Еще недавно количество женщин-следователей можно было пересчитать, если не по пальцам двух рук, то четырех точно. Сегодня в следственных органах области каждый третий сотрудник — в юбке. Журналист «Гомельскай праўды» пообщалась со старшим следователем Гомельского городского отдела СК Еленой Ахмед и выяснила, какие сроки подростки получают за наркотики, а супружеские пары сутенеров — за торговлю людьми.
Эркюль Пуаро и килограммы документов
— Елена, прежде чем начнем говорить о серьезном, не утерплю и спрошу: откуда у вас такая фамилия — Ахмед? Восточные корни?
— У меня самой нет, я из обычной белорусской семьи. А вот мой муж — египтянин. Познакомились на отдыхе. Я ехала на экскурсию по Хургаде в маршрутке…
— То есть известная песня группы IOWA практически про вас?
— Да, в той части, что это не шутки, и мы действительно встретились в маршрутке. На этом, правда, параллели заканчиваются. Так вот: я ехала в маршрутке на экскурсию, а он как раз работал в туристическом бизнесе. Познакомились, пообщались, поженились. Муж с удовольствием переехал в Беларусь. К счастью, за 30 лет в Египте он подустал от жары и палящего солнца.
— Я так понимаю: с тем, что вы следователь, ни у кого в семье проблем нет?
— Да, я уже пять лет в следствии. Сначала работала в милиции, чуть позже перешла в СК. Моя бабушка хотела, чтобы я стала адвокатом. И я поступила на юридический факультет Гомельского госуниверситета имени Франциска Скорины, рассудив, что юрист — более общая специальность, с которой проще устроиться. Юристы ведь нужны не только в правоохранительной сфере, но и в банках, на предприятиях. Но где-то на курсе четвертом меня потянуло именно к следственной работе.
— Бабушка рада?
— Да, очень, особенно когда меня в репортажах по телевидению показывают.
— Кстати, какая форма вам больше нравится: милицейская или следственная?
— Специальная полевая форма следователей. Брюки, майка, курточка, кепка. Это очень удобно. А в повседневной форме не особо люблю ходить. Да и это слишком официально.
— А что все-таки вас подвигло пойти в следователи?
— С детства любила читать детективы, смотреть фильмы. Особенно нравился сериал про Эркюля Пуаро. Реальность, конечно, оказалась совершенно другой.
— В чем разница?
— В кино дела расследуют красиво: опросили свидетелей, установили подозреваемого, нашли доказательства, сделали выводы, задержали преступника. А в реальности каждый шаг нужно скрупулезно оформлять, заполнять огромное количество бумаг, бланков — в общем, килограммы документов. И это гораздо скучнее.
— Еще отличия есть?
— Сколько угодно. Например, в фильме показывают, как полиция осмотрела место преступления, а через две недели туда пришел детектив и нашел что-то важное, сам изъял. Абсурд.
В реальной жизни осмотр проводят с участием эксперта, понятых. Изъятие каждого предмета должно быть зафиксировано в протоколе с подписями участников осмотра.
Проститутки бывают разные
— Помните свое первое дело?
— У меня два первых. Попытка хищения портфеля в банке: один клиент у кассы положил портфель, а второй его «позаимствовал». И мошенничество: мужчина под видом золотой цепочки продал потерпевшему железную.
— Наверняка не самые сложные дела по сравнению с теми, что приходится сталкиваться сейчас?
— Да, сейчас я в основном расследую дела, связанные с незаконным оборотом наркотиков, торговлей людьми и распространением порнографии.
— Много ли дел по порнографии?
— Не особо. Но их количество стало расти. Потому что теперь лайки порнографических роликов или материалов на страницах в соцсетях считаются распространением порнопродукции. Естественно, за это наступает уголовная ответственность. Причем по санкции статьи в качестве наказания предусмотрено только лишение свободы.
— Неоднократно мы все читали в новостях, что Беларусь достигла небывалых успехов в плане борьбы с торговлей людьми. Вы наблюдаете уменьшение количества таких дел?
— Да. Кстати, одно из самых интересных дел, которые у меня были, связано с сутенерством. Тогда удалось поучаствовать в засаде.
Вместе с сотрудниками милиции мы ловили сутенера. Засаду устроили на площади Восстания в Гомеле. Объект повел проститутку в квартиру к клиенту, потом она вышла. “Благодетель” ее встретил, и она отдала ему часть денег. Мы провели парочку до вокзала и задержали.
Часть суммы оказалась у сутенера, часть у проститутки. Как говорится, взяли с поличным. Еще недавно ездила в Минск на задержание гражданина Сирии. Он завербовал белорусских девушек для работы в борделях Германии — трех гомельчанок и одну минчанку. Аналогично: сидели в засаде и по такой же схеме взяли. Кстати, девушки знали, куда и зачем поедут. За услуги им обещали две тысячи евро в месяц.
— В голове не укладывается…
— Это еще что. Я расследовала дело о семейной паре, которая выступала сутенером для своей кумы.
— Для того, кто крестил их детей?
— Да. Но она сама была не против. Что называется, кормила таким способом и себя, и кумовьев. Там целый конвейер из клиентов был налажен.
— Женщины тоже выступают в роли сутенеров?
— На самом деле редко. А если и выступают, то обычно на пару с парнями. Запомнилась одна молодая жительница области, которая вместе с другом использовала для занятия проституцией 15-летнюю знакомую. Сутенеров мы оформили и передали дело в прокуратуру. А эта девочка до сих пор в «деле».
Наркотики от нечего делать
— Основной вал дел, которые вы расследуете, связан с оборотом наркотиков. Спайс лидирует?
— Да, причем очень часто попадаются несовершеннолетние. За хранение наркотиков уголовная ответственность наступает с 16 лет, а за сбыт — с 14 и здесь санкция статьи — от 8 лет лишения свободы. Иногда думаю: сидит передо мной горькое дитя, вроде из хорошей благополучной семьи, и вдруг наркотики. А впереди ему маячит колония на несколько лет. Как он пришел к этому?
— У них самих об этом спрашивали?
— Как правило, они не знают. Пожимают плечами. Потом понимаешь, что некоторые влезают в это от нечего делать. Вот нечем заняться, а это кажется интересным — ходить с телефоном, делать закладки — как квест, как игра. Один парень мне недавно сказал, что хотел просто посмотреть, получится у него или нет. Сейчас он в СИЗО. И за такую «проверку» ему грозит от 8 лет колонии.
— За сбыт меньше не дают?
— Санкция статьи за сбыт спайса — от 8 до 15 лет, если нет отягчающих обстоятельств. Но если очень активно сотрудничать со следствием, может быть назначено меньше. Как-то по одному из дел проходили три парня, они по приговору получили по 5 лет — это ниже нижнего предела. И по статье «Приобретение и хранение без цели сбыта» тоже наказание меньше — обычно дают 2 года, и если ранее не судим, то с отсрочкой исполнения наказания.
— Жалко таких подростков?
— Не всех. Но бывает, что и жалко. Мне некоторые даже говорили: хорошо, что вы меня задержали.
— Почему?
— Спайс очень сильно действует на нервную систему и на мозг. Ребята поняли, что если бы правоохранители их не задержали, они могли просто умереть от употребления спайса. Но такие благодарности единичны. Чаще родители приходят с претензиями: за что вы посадили моего сына? Возмущаются и обвиняют следователей во всех грехах.
— Понятно. Есть ли ответственность за употребление наркотиков? Например, анализы покажут, что человек недавно принял дозу.
— Есть, но административная, а не уголовная. Кстати, не все знают, что психотропные препараты также запрещены к обороту. Если человек по рецепту купил феназепам или диазепам, а потом решил «остатки» продать, это уголовно наказуемое деяние. От 8 лет лишения свободы.
— А если человек поехал в Амстердам, купил там кекс с марихуаной, но не доел и решил маленький кусочек привезти на родину, это преступление?
— Конечно. Если привезет для себя, то обвинение будет по статье «Приобретение и хранение без цели сбыта». Скорее всего, получит пару лет лишения свободы.
Жизненный опыт — колония
— По долгу службы вам часто приходится вести допросы. Буйные подозреваемые попадались?
— Нет. Но был случай, когда одного такого еще до начала допроса пристегнули наручниками к стулу. На всякий случай. Он был обвиняемым в грабеже. Взял в кафе стул и вышел с ним на улицу. Его пыталась остановить сторож из этого кафе, и он ее избил.
— Кого труднее допрашивать: мужчин или женщин?
— Женщин. Мужчины легче идут на контакт.
— А глазки пытаются строить?
— Бывает, но я это сразу пресекаю. Обрисовываю их место и положение. Всегда ведь можно объяснить доходчиво.
— Поговорим еще о детях и наркотиках, все-таки эта тема даже слишком злободневная. Профилактическая работа дает какой-то толк?
— Мы работаем и с родителями, и с учителями, но насколько эффективно — сложно оценить. Наверное, не совсем, раз эти преступления есть. Думаю, большую роль играет интернет. Там слишком много соблазнов и слишком много информации, которая способствует совершению преступлений. Об этом и сами обвиняемые говорят на допросах. Но ведь Всемирную сеть не закроешь.
— Страшилки действуют? Например, тот же рассказ, как в Гомеле под спайсом двое приятелей выкололи третьему глаза.
— Не особенно. Потому что у нас люди уверены, что с ними такого не будет. Уж они-то себя под спайсом будут контролировать. Они же просто попробуют один раз, и все. А на деле выходит по-другому. Грустно видеть, как 16-летние парни отправляются в колонию. Все время думаю: ну выйдут они лет через восемь, весь жизненный опыт — колония… И что с них будет? Становится страшно за общество. Но и не садить наркоторговцев нельзя. Это еще большее зло. Так что мы с ними боремся, а значит, делаем жизнь обычных людей безопаснее.
