Алим Селимов: Уходить проигравшим я не стану

— Случился полный провал. За две недели до Олимпийских игр я сильно заболел ангиной и пропустил 10 дней основного сбора. Лечился антибиотиками, сгонял температуру, но полностью восстановиться не успел. Конечно, это моя вина. Как опытный спортсмен я должен был себя сберечь и нормально подвести к стартам. Тем более был такой шанс! Когда едешь на соревнования в ранге чемпиона мира, для тебя нет непобедимых соперников, все достижимо. 

— Как ни странно, в психологическом смысле Олимпиада показалась мне совершенно обычным турниром. Я вообще ни перед одним стартом не горю, не мандражирую, могу взять себя в руки, и этот не был исключением. Я бы сказал, что Олимпийские игры скорее отличаются повышенным вниманием СМИ: везде много журналистов, камер. Думаю, масс-медиа и создают напряженный фон, постоянно подчеркивая, что это главный старт четырехлетия. И они правы: лично для меня пять золотых медалей чемпионатов мира не сравнятся с одной золотой на Олимпиаде. 

— То есть поражение стало для вас ударом по самолюбию? 

— После проигрыша мне было трудно находиться в Лондоне, хотелось поскорее домой. Я отключил телефон, а в столовую ходил глубокой ночью, чтобы не смотреть в глаза людям. Мне было неудобно, что не оправдал надежд, ведь я был фаворитом соревнований. 

— Белорусские болельщики часто делают так: когда человек становится чемпионом, его носят на руках, а когда на других соревнованиях вдруг что-то не получается, в него летят все копья. Вы это на себе уже почувствовали? 

— В лицо мне никто гадостей не говорил. За спиной что-то такое слышал. Но когда я еще первый чемпионат мира выиграл, уже был готов к будущей критике. Знал, что в славянских странах такой менталитет. 

— На Кавказе по-другому? 

— Конечно. Там за меня до сих пор все болеют, даже несмотря на то, что я не выступаю за Россию. Для них я навсегда чемпион мира, и они не бросят в трудную минуту. После Олимпиады в Лондоне меня позвал на прием президент Дагестана. Сказал, что неважно, как я выступил, страна все равно гордится мной. 

— Ну, может, для Дагестана и просто участие в Играх — целое событие. А Беларусь позиционирует себя на международной арене как спортивную страну... 

— Не знаю, у маленького Дагестана в Лондоне набралось семь медалей, из которых две золотые. Тем не менее там наградили всех участников Олимпиады. Елена Исинбаева тоже приезжала. У нее отец из Дагестана.

— Какая она в общении? Нет у 28-кратной рекордсменки мира звездной болезни, как пишут в некоторых газетах? 

— Я не заметил. Она после концерта танцевала лезгинку минут 20, всех мужчин уморила. Это же очень энергичный танец: парни буквально за минуту выматываются. А девушки, наоборот, двигаются медленно, плавно, поэтому могут долго танцевать. 

— В родной Касумкент после Олимпиады приезжал? 

— Да, и мне было очень стыдно перед людьми. Я лезгин по национальности. Нас около миллиона во всем мире, и только один стал участником Олимпиады. Все за меня болели, смотрели выступление. А я разочаровал. Конечно, на улицах мне потом говорили, чтобы я не расстраивался. Но я расстроился. Неприятно ощущать себя как будто неудачником.

Я болею за белорусов

— А какими вы видите белорусов? Все-таки уже не один год здесь прожили и, думаю, составили свое впечатление. 

— Мне кажется, основные белорусские черты — трудолюбие и доброта. Еще гостеприимство. Может, оно не такое широкое, как на Кавказе, но все равно белорусы более приветливые, чем, например, русские. 

— Хорошо. Тогда простите меня за этот вопрос, но вы наверняка и сами читали на форумах не самые лицеприятные высказывания в ваш адрес и в адрес Иосифа Чугошвили, Элбека Тожиева. Мол, вам нет дела до Беларуси, поэтому вы и провалились на Олимпиаде. Такое сильно задевает? — Не особенно копаюсь в Интернете, но эти комментарии видел. Мне очень обидно. Писали, что я дармоед, которого республика поит и кормит за просто так. Чтобы домой к себе ехал, на родину. Но я в Беларуси пролил много пота и слез на ковре, и мне эта страна дорога. Я в честной борьбе завоевал право быть в составе национальной команды, и не моя вина, что некоторые этнические белорусы не выдержали конкуренции. Ничего не дается легко, значит, они где-то недоработали. Проявили бы больше выдержки, упорства, победили меня — нет вопросов. Если завтра в команду привезут олимпийского чемпиона, и придется драться с ним за место, я буду ночами не спать, тренироваться, чтобы победить его и не отдать свое. И еще: я не считаю себя в Беларуси чужим, я в Беларуси себя считаю белорусом. Горжусь, когда могу в честь своей победы показать всему миру белорусский флаг. Заметьте — не российский. Больше скажу: я не болею за Россию. Ни в одном виде спорта. Я болею за белорусов. И хочу, чтобы это знали те люди, которые обзывают меня на форумах. Они сильно ошибаются.

Никаких четырех жен

— Спортивную карьеру завершать не собираетесь? 

— Скажу честно: если бы у меня сейчас была медаль на Олимпиаде, я бы закончил со спортом. Здоровье уже пошаливает. Но уходить на такой ноте, проигравшим, не стану. Буду готовиться к следующему сезону. 

— Слышала, вы хотели бы построить в Гомеле мечеть. Зачем? 

— Раньше бывало, что мы, мусульмане, оставались вообще без молельной комнаты. Приходилось на улице стелить целлофановый пакет, класть на него коврик и молиться. Но почему нам нельзя иметь здесь свой храм? 

— Беларусь преимущественно христиан­ская страна. 

— Дагестан — мусульманская республика, но там есть три христианские церкви. 

— И у нас не принято надевать на женщин паранджу... 

— Мы не исповедуем радикальный ислам. В Дагестане равный доступ к образованию у мальчиков и девочек. Женщине там тяжело пробиться, например, во власть, но она может это сделать. Может добиться признания в своей профессии. Вот моя мама окончила университет с красным дипломом, а потом стала лучшим в республике учителем русского языка и литературы. Другое дело, что у нас женщины прежде всего отвечают за сохранение домашнего очага, воспитание детей, встречу мужа и уют. В наших семьях мужчина главный. А в большинстве белорусских семей последнее слово всегда остается за женщиной. Я понимаю, это другая культура. 

— Интересно, как родители отнеслись к тому, что ваша жена белоруска и, надо полагать, православная? 

— Сначала они, конечно, хотели, чтобы я женился на мусульманке. Но находясь далеко от дома долгое время, я немножко поменял взгляды на жизнь. Уже не мог поехать в Дагестан и согласиться на ту девушку, которую мне укажут родители. С Настей мы два года общались, присматривались друг к другу. Поженились, у нас родилась дочь. Как-то мама приезжала в Гомель и два месяца жила с Настей под одной крышей, пока я был на сборе в Минске. Они прекрасно ладили. 

— Жена приняла ислам? 

— Она на пути к этому. Но я не давлю. Будет, как сама решит. Правда, у меня есть критерии отбора ее одежды. В Дагестане нельзя одеваться вызывающе, не стоит носить облегающее, слишком откровенное. Это вызовет неадекватную реакцию у окружающих. Мужчина в любом случае обернется на красивое тело, а мне это будет неприятно. Я не понимаю, когда некоторые белорусские мужчины гордятся, что их женами любуются другие. Чем тут гордиться? 

— А четырех жен не собираетесь заводить? 

— Нет. Иногда только в шутку так говорю. Но жена отвечает, что устроит мне четыре жены! 

— Я ўсё разумею і трошкі размаўляю сам. Но мне бы хотелось, чтобы в Беларуси говорили по-белорусски. Посмотрите на украинцев, они так делают. Это то, в чем можно взять с них пример. Я и сам с удовольствием стану говорить по-белорусски, если этот язык будет звучать чаще.