Музыкальный сюрприз из Москвы
— Говорят, Вы готовите какой-то музыкальный сюрприз для Москвы, чуть ли не “бомбу” какую-то. Правда? — Какой сюрприз? Журналисты уже давно все расписали, получается, что знают больше меня самого. Словом, Михаил Швыдкой, бывший министр культуры России, уговорил меня написать музыку для мюзикла “Золушка”, что я и сделал с удовольствием. Либретто к спектаклю и стихи написал очень модный нынче писатель и поэт Дмитрий Быков.
— Долго Вас пришлось уговаривать? — Швыдкой это хорошо умеет. Кроме того, мне очень понравилось то, что сделал Быков — замечательные, остроумные и ироничые тексты, с совершенно неожиданным поворотом сюжета. Да и оказалось, сотрудничество в наших общих интересах — мне всегда приятно, как говорится, тряхнуть стариной, а Михаилу и карты в руки. Помимо того, что Швыдкой сейчас художественный руководитель нового московского Театра мюзикла, он еще и спецпредставитель президента Путина по международному культурному сотрудничеству. Недавно он побывал в Риге на 130-летии театра русской драмы имени Чехова, я ему кое-что сыграл — понравилось. Так что мою работу приняли, вскоре театр приступит к подготовке спектакля. Дело это долгое — кастинги, сценическое решение, костюмы, репетиции. Дай бог, чтобы спектакль увидели в марте — апреле. Надеюсь, что в Москву ездить придется не так часто, но готов. Мою музыку там будет представлять и координировать со мной нюансы Алексей Кортнев, лидер группы “Несчастный случай”. Кортнев сотрудничает с Театром мюзикла со дня его основания в феврале прошлого года. Думаю, сработаемся.
Да, были люди в наше время
— Расскажите, пожалуйста, о людях, которые повлияли на Вас, без которых не мог бы появиться выдающийся композитор и пианист, да и просто интеллигентный и обаятельный человек Раймонд Паулс. — Надеюсь, со стороны виднее, хотя меня и смущают комплименты такого рода. Действительно, мне везло и везет на замечательных людей. С удовольствием расскажу о некоторых, потому что все они не только помогали, не только оставляли во мне частицу себя, но и в какой-то степени определяли те или иные этапы моей жизни и творчества. Во-первых, конечно, папа с мамой — Волдемар и Алма-Матилда. Поразительно, как у простого рабочего-стекольщика и малограмотной крестьянской девушки созрели такая всепоглощающая любовь к музыке, что сына во что бы то ни стало хотели увидеть знаменитым музыкантом! Несмотря на мое упрямство и не очень-то утешительные отзывы специалистов. Более того, в трудное военное и послевоенное время они, отказав себе во всем, купили для меня старенький рояль (не пианино) и только что не привязывали к нему, контролируя, чтобы добросовестно на нем выстукивал все задания! По себе знаю, что Россини был прав: нет пытки мучительней, чем обучение музыкой! И в конце концов наступил момент, когда количество перешло в качество. Связан был этот знаменательный момент ... со сценой и двумя дамами: незабываемой фантастической Милдой Озолой-Бобровой, преподавателем истории и директором семилетней школы, а также замечательной пианисткой и прекрасной учительницей музыки Ольгой Боровской. Первая — невероятной энергии человек, заводила, очень любила театр, музыку и всех своих питомцев, в том числе и меня. Ясно, что в школе был свой театр, ясно, что я там был королем, так как не только исполнял роли в спектаклях, но и играл на рояле. Это Озоле-Бобровой я обязан страстью к сцене и к концертной деятельности. С ее легкой руки я впервые узнал, что такое успех, причем успех на школьной сцене значил для меня не меньше, а может и больше, чем позже на эстраде. Чего стоит факт — в 60 лет она окончила театральный институт и работала в качестве профессионального режиссера. Ольга Боровская — замечательная пианистка, в Петроградской консерватории она училась у профессора Вельшау, большого друга Сергея Рахманинова. Она сразу поняла, насколько трудно мальчику ради музыки жертвовать ребячьими забавами и всячески пыталась подсластить пилюлю. И добрым словом, и, между прочим, конфетами. С тех пор, наверное, я неравнодушен к сладкому, не говоря уже о музыке. А от исключения из Латвийской консерватории меня спас мой педагог Герман Браун, пианист-виртуоз и концертмейстер. За пьянку и прогулы уже до того несколько раз висел на волоске, исключение откладывали лишь благодаря этому человеку. Последний раз он практически прикрыл меня собой... Помню, в 1956 году во время пьянки в консерваторском буфете урезонить меня подошел сам ректор, профессор Янис Озолиньш. Ректор тоже принял стопочку и в запале спросил ни с того ни с сего: вы может быть вторую Венгрию здесь хотите устроить? (Советские войска только что вошли в Будапешт). Пьяному ведь море по колено — а что, если надо и устроим, ответил я. Увольнять начали с заседания комитета комсомола консерватории. На разборку, почувствовав, что для меня запахло жареным, пришел и Герман Браун. Когда дело уже шло к концу, он поднялся и спросил: стоит ли придавать столько значения перебранке двух пьяниц? Повисла тишина. И вдруг встает старшекурсница с фортепианного факультета и заявляет: да, в пьяном виде ректор ко мне приставал и даже чуть не изнасиловал. И все закрутилось вокруг этого инцидента, а меня решили в последний раз предупредить. К счастью, в тот раз все обошлось и для моего педагога. В 1979 году Герман Браун умер от сердечного приступа сразу же после концерта в сельской глубинке... До этого ему много крови попортили за то, что его брат эмигрировал в Израиль. Были братья из старой рижской еврейской интеллигентной семьи. Никогда не забуду, как он, профессор, непревзойденный виртуоз, предложил мне, студенту, исполнить с ним (он за вторым роялем) фортепианный концерт Отара Тактакишвили. И как был рад моему успеху, так как нас встретили на ура!
— Насколько мне известно, вот уже много лет к алкоголю Вы не притрагиваетесь. Неужели тот самый случай с исключением из консерватории заставил одуматься? — Да, дай бог памяти... в прошедшем августе исполнилось пятьдесят лет с тех пор, как не выпил ни глотка, даже пива. Своеобразный юбилей. А до этого имел почти десятилетний стаж завзятого выпивохи. Началось, как водится, с игры в ресторанах, на танцульках и вроде бы с невинных юношеских пирушек. “Завязать” же удалось благодаря судьбе плюс воле. Судьба послала мне к этому времени женщину, беззаветно поверившую в меня как в музыканта и человека, — Светлану Епифанову, мою жену, которую давно все знают как Лану Паулу. Ужас, что она пережила... Могу смело сказать, что лишь благодаря моей силе воли, ее любви и терпению на протяжении пятидесяти пяти с лишним лет есть такой композитор и музыкант Раймонд Паулс. Не случайно только ей одной я посвятил несколько мелодий...
Эдуард Говорушко, г. Рига (Продолжение следует)
