Протасевич о здоровье, сотрудничестве со следствием и оппозиции

Абсолютно никаких. Я об этом заявлял ранее и готов повторить еще раз. Ко мне относятся исключительно хорошо. Конечно, СИЗО есть СИЗО, но при этом ко мне максимально уважительное отношение. Особенно на фоне всех слухов, которые плодились о состоянии моего здоровья. Меня регулярно осматривал врач. Мне даже предложили вакцинироваться "Спутником V". Думаю, что я это сделаю в ближайшее время. Поэтому никаких нареканий на условия содержания, на отношение ко мне нет абсолютно.

Странно, если бы следствие инициировало сотрудничество. Нет, это был мой взвешенный поступок. Это было мое решение. Я его придерживаюсь с самого начала и продолжаю придерживаться.На вопрос, было ли заключено досудебное соглашение, Протасевич ответил:— Это материалы дела, и я, к сожалению, не могу их разглашать.

Я не помню, в какой день с ним встретился. Но могу заверить, что все следственные действия проходят исключительно в присутствии моего защитника. Никаких нареканий на недопуск, на то, что мне не предоставляют защиту. Действительно, когда мне адвокат нужен, это во время следственных действий, тогда он приходит. В остальном мне, честно скажу, даже рассказать нечего адвокату.

У меня хроническая ангина. Ничего серьезного. Просто я раза три-четыре в год могу болеть ангиной. Все. Никаких серьезных заболеваний у меня нет.

Я ее лично видел два раза. Первый раз когда снимал ее встречу с Тихановской на кладбище, где похоронены повстанцы Калиновского. Второй раз я прождал ее полтора часа под дверью, чтобы снять трехминутный ролик - комментарий для телеграм-канала, который возглавлял, "Беларусь головного мозга". Никаких других контактов с Джулией Фишер у меня никогда не было. А что она говорит, наверное, уже не мне комментировать.

То немногое, что я знаю о Софии: я знаю, что с ней все в порядке. Что она участвует в следственных действиях. Я физически не могу знать, что происходит с ее делом, а в тех вещах, где наши дела могут соприкасаться, там, к сожалению, подписка о неразглашении.

У Степы свой путь. Наши пути, не знаю, к счастью или к сожалению, давно разошлись. Он сейчас занимается политикой и видеопродакшеном. Я в это лезть никогда не хотел. Опять же, многого пока не могу рассказать. Если вам будет интересно, я готов рассказать другие подробности, в том числе и о многих бывших сотрудниках, которые сейчас вообще вынуждены скрываться от представителей польских спецслужб. Как будет дальше? Думаю, об этом не знает никто. Сейчас тот факт, который можно констатировать: в Беларуси все тихо и спокойно. И единственное давление, которое есть, - это внешнее давление.

До сентября, могу вас уверить, это был исключительно доход от ­рекламы. Телеграм-канал был самым крупным каналом, лидер рынка. Стоимость рекламных позиций была соответствующая. Денег, которые канал получал от рекламы, было более чем достаточно для того, чтобы жить и что-то откладывать. По сути, с середины сентября я ушел из проекта. Не знаю, как все развивалось дальше, но, думаю, вы сами можете обратить внимание на одну очень интересную деталь.

Примерно с сентября прошлого года в канале вообще перестала появляться реклама. Притом что редакция расширяется, там появились видеостудии, новые сотрудники. И я практически уверен, что с сентября прошлого года пошли гранты. Более того, я знаю, что сейчас внутри коллектива напряженная обстановка, потому что многим участникам проекта задерживают по два-три месяца зарплаты.

Я обвиняюсь по особо тяжким статьям. Не думаю, что тут возможна мера пресечения в виде, допустим, домашнего ареста или чего-то подобного. Тут должно решать само следствие. Еще раз подчеркну: я сотрудничаю со следствием. Я отвечаю на вопросы. Тут, к сожалению, я ничего не решаю. Решают следственные органы.

Если мы будем говорить вот про эти многочисленные визиты, я снимал один из таких визитов, с большего это такие короткие визиты вежливости, которые длятся иногда несколько минут, а тиражируется это иногда как какая-то серьезная встреча. Но там не идет каких-то серьезных обсуждений. Просто обмен любезностями. Люди, которые вокруг нее, это опытные политики. Естественно, они задают во многом векторы, направления. Они ей диктуют заявления. Я могу привести простой пример, когда я снимал в Афинах. Был момент, когда Вечерко подошел с текстом на экране мобильного телефона и сказал: "Зачитай сейчас перед камерами". Она спросила: что? зачем? "Зачитай - и все!" Потом это видео появилось.

Этот человек - бывший сотрудник. Он сбежал из проекта. Я точно не знаю всех обстоятельств, но он еще когда был там, писал о поступающих угрозах. Писал о том, что начались какие-то разборки. Как вы думаете, если человек сбегает в Латинскую Америку из Польши, то насколько серьезны могут быть подозрения, что с ним может что-то случиться? Я практически уверен, что для Кристиана сейчас самое безопасное место здесь, в Беларуси.

Потому что ему здесь ничего не угрожает ни в плане ответственности, ни серьезных процессуальных действий. Потому что он даже не был журналистом. Но эти угрозы поступают. Я лично знаю примеры, когда Степан Путило угрожал своим знакомым: мол, будешь вякать - мои ребята встретят тебя в Вильнюсе в переулке. Могу назвать имена, но не думаю, что это уместно. Одна из бывших сотрудниц подала жалобу в один из контролирующих органов за то, что ей три месяца не выплачивали зарплату. Дело закрутилось. Зарплата наличными, никаких ведомостей. Как думаете, был ли дан ход этому делу? Я не перекрашиваюсь в другие цвета. Я просто хочу показать, что с той стороны очень грязно.

Я не могу знать точно стратегию. Но я знаю точно, что протесты закончились, и я не вижу никаких предпосылок, чтобы они возобновились. Поэтому и был выбран такой метод давления, как санкции. Я не буду оценивать этическую сторону этого вопроса. Я предоставлю оценку тем людям, которые над ними работают и принимают. Но меня терзает экономический вопрос.

Если предприятия уйдут с западных рынков, они никогда не смогут туда вернуться, даже если власть сменится. И, простите, но это выстрел в ногу получается.

Я не принимал участия в боевых действиях, я был просто фотографом. Все остальное - материалы следствия.

Кто именно, я сказать не могу. Мало кто может ответить на этот вопрос. Я сообщал о своих передвижениях ограниченному кругу лиц. Рабочий чат. Где были мои журналисты и некоторые люди из штаба Тихановской. Я помню, как после того, как Навальный вернулся в Россию, говорили: а что если кто-то из представителей демократических сил вернется в Беларусь? Вот так…

Место, в котором я постоянно нахожусь, сейчас для меня самое безопасное. Я прекрасно понимаю, что многие меня считают предателем или еще кем-то. Но я никого не предавал, это очевидно. С учетом кучки радикалов, в том числе и с украинской стороны, может произойти все что угодно. Если бы мне предложили выйти на свободу, я бы попросил госзащиту. Конечно, я в СИЗО. Но ко мне нормально обращаются.

Я стараюсь следить за информационной повесткой. Понятно, что вокруг Беларуси продолжается негласная политическая война со стороны Польши, и особенно Литвы. Все они пытаются использовать любой повод. Потому что поддержка протестов в Беларуси для них - это мощный стимул для развития внешней политики. Посмотрите на ту же Литву - маленькая бедная страна. Я пожил в Варшаве, а потом в Вильнюсе. И эта страна позволяет себе заявления о разрыве отношений с Китаем, в адрес России начинаются претензии. Это явное подтверждение того, что тема Беларуси выгодна Литве и Польше, которые зарабатывают на этом свои очки. Как зарабатывают отдельные политические силы, я знать не могу, но какие заявления они делают - пусть это будет на их совести.

Я хотел рассказать интересную историю. Думаю, что для многих это станет неожиданностью. Про то, как живут белорусские политэмигранты. Одно время, пока я жил в Вильнюсе, у меня был квартирный вопрос. На месяц я заехал в один вильнюсский отель. Он находится прямо возле аэропорта.

Там сейчас живут те люди, которые бежали якобы по политическим мотивам. Видел их каждый день, общался с ними. И меня очень сильно удивило, что многие на самом деле уезжали из-за того, что им просто дали штраф. Слышал и такое: мне дали 15 суток, и я решил уехать. Или: меня вызвали свидетелем, и я уехал. Абсолютному большинству этих людей никогда и ничего не угрожало.

Более того, могу сказать, что политическая ситуация в нашей стране используется как легальный повод уехать. Другой вопрос в том, что, если говорить про ту же Литву, зачем она человеку, не имеющему какой-то серьезной специальности, профессии? Работы там в принципе немного, ему будет сложно жить. На что рассчитывают люди, которые бегут и просто прикрываются формальными причинами, я, честно говоря, не знаю.

Что самое интересное - в этих кругах происходит самое настоящее брожение. Они друг другу говорят: если ты вернешься обратно, тебя обязательно посадят. Этот страх культивируется, хотя многим людям объективно не грозило ничего.

Человеку, которому (где-то посигналил на акции) дали штраф и он уехал из страны. Извините, это просто смешно. Но самое главное, что тот же человек ходит и паникует, что его посадят. Никто никого сажать не будет, если не было совершено реальное преступление. Если ты там «коктейли Молотова» не бросал или еще что-то. Это же абсолютно очевидно. И я знаю, что многие хотели бы вернуться. Но они боятся в том числе и этих слухов, которые массово тиражируются. Опять же ситуация со мной понятна. Но меня обвиняют в особо тяжких преступлениях. Я понимаю, почему я нахожусь здесь, под стражей и так далее. А что этим людям угрожает, я не понимаю. Касательно белорусских событий я знаю, что белорусские правоохранительные органы продолжают искать людей. Но только тех, которые реально совершали преступления.

Опять же, я видел людей, которые выходили на митинги, получали штрафы или сутки. Господа, но это правила игры. Если вы выходите на несанкционированную акцию, то должны это понимать. И должны понимать, что за это может быть какая-то ответственность. Я не спорю, что могут быть перегибы. Причем с обеих сторон.

Радикальных каналов, которые призывали к крови, было не так много. И если посмотреть на них и сказать объективно и честно, то они просто фрики. Или какие-то мифические дни икс, которые пропагандируются той же Карач. Это же откровенный бред. Откуда ему взяться, даже если подготовить 50 или 100 головорезов где-то за пределами страны? Будет лишь много крови, и это не приведет ни к чему.

Мне тяжело говорить об этом, потому что я, в том числе и публично, признавался в том, что прикладывал руку к организации массовых акций протеста.

Но при этом я никогда не призывал ни к противостоянию, ни к каким-то радикальным вещам. Поэтому мне очень тяжело оценивать эти действия.

Те, кто приезжает туда, сталкиваются с такой проблемой - не могут найти работу. А в той же Литве, для того чтобы работать, необходимо знание литовского языка. Я честно скажу: так его и не выучил. Даже несмотря на то, что жил в Вильнюсе с октября. Рынок труда там небольшой. Литовская молодежь массово оттуда уезжает в Германию, Англию, во Францию… Ситуация там на самом деле не очень. Да, в Польше зачастую может быть получше, но я могу привести в пример своих родителей. Отец и мать у меня военнослужащие, то есть никаких других навыков и специальностей у них не было. До момента моего задержания они работали, по сути, в аналоге местного "Зеленстроя" во Вроцлаве. Хотя отец у меня военный пенсионер уже.

Конечно, если человек специалист супервысокого класса, то работу можно, в принципе, найти в любой стране. Но большинство приезжает туда, не зная языка, ничего. И очень быстро разочаровываются в этом.

Это человек, который в принципе никогда не скрывал, что его интересует только финансирование. По этой же причине она так много пыталась выступать против штаба Тихановской. Чуть ли не каждую неделю проводила импичменты. Она лично под фейковыми аккаунтами бегала и рассказывала небылицы про своих оппонентов. И то, что она делает сейчас - якобы ездит по миру и пытается встречаться с диаспорами, выторговывает себе у них какие-то деньги. Это наиболее ярко говорит о том, что сейчас происходит. И это в продолжение темы о внутривидовой борьбе. Я сам всегда старался избегать темы финансирования, грантов. Никогда в это не лез. Потому что это на самом деле самая грязная вещь, в которую можно влезть.