстрелить не удалось, не смогли открыть затвор немецкой пушки. Побежал я к насыпи и стал откатываться, но сзади услышал команду: «Вперед!». Оглянулся, это командир роты. Я крикнул ему: «Артогня!». А он ко мне с наганом: «Пристрелю!». Поднял людей, и через насыпь. Тут налетели три самолета и стали нас бомбить. Впереди был очень густой орешник и большие сухие дубы. Мы кинулись в тот орешник, под самыми усадьбами Липняков. Секут с воздуха орешник. А сзади зашли пять танков, и наша артиллерия открыла по ним огонь, но каждый перелет – по нам. Слышу лязг гусеницы, разворачивается в метрах 30 от меня. Я в воронку. Когда падал, ранили в ногу и руку.
Андрей Алименко: этот путь к Победе не забыть!
Взяли Речицу и железнодорожный мост через Днепр, не дали немцам его взорвать. За это присвоили дивизии звание Речицкой гвардейской. Меня наградили медалью «За отвагу». Был я вторым наводчиком во время наступления. Во время обороны еще шил и ремонтировал солдатам сапоги, за что очень уважали.
После Речицы мы наступали на Калинковичи, Василевичи, затем на Пинск. У поселка Руденск поставили охранять станцию. До 22 июня 1944 года мы выполняли эту задачу. Сюда прибывало много военных грузов.
23 июня 1944 года через пинские болота пошли в наступление, прорвали оборону. Нас послали на соединение с десантом в район Осиповичей. Прошли 152 километра в тылу противника и на второй день соединились с десантом. Вместе охраняли до подхода наших войск большие запасы, оставленные врагом в Василевичах. Здесь были его фронтовые склады. На станции – несколько эшелонов с продуктами, свинина висела тушами, говядина в вагонах-ледниках. Срочно было построено 15 складов из шалевки 50 на 30.
Наступали на Барановичи вдоль Бреста. Под Брестом наткнулись на засаду из двух замаскированных танков. Как дали по нам прямой наводкой, но на ходу не попали. Мы свернули и заняли оборону.
В наградном листе, датированном 14 мая 1945 года, отмечалось мужество Андрея Алименко в берлинских районах, где уничтожал фаустников, разминировал четыре противотанковые мины
В Барановичах был сожжен кожевенный завод, практически все постройки, но чаны в земле были, в них дубились кожи целые. Вот там я и запасся материалом себе на сапоги. А еще нашли две бочки спирта.
Затем мы пошли на Слоним, Пружаны и Беловежскую пущу. Ограда заповедника была разбита. Заходили в помещение, куда царь заезжал лошадьми на второй этаж. В музее было богатое убранство, много монет разных и всего прочего.
На Берлин!
Двигались вперед через Поповку, Седлец и Гайновку на берегу Вислы. В Гайновке, стоя в карауле, на рассвете обнаружили группу диверсантов. Одного я заметил в копне ячменя, дал очередь, и он выскочил, поднял руки. Сразу обезоружил его.
На Берлин!
Двигались вперед через Поповку, Седлец и Гайновку на берегу Вислы. В Гайновке, стоя в карауле, на рассвете обнаружили группу диверсантов. Одного я заметил в копне ячменя, дал очередь, и он выскочил, поднял руки. Сразу обезоружил его.
При форсировании Вислы мы прикрывали переправу через нее, а в декабре переправились и сами на Магнушевский плацдарм для прикрытия имущества (оружия, техники и другого), что шло сюда. Готовились к наступлению.
14 января 1945 года прорвали оборону. До Одера 150 километров, это была польско-немецкая граница. Не доезжая километров 15 до этой реки, попал снаряд в нашу машину, убило второго наводчика…
Подъехали к реке, с ходу оттащили пушки и вступили в бой. За три часа сбили 18 самолетов противника. Остальные поднялись на большую высоту, стало уже темно. Жесткие бои шли за Одеровский плацдарм. Немец прижал нас к самой реке, но вскоре пришло подкрепление, и мы опять заняли плацдарм. Плохая видимость, пошел дождь, начался туман, и это нам способствовало. Прорвали плацдарм с 3 на 4 февраля, ночью переправились на территорию Польши без машин, мост был разбит. Перетягивали пушку на ту сторону, и она под берегом провалилась: дала крен на одну сторону, меня выбросило наверх ее плитой. В это время один солдат из расчета схватил меня за руку и помог выбраться из воды. Так я остался жив. Пушку привязали за дерево, и танком вытащили по дамбе.
Необходимо было строить мост через Одер от Франкфурта до Кюстрина. С 4 февраля по 16 апреля 1945 года мы и выполняли эту задачу. А 16 апреля 1945-го
пошли в наступление на станцию Зеелов. Оборона фрицев на Зееловских высотах: 50 метров, прорвать было трудно. Лишь на третьи сутки удалось. Станцию взяла пехота, но из-за неразберихи почти вся рота там погибла.
От наших самолетов до Берлина было 65 километров, но это были адские километры. Каждый метр вражеской земли брался с боем. И все же 27 апреля мы были уже на окраинах Берлина. В городе бились за каждую улицу, дом, комнату.
Пробивались к рейхстагу. На пути была разбита с воздуха колбасная фабрика. Через овраг видно было, как колбасы висят. Брать нельзя было, стоило смерти.
1 мая мы уже были возле рейхстага, буквально в 300 метрах. 9 мая 1945 года салютовали Победе!
