В 1943 году перед отступлением фашистских войск из Гомеля немецкое командование отдало приказ разрушить все уцелевшие здания и полностью изгнать из города его население для каторжных работ в Германии, а всех, кто будет сопротивляться, — уничтожать.
Ретроспектива,
или три факта о пересыльных лагерях
1. В немецком тылу становились рабами только те, кто мог заниматься физическим трудом. Женщин с детьми, стариков и инвалидов бросали в бараках, где им не давали даже воды.
2. Сбежать было сложно и очень опасно. Территорию лагеря в Гомеле обнесли колючей проволокой. Если замечали нарушителей, убивали.
3. Несмотря на то что в Германию не отправляли только слабых, оставшимся медпомощь не оказывалась. Под видом лекарства людям давали яд.
Ивановский Григорий Евгеньевич, 1926 г. р.:
“Старик был несильно ранен, поднялся на ноги и стал звать жену. В это время эсэсовцы открыли по нему огонь. Сделав несколько шагов, он, окровавленный, упал рядом с любимой”
— Это было утром 25 ноября 1943 года. К дому подъехали грузовик и легковая машина. Из последней вышел немецкий офицер и подозвал к себе двух солдат. Жители спросили, что немцы собираются делать. Фашист спокойно поведал, как вечером здание будет взорвано, но сказал не волноваться. Пообещал всех предупредить и разместить в безопасном месте. После этого в дом стали заносить ящики с веществом, напоминающим мыло. Всего их было около 50. Когда коробки занесли в дом, эсэсовцы отошли в поле, где установили пулемет. Тем временем к зданию подошли четверо других солдат и подожгли шнур. Я крикнул: “Разбегайтесь!” и сам стал убегать. Спустя несколько минут услышал страшный взрыв — дом взлетел на воздух. Меня отбросило и присыпало землей. Когда дым рассеялся, подошел поближе. Надеялся, что кто-то остался живой. И я увидел несчастного старика Проскурова, который звал свою жену, лежавшую неподалеку. Он был несильно ранен и поднялся на ноги. Дедушка сделал несколько шагов, как изверги открыли огонь. Так старик, окровавленный, упал замертво рядом со своей погибшей возлюбленной. В тот день мне удалось спастись вместе с братом, а наша мать, сестра, младший брат Коля, которому было 4 года, и двухлетняя сестричка Маруся погибли под развалинами.
Фурсикова Ольга Даниловна, 1923 г. р.:
“В день освобождения меня откапывали из-под обломков полтора часа”
— Меня не забрали в тыл. Поставили диагноз — сыпной тиф. Помню, как 25 ноября в комнату вбежала свекровь и закричала: “Убегай, нас сейчас взорвут”. Сказав это, она быстро скрылась за дверью. Я также вскочила с кровати, взяла платок и пальто, но вдруг раздался стон, потом что-то взорвалось и меня отбросило. Очнувшись, увидела над собой доски, а рядом — окровавленные кирпичи. Хотела позвать на помощь, но услышала еще два взрыва. Подумала, если закричу, немцы могут бросить в меня гранату. В общем, в таком положении пролежала весь день и ночь. Утром 26 ноября немного повернулась и увидела в щель бойцов Красной Армии. Стала кричать им. Солдаты откапывали меня из-под обломков полтора часа. После этого я долго лежала в больнице.
Филимонова Любовь Александровна, 1928 г. р.:
“Нас не кормили, а если замечали, что мы находили еду, расстреливали на месте”
— Я находилась в лагере с 21 октября. Как звали начальника, не помню. Помню, что он хорошо говорил по-русски и легко отдавал приказы на понятном языке. Так что мы понимали, когда он запрещал нас кормить. Больше двух недель нам не давали ни крошки хлеба. Приходилось воровать еду втайне от патрульных. Было очень страшно: если немцы замечали воришек, то расстреливали на месте без предупреждения. Так при мне погибли 7 женщин, которые, можно сказать, обезумев от голода, вышли из лагеря в поисках картофеля. Эсэсовец увидел их и, не дрогнув, убил всех из пулемета.
Будников Александр Павлович, 1879 г. р.:
“Мальчик молил о помощи, но эсэсовцы уже вырыли ему могилу”
— Когда немецкие войска заняли Гомель, то начали грабить мирных жителей. В мою квартиру вошли два немца и избили, чтобы я не возмущался. Вынесли три матраса, два одеяла и другие вещи. А вот моего знакомого Михаила Степановича, который жил неподалеку, немец встретил на улице и сказал, что проведет до дома. Потом заставил впустить внутрь и расстрелял. Затем эсэсовец поджег хату. Похожая судьба постигла еще одного товарища. Солдат расстрелял его в огороде. А вот Никифора, что с улицы Буденного, убили прямо на дворе. Как взорвали лагерь, я тоже помню. В нем оставались больные, старики и женщины с детьми. Видел, как мальчик лет десяти лежал под обломками и кричал изо всех сил: “Мамочка, папочка, спасите”. Но разве кровожадные шакалы могли откликнуться на зов ребенка? Это ведь они и выкопали для него могилу…
Степанцев Владимир Борисович, 1886 г. р.:
“В трех шагах лежали останки пятилетней девочки…”
— После ухода немцев жители шли к взорванным домам. Многие знали, что в разрушенных зданиях жили их родные, поэтому каждый разгребал завалы в надежде отыскать своих. Я присутствовал при одной из таких раскопок. Сам видел, как молодая женщина лет 30 была придавлена куском бетона, а в трех шагах от нее лежали останки пятилетней девочки. Больше мне сказать нечего”.
